Увидеть лицо - 2

Забежав за угол, он увидел нескольких человек, которые стояли перед домом, глядя куда-то вверх, прикрывая глаза ладонями. Виталий тоже поднял голову и увидел наверху, на перилах незастекленного балкона пятого этажа знакомую фигуру в элегантном сером костюме. Борис стоял, держась одной рукой за подпорку, а другой медленно вытирал лицо, и Виталию показалось, что даже с такого расстояния он видит нелепый восторг в глазах ювелира.

— Боря! — закричал он, изо всех сил постаравшись, чтобы крик не вышел всполошенным и не напугал покачивавшегося на перилах Бориса. Тот посмотрел вниз и улыбнулся, узнав Воробьева. Он выглядел очень забавно. И он, и другие стоявшие во дворе люди казались такими маленькими, словно куклы, и совершенно безобидными. Даже смешными. Как Аена, которая теперь не казалось такой уж страшной. Да, маленькие смешные куклы, и кто-то тоже таскал их, как ему вздумается, и крутил, как хотел, их забавными кукольными жизнями, как это делала Наташка. Пусть их, остаются в этой кукольной стране, в этом сне… а с ним, Борисом, никто больше не сможет играть. Потому что он проснется.

— Виталий, я все понял! Я же говорил тебе! Инга не настоящая! Они все не настоящие! Весь этот мир! Это иллюзии. Жорка мне рассказывал!..

— Боря, ты ошибаешься! Спускайся обратно! Гершберг все уладит! Мы заставим его, слышишь, Боря?! Спустись с перил! Я прошу тебя!

— Ты не понял?! Гершберг — тоже иллюзия! Это все сон! Это все неправда! Мы должны проснуться! И я знаю, как это сделать!

— Хорошо! Давай, я поднимусь, и ты мне расскажешь! Или сам спустись! Так-то ведь неудобно разговаривать! Борь! Слышишь меня?!

Борис покачал головой.

— Мы должны обязательно друг друга найти! Я буду вас искать, обещаю! И вы меня найдите! Мы доберемся до реальности!

— Боря, реальность сейчас! Ты не спишь! Я сейчас поднимусь!..

— Я никогда не летал во сне, — произнес Лифман — уже тихо. — Я всегда падал. И всегда просыпался, когда падал. Я знаю, как мне проснуться…

Он отпустил подпорку и медленно опрокинулся вниз головой вперед. Мир со свистом и холодом понесся ему навстречу — нелепый, пасмурный, придуманный кем-то мир — понеслись кричащие люди, деревья, асфальт, казавшийся таким реально твердым… Борис знал, что будет больно, но был готов к этому. Больно однажды уже было. Не страшно. Это можно пережить. Все можно пережить, что-бы получить обратно свою жизнь. Возможно Света уже получила ее. Он обязательно найдет ее… там.

Виталий, уже метнувшийся к подъезду, вскинул голову на испуганный женский крик и застыл, сжав зубы.

Ему казалось, что Борис падал очень долго, и его смертельный полет был необыкновенно красивым. На долю секунды Виталий почти поверил, что он действительно спит — настолько легко и уверенно понесся навстречу смерти его знакомый по сну. Он падал молча, и лишь уже у самого асфальта в его горле зародился какой-то звук, похожий на удивленный возглас, словно только сейчас Борис понял, какую совершил ошибку.

Потом раздался громкий сырой удар, и Виталий отвернулся, опустив веки, и, словно не доверяя им, закрыл глаза еще ладонью. Потом опустил руку и очень медленно пошел к машине.

* * *

Гершберг пришел в себя раньше, чем ожидалось, и они снова засыпали его вопросами, но Григорий Данилович лишь мрачно отмалчивался и качал головой. Ни угрозы, ни улещивания не помогали, и в конце концов они расселись вокруг, негромко переговариваясь в ожидании Виталия и Бориса. Только Олег поставил свой стул рядышком со стулом гражданина Германии и коротал время, развлекая того красочными рассказами о средневековых казнях и пытках. Вначале Гершберг слушал с равнодушным презрением, но постепенно презрение все больше и больше истончалось и в конце концов его лицо приобрело нежно-зеленый оттенок.

— … а на кол насаживали лошадьми, — вещал Олег со знанием дела, покуривая очередную сигарету. — Кол клали на землю, человека привязывали к лошадям и надевали анусом на кол, как наперсток на палец, ей-ей!.. Ты не отворачивайся, я еще не дорассказал, интересно же!.. А колы бывали двух типов — острый для быстрой казни и тупой — для медленной. На остром приговоренные долго не мучались, их быстро прошпандоривало, а вот на тупом человек мог живьем сидеть сутками… и тот медленно-медленно… сквозь внутренности… лез и лез… Никакого гуманизма — верно, Григорий Данилович? Впрочем, не мне вам рассказывать о гуманизме!.. А вот еще был интересный обычай поить человека расплавленным металлом… Насильно, понятное дело. Значит, брали…

— Уберите от меня этого ненормального! — неожиданно взмолился Гершберг и судорожно сглотнул. — И дайте сигарету.

Олег усмехнулся и отъехал вместе со стулом назад. Жора сунул Гершбергу в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. Тот затянулся, потом пожаловался, что ему будет тяжело курить без помощи руки.

— А мне на это наплевать! — благодушно ответил Вершинин. — Я не…

Он повернул голову, услышав, как перед домом затормозила машина, потом широко улыбнулся.

— Мужики вернулись! — радостно сказал Олег, сдвигая кепку на затылок. — Ну, Гершберг, готовься! Ты про пытки внимательно слушал? Ничего не упустил?

Тот скривился, щурясь от лезущего в глаза сигаретного дыма.

Открылась и закрылась не видимая из комнаты железная дверь, раздались шаги, и в дверном проеме появился Воробьев. Его застывшее лицо казалось очень старым, глаза смотрели тускло, устало.

— А где Борька? — недоуменно спросил Олег. — Ты его не нашел?

Виталий, не ответив, медленно пошел через комнату. Он шел уверенно и целеустремленно, и строительный мусор хрустел у него под ногами. Немигающий взгляд уперся Гершбергу в переносицу. Казалось, кроме него, он сейчас не видит никого и ничего вокруг. Оказавшись возле Григория Даниловича, он, наклонившись, схватил его за горло, с силой впечатал затылком и спинкой стула в стену и сжал пальцы, и тот захрипел, дергая стремительно синеющими губами.

— Ты что?! — закричал Олег, вскакивая. — Отпусти!..

Жора, Алексей и Петр вцепились в Виталия, пытаясь оттащить его от Гершберга, но сделать им это удалось далеко не сразу и с большим трудом. Виталий не пытался отбиваться и не выворачивался, он просто тянулся к Григорию Даниловичу с бесконечным упорством зомби, и пальцы его вытянутой руки висели в воздухе, силясь снова ухватиться за горло, от которого их отделяло всего несколько сантиметров. Постепенно расстояние становилось все больше, и наконец им удалось оттащить Воробьева почти на метр.

— Ты что, ополоумел?! — вопросил Алексей. Виталий тряхнул плечами.

— Пустите меня! Пустите, ну! Я ему ничего не сделаю! Все, все!..

Они отпустили его, и Виталий тут же нарушил свои слова, снова метнувшись вперед. На этот раз он не стал хватать Гершберга за горло, а ударил его кулаком в нос, и тот закинулся назад, воя от боли и хлюпая хлынувшей из носа кровью.

— Борис умер! — хрипло произнес Виталий, сжимая и разжимая испачканный кровью кулак. — Нравится тебе твой эксперимент?! Нравится, сука?! Это и есть твоя наука?! Он убил своего директора и выбросился с пятого этажа! Это так он приблизился к своей заветной мечте?! Да?!