Ужас. Вдова Далила

В то время как дама поменьше ростом вручала носильщику свои запыленные вещи и багажную квитанцию, другая дама, более высокая и стройная, ходила взад-вперед по платформе. Она словно искала кого-то, останавливаясь взглядом то на прохожих, то на тех, кто стоял в некотором отдалении от нее. Мария — а это было ее имя, — прежде совершенно не желавшая выходить из своего купе, казалось, ждала теперь помощи дружеской руки. Точно что-то вдруг вспомнив, она пошла в зал первого и второго класса. Но когда она и там не нашла того, кого искала, то вышла на платформу и, еще раз осмотрев всех стоявших там людей, вернулась к Розе. Та как раз закончила разговаривать с носильщиком и кондуктором по поводу какой-то утерянной сумочки.

— Его нет! Совершенно не понимаю, почему его нет, — нервно сказала Мария своей спутнице.

— Подожди немного, он обязательно приедет.

— «Подожди, подожди»… И это после того, как я целых два месяца его не видела! Но вон карета! Наверно, это он!

Дамы уже вышли из здания вокзала, и одна из них поспешила навстречу карете, но тотчас вернулась назад.

— Нет, не он, — сказала она с грустью. — Какой-то отвратительный господин, а не мой муж.

— Ты уверена, что он получил письмо? — спросила Роза.

— Я вчера опустила его в ящик в Вене, а кроме того, еще и телеграфировала ему. Вчера вечером он должен был получить и письмо, и телеграмму.

— Может, господин ван ден Кольб проспал. Ведь он же писал в последнем письме, что ему пришлось уволить камердинера и теперь он живет совершенно один.

— Да, возможно. Но неужели ты думаешь, что Карл лег спать, хотя знал, что я приеду? Ты даже не подозреваешь, ты понятия не имеешь о том, как он меня любит, — проговорила Мария с прелестной улыбкой, обнажившей два ряда ослепительно белых зубов.

Все это было сказано очень быстро, наполовину по-итальянски, наполовину по-немецки, потому что Мария при своей темпераментности, столь свойственной южанам, брала из каждого языка те слова и выражения, которые ей больше нравились и которые лучше выражали ее мысли.

Носильщик подошел к дамам и спросил, как быть с багажом.

— Да что же нам теперь делать? — беспомощно произнесла Мария.

— Взять извозчика и поехать к твоему мужу! — предложила Роза.

— А если мы разъедемся по дороге?

— Ему сообщат, что поезд пришел давно, и он поспешит обратно домой.

— Хорошо, — согласилась Мария, в последний раз оглядывая вокзал.

Карета, только что доставившая «отвратительного господина», отъезжала, и Роза позвала кучера.

— Не расстраивайся! — нежно обратилась Роза к подруге, опустившейся на жесткое сиденье экипажа с тяжелым вздохом.

— Я так радовалась, мне так хотелось вернуться в дом, где я была счастлива…

— Но ведь ты будешь там через несколько минут.

— Не знаю, мне что-то не по себе.

— Глупости. Уж не думаешь ли ты, что он болен? Ты ведь вчера получила известия о нем.

— Все равно, я беспокоюсь, — продолжала Мария, — и карета еле тащится… Так мы никогда не приедем. И почему он свернул на эту улицу? Нам же надо на Французскую! Он не знает дороги!

— Он думает, что мы иностранки, и хочет показать нам Берлин во всей красе. И он прав, посмотри-ка туда!..

Мария же думала о том, что еще несколько минут — и она увидит того, к кому так стремилась. Карета повернула на Фридрихштрассе, затем — на Французскую улицу и остановилась перед домом номер 117. Мария сразу посмотрела на окна своей квартиры.

— Шторы все еще опущены, — воскликнула она. — Вот лентяй, еще спит!

Позабыв про свою спутницу, оставив ее расплачиваться с кучером и распоряжаться, чтобы внесли чемоданы и сундуки, Мария быстро вошла в дом и, не здороваясь со швейцаром и ни о чем его не спрашивая, поднялась по лестнице и позвонила в дверь; руки ее дрожали, а сердце сильно билось. Прошло несколько секунд, но все было тихо.

— Ведь я же говорила, — всплеснула она руками, — он поехал нам навстречу, и мы разминулись.

Мария тотчас спустилась вниз и позвала швейцара.

— Послушайте, Декерт, мой муж уехал? — обратилась она к слуге.

— Здравствуйте, госпожа, — поприветствовал он ее, — как съездили?

— Все хорошо, так что мой муж?

— Я еще не видел господина ван ден Кольба сегодня утром.

— Он вам ничего не говорил, когда уходил?

— Но он, кажется, и не уходил никуда!

— Так почему же он тогда не открывает дверь?

— Должно быть, не услышал звонка, госпожа; если угодно, я поднимусь вместе с вами, — предложил Декерт.

Мария пошла со швейцаром наверх и изо всех сил надавила на кнопку электрического звонка. За дверью по-прежнему было тихо.

— Странно, — сказал слуга, — господин ждал вас.

— Значит, он получил мое письмо?

— Да, вчера вечером.

— Вероятно, он уехал на вокзал, — предположила Роза. — Хочешь, я съезжу туда?

— Будь добра, — попросила Мария.

Роза наняла первого попавшегося извозчика и помчалась на вокзал. Мария отказалась ждать у швейцара и стала ходить около дома, бросая нетерпеливые взоры на опущенные шторы. Потом она снова пришла к слуге и послала его за слесарем. Тот явился через пять минут, и в ту же секунду подъехала Роза.

— Ну что? — крикнула ей Мария.

Роза молча покачала головой. Мария в сопровождении слесаря быстро поднялась по лестнице.

— Это будет не просто, — сказал Декерт, — у господина еще изнутри есть задвижка.

Но, к большому удивлению швейцара, дверь не была закрыта на задвижку, а замок подался при первом же усилии слесаря.

Мария бросилась в квартиру, пробежала через переднюю, столовую, гостиную — везде царил привычный порядок. Затем женщина вошла в спальню, дверь в которую была открыта настежь, и тут Роза услышала страшный крик. Оттолкнув швейцара, она побежала к подруге. Мария без чувств лежала на полу посреди спальни.

На постели, свесившись на ковер, лежал человек, весь перепачканный в крови. Он был мертв. Рядом с ним валялась раскрытая записная книжка, на одной из страниц которой алели написанные кровью слова: «Мария, отомсти за меня. Убийцу зовут…» Смерть сковала руку несчастной жертвы как раз в ту минуту, когда она собиралась начертать имя преступника. Дописать эту роковую фразу предстояло правосудию.

II

Прежде всего следователи, конечно, задались целью узнать, что послужило мотивом убийства. Не грабеж ли? Ответить на этот вопрос было бы легче, если бы удалось установить, что жертва в минуту смерти имела при себе или на себе какие-нибудь ценности, которые могли обнаружить впоследствии. Однако даже исчезновение ценностей на судебном следствии не всегда считается непреложным доказательством грабежа, так как нередко таким образом хотят замести следы убийства, совершенного из мести или по каким-нибудь другим причинам.