Увидеть лицо

Сама Алина тоже была в разводе. Она тихо вышла замуж спустя три года после окончания школы, так же тихо развелась через полтора года и теперь вела тихую скучную жизнь в одиночестве этажом ниже. Недолгая семейная жизнь канула в Лету без остатка, и иногда ей даже казалось, что она никогда не была замужем. Лицо мужа позабылось, и довольно часто она даже не могла вспомнить его имени: то ли Леша, то ли Костя. В сущности, это не имело никакого значения.

— По-моему, я потолстела, — хмуро заметила Женька, критическим взором оглядывая себя в полуосвещенное зеркало. Алина отрицательно покачала головой. Женька была пухленькой, как говорят, "сочненькой", но толстой ее назвать было никак нельзя. И потолстевшей тоже.

— Тебе кажется.

— И всетаки, надо меньше пить пива. Переходить на вино.

— Между прочим, я читала одну статью, так там сказано, что в ста двадцати граммах вина содержится столько же калорий, сколько в двухстах пятидесяти граммах пива.

Женька недоверчиво посмотрела на нее.

— Да? Удивительно, как ты еще находишь силы что-то читать! Меня хватает только на телевизор. Ты почему не спишь?!

Последние слова относились к маленькой фигурке, вышедшей из спальни. За фигуркой по полу волочилось одеяло. Алина включила свет, и пятилетний Вовка сердито заморгал, словно потревоженный совенок.

— А, явились! — сонно, но очень грозно сказал он. — Мама, ты же говорила, что сегодня выходная!

— Ну да. Выходная. Вот она и вышла, — пояснила Алина, с трудом подавив зевок. Вовка мрачно посмотрел на нее, потом внезапно оживился.

— Слушай, тетя Аля, а ты пойдешь ко мне в гарем?

Женька закашлялась. Алина с интересом посмотрела на маленькое сонное лицо.

— А зачем тебе гарем?

— Чтобы был, — резонно заявил Вовка и плотнее закутался в одеяло. — Ну? Я тебя любимой женой запишу! Со скольки там лет гарем разрешается?

— В России с восемнадцати.

— Плохо, — искренне огорчился Вовка. — Долго ждать. Ну, ладно. Все равно я тебя запишу. Это сколько, получается, тебе будет… — он задумался, но тут же покладисто махнул рукой. — Ничего! Я люблю пожилых женщин!

Алина захохотала, повалившись на банкетку, стоявшую в коридоре, и разметав полы незастегнутого пальто. Женька покраснела и строго посмотрела на сына.

— Вова, и тебе не стыдно говорить такое тете Але?!

— Не стыдно! — отозвался Вовка, повернулся и, величественно путаясь в одеяле, направился обратно в спальню. — Да и на "тетю" она не тянет. Она сама мне так сказала.

— А почему любимойто женой, Вовка? — проговорила Алина сквозь смех. — А как же твоя Райка, из подготовительной?! Ты ж на ней жениться собирался!

— Так она второй будет женой. Дура она — какая из нее первая?! — отозвался Вовка из спальни. — А ты в "дартс" хорошо играешь! Да и ноги у тебя ничего!

Алина зашлась в новом приступе хохота. Женька возмущенно посмотрела на нее.

— Нет, ты слышала, а?! Ну и молодежь пошла! Пять лет пацану, а он уже на женские ноги смотрит! Я ему устрою гарем! Опять насмотрелся чегото! Господи, вот что значит, мужика в семье нет! Эх, — она снова взглянула на себя в зеркало, — найти бы хоть какого-то! Уж плевать, как выглядит, лишь бы характер был хороший и руки бы не распускал!

— Прям уж и плевать?!

— Мне тридцать два, Аля. Уже, считай, старуха. Так что я теперь очень неприхотливая! Лишь бы не голубой был! Тебе, кстати, тоже стоит об этом задуматься.

— О чем?

— Ты все прекрасно понимаешь. Баба не должна жить одна. Ладно я, у меня дите всетаки… А тыто чего?! К нам столько народу заходит! И ты ведь довольно часто кому-то да и глянешься.

— С пьяных глаз?! — Алина фыркнула. — Нет, уж, Женя, если и искать спутника жизни, то никак не в нашем баре! Да и вообще не в баре! Абы лишь бы кто-то?! Нет! Я лучше буду одна, чем в обществе какогонибудь кретина.

— Но мужикто все равно нужен! Не блядства ради — здоровья для!

— Ты нашла время для нравоучений! — Алина внезапно разозлилась. — Я вообще-то за бумагами зашла, так что давай курс лекций "Как хреново жить в гордом одиночестве" перенесем на завтра! Я уже была замужем. Ничего интересного я там не увидела!

Алина внезапно замолчала, задохнувшись. Рассуждать об этом, рассуждать о такой ерунде, когда совсем недавно она видела, как один за одним умирают люди, которые…

Это был сон! Эти люди умирали во сне! Их нет! Их никогда не существовало!

— Слушай, да что с тобой сегодня? — ошеломленно произнесла Женька, сбросила сапоги и пошла в комнату. — Я тебя не узнаю! Ты действительно была у врача? У меня такое ощущение, что ты вернулась с боевых действий, а не из поликлиники. Аля, что-то случилось?

Случилось. Мне приснился сон, и я сошла с ума!

— Просто устала, — хрипло ответила Алина. Женька вышла из комнаты с объемистой пачкой бумаг в руке и встревоженно посмотрела на нее.

— Может, у тебя нервный срыв? Аля, я тебе с самого начала говорила, что не надо было тебе идти на эту работу! Сколько тебя помню, всегда была такой тихой девочкой, а теперь…

— А теперь стала громкой девочкой! — отрезала Алина. — Не идти на эту работу?! А, пардон, жратьто на что?! Ладно, Жень, это все лирика, взвизги мятущейся души, утомленной глупостью своего тела. Давай бумаги.

— Вот, — Женя протянула ей пухлую пачку, — это Валентина Петровна передала, у нее опять отчеты, много накладных накопилось. Как обычно — сделаешь и скинешь ей базу.

— Угу, скину, — сказала Алина, без особого воодушевления разглядывая пачку.

— А это диплом. Почерк отвратный. Потянет на сто — сто двадцать печатных страниц. Хотят за три дня, поэтому я взяла наценку на скорость, как ты и говорила. Графиков нет, только четыре таблицы, остальное сплошной текст. Берешь?

— Беру.

— Уработаешься. Отдыхать ты когда собираешься? Алька, всех денег не заработать.

— Ну, хотя бы половинку. В могиле отдохну. Ладно, спокойной ночи! Увидимся в баре под третьим столом.

Женька усмехнулась, закрывая за ней дверь, но в ее глазах усмешки не было. Они смотрели встревоженно и в то же время с легким оттенком понимания. Но Алина не заметила этого взгляда.

* * *

Она открыла дверь, проскользнула в квартирный мрак, захлопнула дверь и подергала за ручку, проверяя. Потом нашарила выключатель, зажгла белый светильниктаблетку, и тотчас из гостиной раздался грохот, словно кто-то уронил на пол энциклопедический словарь. Человек посторонний мог бы и испугаться, но Алина на звук никак не отреагировала, зная, что это всего лишь кувыркнулась со спинки кресла крепко спавшая до ее прихода Стаси.

Она поставила пакет на пол, положила сумочку и расстегнула пальто, и в тот же момент в полукруг света из темной гостиной вышла небольшая серая в темных разводах кошка и уселась с надменным видом потревоженной во время отдыха герцогини, мягко мигая большими яркооранжевыми глазами.

— Привет, сволочь! — пробормотала Алина, вешая пальто. Стаси насмешливо мяукнула, возвращая ей комплимент. Алина, вздохнув, присела на корточки, кошка, подбежав, вспрыгнула ей на колени и потерлась носом о подбородок, огласив коридорное пространство густым мурлыканьем, неожиданно мощным для своего изящного телосложения. Это был ритуал, повторявшийся каждый вечер.