Ужасная госпожа

Прода от 30.06

Не открывая глаз, Иса чувствовала, как кто-то поднял ее на руки и понес.

«Вот и хорошо», — думала она. — «Пусть Дудой займется кто-нибудь другой. Не я».

Мягкие подушки обняли, знакомый аромат роз окутал невесомым покрывалом, и Иса блаженно вытянулась.

Воспоминания о прогулке, близости раба и его терпком запахе наполняли тело негой. Иса не отказалась бы от того, чтобы он сейчас оказался здесь, почувствовать на себе его тяжесть, силу объятий и настойчивость желания.

Бездыханная Дуда где-то на первом этаже придала бы всему особую пикантность. Если правда, что души мертвых маются на земле, пока не пройдет отпевание, то нянька сможет только наблюдать за разнузданностью подопечной, без возможности вмешаться или наябедничать отцу. Это как бросить вызов, насмеяться над ее чопорностью — попрать все правила и остаться безнаказанной.

Предвкушая удовольствие, Иса блаженно улыбнулась.

— О, да… — прошептала она. — Клянусь богом, мы это сделаем. Слышишь, Дуда? Я поминаю господа нашего, а ты не можешь меня отругать. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось за нами наблюдать, — розовый язык скользнул по губам и оставил влажный след.

Иса еще немного полежала, блаженно щурясь, но вскоре встала.

— Пора переодеться. Скоро придет падре, и мне положено изображать печаль из-за смерти этой дурочки. Немного скуки перед предстоящим весельем. Думаю, выдержу. Пурнима! — крикнула она, и из соседнего чулана, где хранились платья, появилась заспанная служанка. — Ты все ленишься, — фыркнула Иса. — У нас в доме траур, а ты и ухом не ведешь. — Живо принеси мне какое-нибудь темное платье поскромнее и причеши без затей.

Не решившись спросить что произошло, Пурнима только ойкнула и исчезла за дверью.

Когда Фуртадо поднялся с сообщением, что пришел парде, Иса была уже готова.

Закрытое платье глубокого сливового цвета только подчеркивало природную бледность кожи, а черная кружевная мантилья, закрепленная на простой, обернутой вокруг головы косе, скрывала совершенно сухие глаза.

— Какое несчастье, падре, — Иса промокнула кружевным платком несуществующие слезы. — Так внезапно. Без покаяния, без исповеди, но, видимо, Господь так решил. Пожалуйста, сделайте для нее все возможное.

— Конечно, дочь моя, — священник всем сердцем сочувствовал юной прихожанке, на долю которой выпало нелегкое испытание. — Не беспокойся. Я поручу ее заботам святых сестер.

— Спасибо, падре, — с тихой грустью ответила Иса.

— Не отчаивайся, дочь моя. На все воля бога. Граф еще в отъезде?

Иса молча кивнула, опасаясь, что не сможет скрыть радостные нотки.

— Приходи на молитву, дочь моя, она успокоит твой ум и сердце. И молодого графа приводи.

При упоминании о молитве, Иса, пользуясь защитой мантильи, мученически закатила глаза. Более бесполезного и утомительного занятия она даже не представляла, но приходилось поддерживать образ набожной и кроткой.

— Конечно, падре, — кивнула она. — Я распоряжусь, чтобы вам подали охлажденного вина и привезли тело святым сестрам, а сейчас прошу меня извинить. Я хочу попрощаться с дорогим для меня человеком. Благословите, — склонила перед священником голову.

Священник с пониманием отнесся к пожеланию прихожанки и с благодарностью принял предложенное угощение, а Иса, раздав указания, сделала вид, что отправляется к Дуде.

На самом деле она через задние комнаты выскочила на улицу и проскользнула в конюшню.

— Как стемнеет, жду тебя в доме, — твердо заявила она и, прежде чем Витор возразил, растворилась в знойном мареве.

Вечером Витор так и не появился.

Исабель в раздражении металась по комнате, комнатные туфли без задников звонко шлепали по пяткам, а черный пеньюар, накинутый прямо на голое тело, развевался за спиной, как крылья летучей мыши.

Темные волосы разметались, сверкающие глаза метали молнии, а губы нервно подергивались. Ничего удивительного, что Пурнима, зная тяжесть хозяйской руки, предпочла спрятаться в чулане.

Иса никак не могла поверить, что у ничтожного раба хватило духа открыто неповиноваться. И это после того, как уже был наказан за неподчинение, и его раны до сих пор не зажили.

Разъяренной фурией Иса подбежала к окну и выглянула в сад — короткие сумерки превратились в ночь. Звезды, будто насмехаясь над ее ожиданием, подмигивали, своему отражению в темном зеркале пруда.

Ни намека на движение — все погрузилось в глубокий сон, только вдалеке послышался пронзительный крик ночной птицы.

— Пурнима! — почти так же пронзительно крикнула Иса. — Выходи, или выволоку за волосы! — от злости у нее даже губы побелели, а глаза блестели будто в лихорадке. — Выходи, мерзавка!

С оглушительным звоном ваза тонкого фарфора ударилась о стену и разлетелась на мелкие острые осколки.

Часто моргая и едва не плача от страха, Пурнима выглянула из чулана, готовая в любой момент бежать без оглядки.

— Сейчас ты пойдешь на конюшню, — голос Исы срывался гнева, пальцы теребили край запахнутого пеньюара, а волосы шевелились от ветра, будто живые.

Пурнима даже приоткрыла рот, рассматривая госпожу и не в силах решить, кто же она: прекрасная и грозная богиня или сеющий разрушения злобный демон?

— Приведешь его сюда. Поняла? Если не приведешь, пожалеешь. Вы оба пожалеете, — прошипела она. — Ну, иди же! Не заставляй себя ждать, иначе тебе же будет хуже.

Служанка птицей вылетела из комнаты, и еще долга Иса слышала шлепанье по камню ее босых ног.

— Вздумал строптивость проявить, — оставшись одна, прошипела сквозь зубы Иса. — Но перед этим ты точно не устоишь.

Она запрыгнула на кровать, раскинула пеньюар, на фоне которого ее кожа отливала благородным перламутром, и, изящно изогнувшись, приняла соблазнительную позу.

Лунный свет лизал молочными языками ее бедра, грудь с затвердевшими небольшими сосками, а густая тень стыдливо скрывала впадинки и углубления, делая их еще более заманчивыми.

Иса глубоко вздохнула, позволив свету полностью обнять полную грудь и довольно зажмурилась, будто от ласки невидимых пальцев.

Скоро. Совсем скоро Витор будет ее ласкать. Жадный рот будет покрывать поцелуями ее холеную кожу, обжигать прикосновениями языка…