Уйти и не вернуться

Позднее многих членов Политбюро будут называть просто фарисеями, закрывающими глаза на реальную жизнь.

Эти утверждения далеки от истины. И Брежнев, и Андропов, и их коллеги по Политбюро, во всяком случае наиболее заметные – Суслов, Косыгин, Громыко, Устинов, Черненко, Пельше, – искренне верили в тот путь, который избрала страна в октябре семнадцатого.

Трудно представить «перестроившихся» Суслова или Устинова, уже в наши дни говорящих о преимуществах капитализма.

Будучи коммунистами, они считали, что это единственно правильный и верный путь для народов всех стран. Можно не соглашаться с их идеалами, но нельзя делать из них фарисеев. И вводя войска в Афганистан, и продолжая свою политику в Польше, они заботились прежде всего о процветании самой империи и защите своих социалистических идеалов. Можно не принимать их взглядов, но понять мотивы, руководившие ими, необходимо.

Как необходимо понимать и мотивы консерваторов Рейгана – Тэтчер, столь последовательно борющихся против ложных и опасных, на их взгляд, идей.

Мир, разделенный идеологическим противостоянием на два лагеря, имел свою палитру красок и свои акценты. Сегодня, спустя всего лишь десять-пятнадцать лет, мы начинаем в какой-то мере забывать об этом.

В декабре восемьдесят первого Ярузельский вводит наконец военное положение в Польше; при этом, конечно, ему помогают и подсказывают советские советники. День был выбран с таким расчетом, что низкая, плотная облачность помешает американским спутникам обнаружить скопление войск и техники у всех крупных польских городов.

Под контроль были взяты границы, аэропорты, вокзалы. Утром тринадцатого разом отключили телефонную связь по всей стране. По разработанной схеме были арестованы почти все руководители «Солидарности». К чести Ярузельского, он не опустился до примитивной мести, не разрешил физических репрессий.

Были запрещены забастовки, митинги, приостановлена деятельность общественных организаций, профсоюзов. Даже советские инструкторы не ждали подобной четкости и организованности.

Генерал Ярузельский, по существу, спас Польшу от повторения венгерского опыта пятьдесят шестого и чехословацкого шестьдесят восьмого. Он защитил страну от гражданской междоусобицы, сумел не допустить иностранного вмешательства, восстановить порядок в государстве. Пусть полицейский, жандармский, но порядок, когда граждане, в большинстве своем, чувствуют себя в безопасности, под защитой армии и сил правопорядка. Обыватель торжествует, а разве в любом государстве обыватели не составляют большинство?

В Афганистане осенью уже начались первые бои на юге страны. Еще не вполне оформившиеся, еще неопытные отряды оппозиции предпочитали наносить удары по постам афганской армии, не решаясь вступать в схватки с советскими частями.

В Москве в эти дни широко отмечали семидесятипятилетие выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, пламенного борца за мир и прогресс Леонида Ильича Брежнева!

Уже получивший все, какие можно награды, маразматирующий Генсек стал пятикратным героем, генералиссимусом, получил орден Победы и даже афганский орден из рук тоже верного ленинца и борца за мир Бабрака Кармаля.

Апофеоз идиотизма достиг своего пика.

Дальше начиналось падение.

Стоявший в тесном кругу ближайших соратников Брежнева Юрий Андропов, привычно улыбаясь, хлопал в ладоши. Глядя, как целуются Брежнев и Суслов, он снова и снова думал о необходимости перемен.

А Суслов еще не знал, что это будет его последний поцелуй в жизни с Брежневым. В январе восемьдесят второго после оглушительного скандала он скоропостижно скончался, оставив несчастному Генсеку почти риторический вопрос: кто станет преемником Суслова, вторым человеком в партии, а следовательно, в государстве и во всей империи: Юрий Андропов или Константин Черненко? Первого Брежнев не любил и побаивался, второго любил и всячески поощрял. Но выбрать пришлось первого. К тому времени у Брежнева просто не было других вариантов.

ГЛАВА 13

Они начали погрузку в самолет в пятом часу вечера. Сначала укладывались грузы, снаряжение, затем в самолет поднимались по очереди, прощаясь у трапа.

Затонский и Орлов провожали группу в аэропорту. Асанов внимательно наблюдал за погрузкой. Ребята делали все четко и аккуратно. Вместе с ними летели еще несколько десантников для прикрытия в случае обнаружения группы на месте, офицеры из штаба и двое инструкторов. Последний офицер исчез в чреве самолета. Асанов повернулся к Орлову.

– Товарищ генерал, группа погрузилась, разрешите взлет.

– Разрешаю. Удачи тебе, Акбар, – обнял его Орлов.

– Постарайтесь остаться живым, – пожелал на прощание Затонский, крепко пожимая руку.

Асанов поднялся в самолет. Хлопнула дверца люка, отделяя пространство самолета от внешнего мира. Взревели моторы. Самолет покатил по бетонной полосе.

Асанов, сидевший рядом с Рахимовым, оглядел свою группу. У всех – спокойные, сосредоточенные лица. Что-то смеясь рассказывает Елагин сидевшему рядом Семенову. Ташмухаммедов внимательно осматривает свой парашют. Чон Дин, прислонившись к спинке скамьи, закрыл глаза. Борзунов, напротив, с интересом разглядывает остальных участников группы.

Машков молча слушает разговор Елагина с Семеновым. Ему интересно, но он молчит, не вмешивается. Падерина, встретившись взглядом с Асановым, чуть улыбается.

Группа достаточно опытная, боевая. Они могли бы действительно вытащить Кречетова при таком раскладе, подумалось Асанову. Если бы они шли действительно выручать полковника. Но их задача сложнее – продемонстрировать готовность и сорваться на последнем этапе.

Только чудо могло сохранить жизнь всем членам его группы при таком задании, и Асанов это хорошо понимал. Но как боевой офицер, он хорошо понимал и другое. Акция по спасению Кречетова просто необходима для его закрепления в Афганистане и, в конечном итоге, для успешного проведения операции российской разведки, ради которой они летят теперь, рискуя не вернуться.

Только генерал Асанов знал все подробности этой операции, и только он один имел право знать, что их полет – всего лишь демонстрация силового давления. Заранее обреченная неудачная попытка.

– О чем думаете, Акбар Алиевич? – неожиданно спросил его Рахимов.

– О нашей группе, – честно ответил генерал. – Трудный у нас переход.

– С такими ребятами пройдем и этот хребет, – улыбнулся Рахимов, – не в первый раз.

– Меня беспокоят сообщения о людях Нуруллы, – тихо произнес Асанов. – Видимо, это не просто бандиты. Они связаны с резидентом ЦРУ в Джелалабаде. А это уже большая политика.

Рахимов молча кивнул и не сказал больше ни слова. Слышался ровный гул моторов. Асанов поднялся, проходя мимо инструкторов и офицеров сопровождения в кабину пилотов.

– Как дела, ребята? – спросил генерал.

– Сильный боковой ветер на месте прибытия, – ответил один из пилотов, – но в общем – ничего. В долине будет поспокойнее.

– Когда будем на месте?

– Через сорок минут.

– Вы сразу уходите? – приходилось говорить громче обычного.

– У нас приказ.

– Понимаю. Просто сообщите нам высоту над долиной. Ночью в горах мы можем немного сбиться. Нужна четкая ориентация.

– Конечно, – кивнул командир корабля, – офицер сопровождения вам все расскажет.

– Да, да, я понимаю, – он не хотел признаваться, что все-таки немного волнуется.

Повернувшись, вышел из кабины, возвращаясь к членам своей группы. Сел на скамью. Некоторые из офицеров, закрыв глаза, дремали, другие просто отдыхали перед прыжком в неизвестность.

Минут через двадцать офицер сопровождения поднялся, проходя в кабину пилотов. Вернулся обратно он почти сразу.

– Скоро будем на месте, – прокричал офицер, – груз спустим на двух парашютах, как и планировали! Идете тремя группами. Первая группа, потом груз, вторая группа, следующий груз и третья группа. Уже знаете, кто за кем?