Увидеть лицо

Но книга — откуда и как взялась эта книга?!

В холле был полумрак, отчего сейчас он казался намного меньше, кроме того, из него ощутимо тянуло холодом. Шедшая впереди Марина остановилась, и Алина, уже собиравшаяся повернуть в левый коридор, услышала ее голос, выговаривавший слова со странным сонным удивлением.

— Почему не закрыли дверь?

Повернувшись, Алина сделала несколько шагов вперед и остановилась, глядя на тяжелую входную дверь, приоткрытую на две ладони. В щель врывались ветер и дождевые брызги, и была видна мокрая верхняя ступенька крыльца, по которой шлепали капли. Дверь едва заметно покачивалась. Холл совсем выстыл — вероятно, дверь была открыта уже довольно давно. Алина зябко обхватила себя руками. Внезапно ей расхотелось идти дальше.

— Навалили барахла, ничего не видно!.. — проворчала Марина и пошла мимо вешалки к двери. Резким движением захлопнула ее, потом зашарила ладонью по стене. — Где тут свет включается?!

Найдя выключатель, она нажала на него, отворачиваясь к вешалке, в холл обрушился поток яркого света, затопив все вокруг, и почти одновременно с этим электрическим всплеском Марина дернулась назад, косо врезавшись спиной в стену, и у нее вырвался короткий страшный вибрирующий вопль, взлетевший по "воздушной башне" до самой крыши особняка.

Вопль подбросил Алину и толкнул ее вперед, мало что соображающую и словно со стороны осознающую, что она куда-то бежит. Марина продолжала кричать, тупо колотясь спиной о стену, точно мотылек о стекло лампы, но теперь крик был длинным и таким громким, что казалось невероятным, что человеческие легкие способны издавать такой звук. Ее побелевшее лицо с вытаращенными глазами и распяленным ртом было обращено к вешалке.

Добежав до середины холла, Алина увидела, на что она смотрит, дернулась назад и в сторону, нога у нее подвернулась, и она с размаху упала на колени, судорожно втягивая ртом воздух, которого набиралось все больше и больше, но он никак не желал возвращаться в крике, и она только агонизирующе дергала губами, вцепившись прыгающими пальцами в свою майку.

"Не может быть! — монотонно и глупо билось у нее в голове. — Не может быть, не может быть не может быть!.."

Когда вчера утром она увидела на ограде куклу, ей показалось, что это человек. А сейчас на одно короткое, почти не существующее мгновение ей показалось, что она видит куклу. Это не мог быть человек. Такого не могло быть с человеком.

Но это был человек.

Пальто и куртки висели на вешалке так, как они их оставили вчера вечером, и среди них висела Бережная — на ремне, захлестнутом за шею и за железный крючок. Большая пряжка намертво врезалась в кожу под подбородком чуть склонившейся к левому плечу головы, распухшее лицо страшно посинело, казалось почти черным. Глаза были завязаны сложенным в несколько раз кухонным полотенцем — тем самым, которым она, Алина, вытирала вчера руки. Сведенные судорогой пальцы рук и босых ног торчали как сухие сучки. Что-то выглядывало из раскрытых губ Светланы — что-то странное, багровосинее, словно кусок испорченного мяса, и с отстраненным животным страхом, не лишенным отвращения, Алина поняла, что это язык.

Нет, не могло это, на вешалке, быть Светланой! Эта страшная распухшая посиневшая кукла не могла быть Светланой!

Судорожно втягиваемый воздух наконец-то переродился в звук, она завизжала, но желудок тут же дернулся в жестоком спазме, и она прижала руку к губам. Позади все так же громко выла Марина, и этот вой сумасшедшим сверлом ввинчивался в мозг, а она смотрела на страшное лицо и не могла отвести от него глаз. Где-то далеко, в другом мире, по лестнице застучали ноги сбегавших, она услышала вскрик, потом другой, кто-то закашлялся. Чьито руки тряхнули ее, Алина мотнула головой и вяло отмахнулась, потом попыталась встать, но у нее ничего не вышло. Сквозь слезы она с трудом различила стоявшую рядом огромную расплывчатую фигуру Жоры, его беспомощно свисавшую руку, потянулась и ухватилась за нее, и рука напряглась, помогая ей встать. Виталий стоял возле вешалки, положив пальцы на мертвое запястье, и это показалось ей ужасно глупым — ведь было очевидно, что пульс в нем исчез давным-давно. Потом он, хрипло выдохнув, ударил кулаком по стене и зажмурился. Это словно было сигналом для остальных, и они, до сих пор стоявшие в отдалении, почти синхронно, полукругом качнулись к вешалке.

— Это шутка?.. — почти шепотом произнесла Кристина, выкручивая себе пальцы. — Она ведь не…

— Она мертвая, дура! — рявкнул Алексей. — Ты что — не видишь сама?!

Кристина всхлипнула и прижала ладонь к губам. Виталий повернулся и, увидев его лицо, Олег пошатнулся и вдруг начал ругаться, старательно выговаривая слова надтреснутым дрожащим голосом, в то время как Петр, покачиваясь, монотонно повторял одно и то же:

— Как же это?.. девочку… как же это…

Марина уже перестала выть и теперь бормотала сухим голосом — казалось, кто-то методично комкает ломкие палые листья.

— Уберите ее отсюда… уберите ее, уберите, уберите ее…

Алина отвернулась от вешалки и пошла на нее, словно робот, пошатываясь и болтая руками. Дойдя, она склонилась над ее запрокинутым белым лицом, усеянным бисеринками пота, взмахнула рукой и механически хлопнула Марину по щеке. Та икнула и замолчала.

— Вставай, — тускло сказала Алина и протянула ей руку, — вставай, надо встать…

Рощина тупо посмотрела на нее, схватила за запястье и поднялась, и они так и остались стоять возле стены, держась за руки и пошатываясь, словно пьяные.

— Господи… — прошептал Борис, глядя то на распухшее лицо Светланы, то на посиневшую кожу в вырезе ее легкого халатика. — Господи… я же с ней ночью… господи!…

Он зажал рот ладонью, резко развернулся на одной ноге и стремительно вылетел из холла. Никто не посмотрел ему вслед.

— Кто мог такое сделать?! — дрожащим голосом произнесла Ольга и зябко обхватила себя руками. — Что за ссука?!.. За что?..

— Дверь была открыта, — хрипло сказала Алина. — Когда мы спустились, дверь была открыта. Было очень холодно. Марина закрыла ее, а потом мы увви…

Голос у нее сорвался. Марина отвернулась и уставилась куда-то в сторону дивана. Виталий кивнул, потом в его взгляде появилась пугающая деловитость. Он подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу. Мокрый двор был пуст, на подъездной дорожке, чуть накренившись, сиротливо мок несчастный автобус. В отдалении едва слышно шумели деревья, но теперь в их шуме было нечто зловещенасмешливое. Воробьев шагнул назад, с грохотом захлопнул дверь, подергал ее, оглядел гостиную и его взгляд остановился на диване.

— Нука, мужики, помогите! — приказал он.

Вчетвером с Жорой, Петром и Алексеем они подтащили диван к двери, перевернули его и стоймя прислонили к створке, потом придвинули туда же кресла. Остальные безмолвно наблюдали за их действиями, потом Кристина спросила:

— Мы что же — здесь останемся? А как же…

— Пока останемся! — отрезал Виталий. — Так будет лучше, если мы точно будем знать, что никто сюда не зайдет.

— Но ведь зашли! У них были ключи…

— В доме нет других дверей, и мы сделаем все, чтобы ключи стали для них бесполезны.

— Окна, — сипло сказал Олег, — есть еще окна. Они могут сделать так же, как и я.

— Разберемся, — Виталий бросил короткий взгляд на труп и сжал зубы. В холл неровной походкой вошел ювелир, вытирая ладонью мокрое лицо и остановился, бессильно привалившись к стене. — Леха, Петр… — он взглянул на Жору, потом покачал головой. — Пойдете со мной. Остальные оставайтесь здесь. Никому никуда не ходить! Тебя это тоже касается! — Виталий стрельнул глазами в Лифмана. — Никуда не ходить, пока мы не вернемся!