Увидеть небо

– Секундочку, - передал пакет с продуктами Иволге и со всей силы ударил парню кулаком между глаз.

Не дав ему опомниться, я еще раз засадил ему слева и, поняв, что особого сопротивления не будет, принялся вовсю метелить его, получая при этом высочайшее наслаждение. Парень повел себя самым позорным образом, он начал причитать, плакать, приседать и укрывать лицо от ударов тонкими и длинными руками. Он совсем не походил на утреннего храбреца.

– Ой, ой, ой! За что?
– кричал он.

– За то, что ты куришь в кинотеатрах и бьешь собак, - приговаривал я.

– Я не курю в кинотеатрах, - всхлипывал он.

– Куришь, сука, куришь.

Наконец он упал, и я остановился. Теперь я прекрасно понимал Серегу.

– Ты псих, - испуганно вытаращила на меня глаза иволга.
– Он всего лишь спросил закурить.

– Понимаешь...
– начал я.

– Я ничего не хочу понимать. Он всего лишь попросил закурить.

В это время парень вскочил и очень быстро убежал.

– Я никуда с тобой не пойду, - сказала Иволга, она поставила пакет на землю, попятилась, затем повернулась ко мне спиной и пошла в сторону шоссе.

Ну и скатертью дорога.

Только глупцы утверждают, что нет ничего прекрасней любви. Вот она, любовь, покидает меня, а я нисколько не жалею. Плевать мне на нее. Самое сладкое чувство - ненависть!

7.

Меня разбудила тревога. Было еще темно, фонарь почему-то не горел, и над крышей четырнадцатого дома, как прострелянная мишень, висел клочок чистого звездного неба. Думать о будущем не хотелось. Вспомнилось детство, когда мы с Мишкой Чуприным, накатавшись на коньках по бугристому катку, лежали на спине, положив под головы шубенки, побросав клюшки, замотанные медицинскими бинтами и эпоксидкой, и смотрели в пугающую и манящую бездну. Почему-то, глядя на звезды, нам хотелось скорее стать взрослыми. Мы мечтали вслух, но никто и предположить не мог, что один из нас станет конченым алкоголиком, а другой - держателем продуктовых ларьков.

Романтика и сентиментальность, лунный свет, чердачные окна и одиночество - все это раздражает как слезы в бразильских сериалах. Мало того, что я не выспался, с рассветом ко мне пришли головная боль и тоска.

Телефон зазвонил, когда я брился.

– Коль, с Сергеем беда, - хрипло сказала Ольга.
– Он в реанимации.

– Что стряслось?
– испугался я.

– Перебрал с охранниками на стоянке и упал с путепровода на обратном пути. Я с часу ночи сидела с ним в больнице, он ни разу не пришел в сознание.

– Почему ты не разбудила меня?
– рассердился я.
– Господи, этого нам еще не хватало! Откуда ты знаешь, что он пил с охранниками?

– Приехал он на стоянку, разумеется, трезвым. Он за рулем не пьет, это всем известно. Упал по дороге домой, видимо, тачку поймать не смог, вот и отправился пешком. Ну, а на счет, почему не разбудила, я решила, что, просидев ночь, день уже не выдержу, и лучше бы ты сменил меня. Мало ли, что может случиться? Нужно, чтобы кто-нибудь обо всем позаботился. Я приехала домой, чтобы вздремнуть и устроить Маришку, а ты мог бы поехать в больницу, подежурить.

– А врачи? Нужны хорошие врачи!

– Я уже всех подняла на ноги. Там все наши.

– В каком он состоянии?

– Сильное сотрясение, кровоизлияние внутренних органов, переломы обеих ног, открытый перелом руки и множественные ушибы. Они говорят, что состояние тяжелое, но стабильное, - Ольга никогда не скажет просто. Ставить диагнозы - ее любимое занятие.

– Что мне делать? Купить что-нибудь? Может кровь сдать?

– Пока нет. Он в больнице скорой помощи на улице Крупской, подойдешь к заведующему отделением реанимации, его зовут Никита Прокопьевич, представишься, скажешь, где будешь сидеть или оставишь номер сотового. Я часа три, четыре посплю, потом тоже приеду. Будет неправильно, если от меня потребуются действия, а я буду никакая.

– Ты звонила в Октябрьск его родителям?

– Если бы он был неживой, позвонила бы сразу. Но, если он выкарабкается, то потом будет меня упрекать за то, что я его инфарктников зря побеспокоила.

– Я буду сидеть в его палате, - сказал я, поразившись Ольгиной рассудительности и хладнокровию, почти жестокости.

– В реанимацию тебя не пустят, там замки и охрана. Пускают только близких родственников, в самых редких случаях. Подождать придется в приемном покое. Я хотела поспать прямо там, в больнице, но у них нет ни одной свободной койки, ни одного топчана.

– Посмотрим, - решительно сказал я.
– Интересно, как это все могло случиться?

– Его нашла милиция. Думали - алкаш, хотели увезти в вытрезвитель, но так как была кровь и одет он хорошо, вызвали скорую и уголовный розыск. У него в кармане нашли права и записную книжку, в которой записан домашний телефон и адрес. Он еще находился в состоянии шока, что-то бормотал, утверждал, что его сбросили.

– Блядь!
– выругался я, забыв, что говорю с дамой.

– Во-во.

– Дело возбудили?

– Я не знаю. Лишь бы живой остался.

– Раз состояние стабильное, значит угрозы для жизни нет.

– Ладно, ты давай езжай, я вырубаюсь, - сказала Оля.
– Дай-ка мне твой сотовый, а то я в Сережкиной книжке что-то найти не могу.

Я продиктовал номер, потом минуту сидел и слушал короткие гудки. Что-то опять изменилось. Я смотрел на свою квартиру другими глазами. Она казалась чужой и неуютной. Опять захотелось домой, в поселок. Я почему-то совсем не боялся за Серегу, откуда-то появилась уверенность, что с ним все будет хорошо. Я неожиданно испугался за мать. А вдруг с ней что-нибудь случится? Если она вдруг умрет, то я останусь совсем один на всем белом свете. От этой мысли меня бросило в жар. Я представил себя в образе маленького мальчика в пустыне, в снегах, а потом в космосе. Ё - мое! Запершило в носу, а слезные железы набухли.

Предстояло целый день таскать ящики, поэтому я оделся в старье, как грузчик, но зато позавтракал бутербродами с маслом и красной икрой, которую купил вчера ради выпендрежа перед бабой, чай попил с шикарным шоколадом и с вожделением посмотрел на бутылку "мартини". Мне хотелось выпить. И не потому, что это был "мартини", не для того чтобы почувствовать его вкус, а просто, чтобы алкоголь теплом прокатился по жилам и ударил в голову. Мысль была неправильной, а желание пагубным. И то и другое я выбросил из головы и растоптал кроссовками, когда открыл дверь и вышел на лестничную площадку навстречу новому дню, который не сулил ничего хорошего.

На стоянке, в будке охранников сидел щербатый парень с желтой фиксой. Его звали то ли Витя, то ли Веня. После приветствия я спросил его, чья смена была сегодня ночью.

– Мы сменили Гришу и Лешу, они ушли минут пятнадцать назад, - сказал парень.
– А что случилось?

– Кое-что забыл.

– Они ничего не передавали.

– Может и не здесь, - схитрил я.
– Если у них есть телефоны, скажи, пожалуйста.

Парень покопался в столе, нашел какую-то тетрадь, открыл ее на последней странице и продиктовал номера обоих. Я записал в записную книжку.