Увидеть солнце

Но и через сто, и через двести метров разведчиков окружала всё та же темнота, разрезаемая лишь лучами фонарей идущего впереди дозора. Наконец и дозорным стало тревожно. Их шаги замедлились, а ещё через пару десятков метров дозор и вовсе остановился.

— Командир, а где станция-то? — растерянно спросил один из них.

По расчётам Касарина, они давно уже должны были выйти к Маршальской. Приказав отряду остановиться, полковник подошёл к дозорным и включил собственный ручной фонарь с тяжёлой аккумуляторной батареей и мощным световым лучом. Конус яркого света вытянулся вперёд и упёрся в густую вязкую темноту. Касарин вместе с дозорными изумлённо уставился на чётко очерченное лучом неровное световое пятно, пока в какой-то момент не понял, что темнота впереди осязаема. Всё пространство туннеля от дна с проложенными по нему рельсами до арочного полукруглого свода заполняла шевелящаяся тёмная масса. Она двигалась и дышала, словно клубящийся туман. Но вздымающиеся тёмные клубы больше походили на огромные спутанные клубки чёрной паутины или шерсти, за которыми… — наконец Касарин сумел это рассмотреть — виднелись очертания пассажирской платформы! И откуда-то из глубины этой паутины доносились приглушённые чавкающие звуки, словно это нечто продолжало свою неспешную трапезу.

— Матерь божья! — в ужасе воскликнул один из дозорных. — Что это?!

Ему никто не ответил. Все, включая Касарина, как загипнотизированные смотрели на открывшееся перед ними жуткое зрелище. Только было слышно, как стучат в тишине от ужаса чьи-то зубы.

Прошла секунда или минута — Касарин потерял счёт времени, как вдруг чёрная паутина выбросила в сторону застывших в ужасе людей гигантское щупальце, сплетённое из множества нитей. Этот бросок вывел его из оцепенения.

— Назад!!! Отходим!!! — оглушительно рявкнул он.

Окрик возымел действие — бойцы бросились вглубь туннеля, прочь от станции, опутанной живой паутиной. Некоторые потеряли голову и неслись вперёд, не разбирая дороги. Кто-то споткнулся на бегу и упал, но пробегающие мимо даже не заметили этого. Людей охватила паника. Только через полчаса Касарину удалось собрать свой разбежавшийся отряд и восстановить дисциплину.

Но одними приказами нельзя заставить людей избавиться от поселившегося в душе страха, а в глазах своих бойцов и инженеров-ремонтников он видел ужас. В таком состоянии они не смогут драться, не смогут прикрывать друг друга и вытаскивать раненых — каждый будет сам за себя, и все перемрут, как мухи — поодиночке.

Нельзя бросать их в бой — нужно перегруппироваться, дать людям прийти в себя, составить план действий… Необходимо вернуться на станцию.

— Стройся! — скомандовал он. — Возвращаемся домой.

Он специально сказал «домой», чтобы хоть немного успокоить перепуганных людей.

— Скорость движения максимально возможная. Вперёд!

* * *

Выйдя из камеры, Серёга поднялся на платформу. По центральному проходу и между палатками сновали взволнованные люди. Но под впечатлением того, что рассказала ему арестованная девушка, Касарин-младший обратил внимание на царившее на платформе непривычное оживление, только когда на него налетел возбуждённый Хорь.

— Видел отца, Серый?! Что там на Маршальской?! Чего он говорит?!

— О чём ты? — растерялся Сергей.

Хорь всплеснул руками.

— Ты что, ничего не знаешь?! — и, прочитав ответ по лицу Сергея, залопотал: — Разведчики с монтёрами только что вернулись! Бледные, руки трясутся, в глазах страх! Толком ничего рассказать не могут! Всё какую-то живую паутину вспоминают! Ты бы разыскал отца, спросил, что да как.

— А где он?

— Совет собирает. Видно, дело серьёзное, раз потребовалось совещание.

Не дослушав Хоря, Сергей направился к шатру.

— Если что узнаешь, расскажи, не тяни! — крикнул Хорь ему в спину.

Когда жизнь в Роще только обустраивалась, Совет Рощи собирался в полном составе чуть ли не каждый день. Для этих целей на станции даже установили на возвышении круглый шатёр. Однако со временем, когда жизнь вошла в накатанную колею, заседания Совета стали проходить всё реже и реже, а все возникающие вопросы решались в рабочем порядке. Последний раз Совет собирался, когда обсуждался вопрос о вступлении в Союз и заключении договора о военно-экономическом сотрудничестве с Маршальской. Это было пять лет назад. Не используемый по прямому назначению шатёр превратился в место проведения торжественных мероприятий. Там регистрировали браки, чествовали ветеранов и награждали отличившихся. В обычное время туда можно было войти совершенно свободно, но сейчас перед ведущей к шатру лестницей стояли двое вооружённых часовых — те самые патрульные, которые поздравляли Сергея с поимкой пробравшейся на станцию воровки.

— Полковник-то чернее тучи вернулся. Никогда его таким не видел, — озабоченно сказал Серёге один из них. — Не знаешь, что случилось?

Тот отрицательно покачал головой и кивнул на шатёр.

— Он там?

— Там. Все там, — подтвердили патрульные. — Минут пять как собрались.

— Пропустите. Мне надо попасть на заседание, — потребовал Сергей.

Но на этот раз не сработало.

— Извини, Серж. Твой отец лично приказал: никого из посторонних.

— У меня важные сведения об арестованной! Их необходимо сообщить членам суда, — заупрямился Серёга, пытаясь протиснуться мимо стражников — но наталкиваясь на мозолистую ладонь.

— Им сейчас не до неё, — ответил загораживающий проход охранник. — Похоже, у них там покруче дела.

Ничего не оставалось делать. Сергей прошёлся из стороны в сторону, обошёл вокруг шатра, а когда вернулся ко входу, застал там Хоря и трёх его приятелей.

— Ну что, поговорил с отцом?! — бросился к нему Хорь.

Сергей покачал головой.

Хорь недовольно цыкнул сквозь дырку в зубах, но не ушёл — остался на месте. Ещё через несколько минут к шатру подошли несколько мужчин и женщин. Потом люди стали собираться целыми группами — видно, рассказы вернувшихся с Маршальской разведчиков не на шутку всех взволновали. Вскоре вокруг шатра собралась целая толпа. Сергей заметил среди собравшихся плечистую фигуру Дрона, который что-то настойчиво нашептывал стоящей рядом с ним Лиде. Девушка пыталась отодвинуться от него, но, зажатая со всех сторон людьми, никак не могла это сделать.

Наконец, отодвинув полог шатра, наружу вышел комендант, а следом за ним и остальные члены Совета. Отец Сергея появился последним. Из-за тусклого света лампочек дежурного освещения Сергей не смог рассмотреть выражение его лица, но по резким, порывистым движениям понял, что отец чем-то крайне недоволен. Он и держался в стороне от остальных, из чего можно было заключить, что на своём заседании члены Совета не пришли к единому мнению. Тут заговорил комендант, и Сергей переключился на него.

— Сограждане, — обратился комендант ко всем присутствующим, и от его тона у Сергея похолодело внутри. — Станция Маршальская заражена неизвестным нам биологически опасным веществом. Её жители либо покинули станцию, либо погибли. Пока не будет проведена дезактивация и на Маршальской вновь не заработают турбины, мы не сможем восстановить подачу электроэнергии в прежнем объёме. Для экономии жизненно важных ресурсов с этой минуты на станции вводится режим чрезвычайного положения со строго лимитированными нормами выдачи питьевой воды и продуктов питания. Любые нарушения установленных правил будут сурово наказаны.

Сергею показалось, что комендант чего-то недоговаривает. Услышанное нехорошо удивило его, и Серёга даже на какое-то время забыл о томящейся в темнице девушке и так и не вспомнил о ней, когда к нему, наконец, подошёл протиснувшийся сквозь толпу отец. Он был не просто раздосадован, но и зол и даже не пытался это скрывать.

— Безвольные трусы, — сердито прошептал он себе под нос, но Сергей всё равно услышал.

— О ком ты?

Отец метнул хмурый взгляд в спину осаждаемого людьми коменданта и понизил голос:

— О нашем Совете. Решили ограничиться полумерами в надежде, что руководство Союза очистит Маршальскую от заразы и снова запустит остановившиеся турбины. Да потеря энергии, которую Сибирская получала с Маршальской, для Союза не большая беда, разве что Проспект задерёт цену — они теперь, считай, монополисты. Только руководство Союза им этого всё равно не позволит. А ради нас в Союзе не будут жилы рвать, даже если узнают, что мы тут подыхаем.

— Как же так? — растерялся Сергей. — Ведь мы тоже входим в Союз.