Уж эти мне мужчины

– Нет! Не надо! Только не вкалывайте ему воздух, – бросилась к Леониду Борисовичу Маша.

Чикагский Гангстер схватил ее и крепко сжал в объятиях. Арлин извивалась в его руках, лягаясь, как необъезженный мустанг.

– Веди себя спокойно, и с ним все будет в порядке, – посоветовал Генсек.

Девушка мгновенно затихла.

– Вы ведь не убьете его? – жалобно спросила она.

– Так-то лучше, – заметил Леонид Борисович. – Если он умрет, то не успеет рассказать мне то, что меня интересует, в частности, все относительно интереса маркиза к чеченским террористам и заложникам. Так что пока можешь не беспокоиться.

– А потом? – спросил Вася.

– Поживем – увидим, – сухо сказал Родин, поднимая шприц иглой вверх и нажимая на поршень, так чтобы из иглы выплеснулось немного жидкости.

– Степан Иваныч! Дорогой! Как я рад тебя видеть! – Папа Сочинский обнял друга и нежно похлопал его по спине. – Как же это ты позволил себя похитить?

– Старею. Теряю бдительность, – сказал Серый Кардинал. – Похоже, пора завязывать.

– Завязывать? Совсем? – удивился Папа Сочинский. – А чем заниматься-то будешь?

– Уйду на заслуженный отдых, – сказал Кашкин. – Этот чертов бизнес затягивает похуже наркотиков. У меня уже столько денег в западных банках, что я до смерти их не потрачу, так какого рожна я, спрашивается, продолжаю играть в эти игры?

– Вот и я о том же, – заметил Папа Сочинский. – Старею. Покоя захотелось.

Иван Копилкин тихонько кашлянул, привлекая внимание к своей персоне.

– А вот и наш знаменитый шулер-неудачник! – усмехнулся Папа Сочинский, поворачиваясь к нему.

– Почему неудачник? – обиделся Иван. – И откуда вы меня знаете?

– Вы небось проголодались с дороги, – переменил тему вор в законе. – Стол накрыт, давно вас ждет. Там и поговорим.

– Я и забыл, что такие деликатесы в природе существуют, – восхитился Иван, оглядывая щедро уставленный разносолами огромный дубовый стол, покрытый хрустящей накрахмаленной скатертью.

– Эх, люблю русского человека за широту души, – умилился Серый Кардинал. – Надо же, обо всем подумал. Даже мое любимое «Шато Канон» достал!

– Как же я мог позабыть твое любимое вино! – усмехнулся хозяин.

«Шато Канон» действительно оказалось отменным. Выпив пятый бокал, окончательно расслабившийся Иван вдохнул божественный запах поставленных перед ним куропаток в желе и почувствовал острую зависть.

– Хотел бы и я так жить! – мечтательно воскликнул он. – Уйти на заслуженный отдых со вкладами в западных банках и забыть об убогих гостиницах, грубой братве и провинциальных лохах, не умеющих пару слов связать.

– Так кто же тебе мешает? – спросил Папа Сочинский.

– Смеетесь! – обиделся Копилкин. – У меня, кроме долгов, ничего нет. Даже моя единственная дочь и то за меня долги отрабатывает. Я ей в глаза боюсь посмотреть. Уверен, что она ненавидит меня.

– Ошибаешься, – смачно обсасывая куропаточью грудку, сказал вор в законе. – Она тут в лепешку разбивалась, чтобы тебя из плена спасти.

– Моя Маша? Вы что, ее знаете? – подскочил на месте Иван.

– Конечно, знаю, – сказал Папа Сочинский. – Не далее как вчера с ней разговаривал. А сын у тебя – вообще отличный парень, аж из Испании примчался тебя спасать. Выкуп за тебя хотел заплатить.

– Какой сын? Из какой Испании? – не понял фокусник. – Вы что-то путаете. У меня только одна дочь, Маша, и больше детей нет.

– Какой нормальный мужчина может поклясться, что точно знает, сколько у него детей! – заметил Папа Сочинский.

Иван задумался.

– Ах, так вы это имеете в виду, – пробормотал он. – Конечно, все может быть, но при чем тут Испания? Помню, вроде была у меня Валя из Хомутовки, потом Даша из Крыжополя, еще, кажется, Люська из Гусь-Хрустального…

– Отвлекись. Даю тебе подсказку, – усмехнулся Папа Сочинский. – Твой сын – настоящий испанский маркиз, живет в Барселоне, очень богат, и вина с его именем продаются по всему миру.

– Маркиз? – удивился Копилкин. – А, понимаю, решили разыграть меня. Вряд ли испанских маркизов нынче из Крыжополя или из Хомутовки экспортируют. Хотя в жизни еще и не то бывает.

– Его зовут Альберто Иньяки, маркиз де Арнелья, – сказал вор в законе. – А имя его матери – Мария Тереза де Арнелья.

Иван судорожно вздохнул и закашлялся. Желе от куропатки попало ему в дыхательное горло. Серый Кардинал озабоченно постучал фокусника по спине. Приступ не проходил. Покрасневший от натуги как рак, Иван пытался что-то сказать, но не мог.

– Это что, правда? – с любопытством спросил Кашкин. – Этот парень что, действительно ухитрился трахнуть испанскую маркизу?

– Не смейте так говорить о Марии Терезе! – вцепившись в край стола, с трудом прохрипел Копилкин.

Папа Сочинский встал со своего места и, подойдя к Ивану, прицельно хлопнул его между лопаток. Иван издал булькающий звук и сглотнул слюну. Приступ прекратился.

– Ну ты, парень, даешь! – восхитился Степан Иванович. – Где ж ты ее откопал?

Фокусник вскочил на ноги, опрокинув стул.

– А Мария Тереза? Она тоже здесь? – умоляюще заглядывая в глаза Папы Сочинского, спросил он. – Она еще помнит меня?

– Сядь и успокойся. Сейчас я тебе все расскажу, – ответил тот.

Капитан милиции Михаил Полуподвальный постучал в дверь номера Хосе Мануэля. Ответа не было. Михаил снова постучал и прислушался. Ему показалось, что за дверью кто-то сопит и ворочается, но он не был в этом уверен. Звуки вполне могли доноситься из соседнего номера.

Капитан постучал в третий раз.

– Откройте, милиция! – крикнул он.

Сопение стихло.

– Ключа внизу нет, – сказал сержант Нечитайло. – Хотя, конечно, он мог унести ключ с собой.

– Там кто-то есть, – твердо сказал Михаил. – Когда я сказал про милицию, там перестали сопеть.

– Если и есть, то не откроют, – зевнув, заметил Нечитайло. Ему было скучно. – Может, попросим у горничной запасной ключ?

Капитан окинул его презрительным взглядом. В этот момент он представлял себя всемогущим шерифом с Дикого Запада.