Ужас приходит в полнолуние

— А-а… Есть тут одно местечко, — отвечаю я, подумав. — Там сейчас наверняка уже никого нет. Да и вообще сюда, в смысле на Марьино, мало кто ходит. Далековато. Но если ты хочешь, пойдем, покажу.

И я, стараясь по возможности ступать ровно и не качаться, повел ее в обход ельника к берегу озера.

Минут через пять мы вышли к небольшому заливчику, узким языком вдававшемуся в берег озера. Заливчик этот был со всех сторон, кроме воды, укрыт непролазным кустарником и низко склонившимися над водой старыми-престарыми ивами. На глаз — лет по сто, не меньше. Только небольшой, свободный от кустов проход вел к воде. Там, сразу же за неширокой полоской прибрежного песка, дно резко уходило вниз, в непрозрачную глубину. Я огляделся. Тихое место. А тем временем на Марьино озеро и лес быстро опускались сумерки. Но оно и к лучшему.

Гляжу — Алена подошла к кромке берега. Скинула кроссовки, сняла носки и попробовала ногой воду.

— Теплая какая, — говорит мне.

— Это у берега, — честно объясняю я. — А дальше она будет холоднее.

— Почему?

— Там ключи со дна бьют, — говорю.

Смотрит она на меня из-под своей челки, молчит-молчит, а потом и говорит:

— Ключи, говоришь? Страшные подводные течения?

Ее и не поймешь — когда она серьезно говорит, когда шутит. Но на всякий случай я подтверждаю:

— Да. И течения тоже есть.

А она мне в ответ:

— Знаешь, Андрюша, тогда я одна боюсь. Я плаваю не очень хорошо. Давай вместе искупаемся, а?

Не понимаю. Она меня на вшивость проверить решила, что ли? Интересно, как она себе представляет: я в плавках, но с ней, с голой, поплыву по озеру?

— Ты что? Тоже плавки забыл? — спрашивает она.

— Да нет, — отвечаю.

Я же знал, когда на пикник собирался, что мы обязательно купаться будем, поэтому плавки сразу надел, еще когда собирался. Чтобы не таскать с собой в кармане или, там, в пакете.

— А тогда в чем же дело?

Ну что мне сказать? Что я стесняюсь? Признаться, что никогда с голыми девушками не купался? Я молчу, пытаюсь придумать что-нибудь поправдоподобней. И придумываю!

— Они намокнут, — говорю я ей. — Потом пятно на джинсах останется. Или придется ждать, пока высохнут. А солнце уже почти село, значит, считай, не высохнут.

А она мне:

— А ты сделай, как я. Тоже купайся голышом. Нудисты, вон, толпами на пляжах собираются — и ни у кого никаких проблем.

За кого она меня принимает?

— Но я же не нудист, — говорю.

— Ты Андрюша, я знаю, — соглашается Алена серьезно-серьезно, а у самой-то, вижу, чертенята в глазах пляшут.

Понятно.

Смеется надо мной, значит, умная взрослая девушка Алена. За тупого малого принимает. За спортсмена. Знаю я, что они о нас думают: одни, мол, дубы безмозглые в спорт идут. А в бокс тем более — там, мол, и последние мозги вышибут. Ну, у меня сразу настроение и испортилось, хотя я это стараюсь скрыть. Но она, видно, все тут же просекла, потому что засмеялась, затормошила меня:

— Ты что, обиделся?

— Нет… — говорю, а сам жутко обиделся.

— Ты что, меня стесняешься? Да брось ты! Знаешь, как классно голышом плавать? — не отстает она. — Давай так. Я отвернусь, а ты разденешься и залезешь в воду. Потом ты отвернешься, а я догола разденусь и в воду пойду. Ну что? Договорились?

Я старался не смотреть на нее. Потом все же собрался с духом и сказал:

— Договорились.

Слово свое она сдержала.

Как и обещала, отошла в сторонку и отвернулась. Я, путаясь в штанинах, быстро стянул джинсы. При этом меня снова качнуло, я потерял равновесие и боком свалился на траву. Так что от футболки и плавок мне пришлось избавляться, уже сидя на земле. Я покосился в сторону Алены — она честно играла, не подсматривала.

Освободился я, значит, от одежек. Поднялся с земли и тут так мне стало не по себе, ну, так, что я аж крючком согнулся. И такой вот раскорякой доковылял до озера и с размаху шлепнулся в воду, только брызги полетели.

— Ух, здорово! — заорал я от восторга: вода была прохладная, просто кайф!

Вот черт! Она оказалась права: голым, как ни странно, купаться намного приятнее, чем в плавках. Я сразу же отплыл от берега и, перебирая руками и ногами на месте, стал ждать, когда Алена тоже войдет в воду. На берег я не оборачивался. Ждал, ждал, что раздастся плеск воды. Но — ничего. Ни шороха, ни всплеска.

В общем, плаваю себе потихоньку, а сам жду. Долго ждал. Но с берега — ни звука. Ничего не понятно. Так что в конце концов я не выдержал и оглянулся.

И от обалдения чуть было камнем не пошел ко дну. Потому что большего потрясения я, наверное, за всю свою жизнь еще не испытывал.

Алена была совершенно голая.

В тот самый момент, когда я обернулся, она как раз осторожно начала входить в озеро. Просто финиш. Я даже отсюда отчетливо видел и неожиданно крупные, полные для ее маленькой фигуры груди с коричневыми сосками, и темный треугольник внизу живота. Мать моя! Все я видел и глаз не мог отвести. А она сделала пару шагов и остановилась по колено в воде, с опаской глядя себе под ноги, как будто крокодила увидела. А то, что я, как дурак, во все глаза смотрю на нее, вроде и не замечает.

Я судорожно выплюнул изо рта воду — сам не заметил, как хлебнул. Потому что помимо пары виденных у Сани, моего приятеля по команде, немецких порнушек да журнала «Плейбой», который я однажды, чуть не сгорая от смущения, купил в Москве у лотошника, я вообще-то впервые в жизни видел живую обнаженную женщину. Да еще какую! И так близко.

И что же мне было делать в этот момент? Я ведь уставился на нее и глаз не мог отвести даже под страхом немедленного расстрела. А она спокойно так говорит:

— Слушай, а глубоко-то как! Тут что, дна вообще нет?

И бросает на меня эдакий бесхитростно-наивный взгляд. Я уже совсем понять не могу: то ли она страшно бесстыдная, то ли наоборот. А может, она еще девушка?!

А сам хриплю ей в ответ и толком не соображаю, что несу:

— Есть, еще как есть, у меня тут все есть.

— Что — все? — переспрашивает она, как будто не понимая. Да я и сам не въехал, что же я такое сказал.

— Дно тут есть, — поясняю, наконец еле-еле сумев отвести от нее взгляд.

— Что-то я его здесь не наблюдаю, — говорит Алена и пожимает плечами. — Слушай, помоги-ка ты мне войти в воду, а то я боюсь.

Ну, вообще!

— Ты что, меня стесняешься? — удивляется она.

— Кто, я?

— Ты, ты.

— Вовсе я не стесняюсь, — говорю я.

— А чего ж ко мне не плывешь?

— Я плыву.

— Нет, не плывешь, — говорит она.

И правильно говорит: ни черта я к ней не плыву, а медленно плаваю, держась на одном и том же месте. А она мне мстительным тоном добавляет: