Уже мертва
Шрифт:
Вдоль левой стены располагались вертикальные холодильники с вином и пивом и небольшая открытая камера с пластиковыми шторами для сохранения холода. В ней хранились молоко, оливки и сыр. Справа в дальнем углу стоял банкомат. Если бы не он, я подумала бы, что это место не модернизировали с тех пор, как Аляска присоединилась к Соединенным Штатам.
Прилавок с кассовым аппаратом находился слева у самой двери. Мистер Халеви сидел за ним, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Он постоянно проводил рукой по почти лысой голове, наверное по привычке, оставшейся с молодости. На табличке, прикрепленной
Клодель приблизился к прилавку и прочистил горло. Халеви поднял руку, прося таким образом подождать, пока он не закончит разговор. Клодель показал жетон и покачал головой. Халеви смутился, что-то пробормотал в трубку на беглом хинди и выключил ее. Его глаза сквозь толстые линзы очков выглядели огромными. Он посмотрел на Клоделя, потом на Шарбонно, потом опять на Клоделя:
— Я вас слушаю.
— Ваше имя Бипин Халеви? — спросил Шарбонно по-английски.
— Да.
Шарбонно положил на прилавок фотографию:
— Взгляните. Вы знаете этого человека?
Халеви перевернул снимок, нервно вцепился пальцами в его нижний край и наклонился. Он усердно старался показать, что хочет помочь. Многие владельцы депанеров торгуют в своих магазинах контрабандными сигаретами и другими товарами. Визиты полиции для них примерно то же самое, что налоговая проверка.
— По-моему, узнать человека по этой копии довольно сложно. Снимок сделан видеокамерой. А что натворил этот парень?
Халеви разговаривал по-английски с монотонной интонацией жителя Северной Индии.
— Вы о нем что-нибудь знаете? — спросил Шарбонно, игнорируя вопросы.
— Я практически не общаюсь с покупателями на отвлеченные темы. — Халеви пожал плечами. — И потом, фотография слишком плохого качества. Лица почти не видно.
Он удобнее уселся на табуретке, немного расслабляясь. Теперь, когда выяснилось, что интересуются вовсе не им, что дело, с которым к нему пожаловали, касается конфискованной полицией видеокамеры, его поведение заметно изменилось.
— Он проживает где-то поблизости?
— Я ведь вам сказал, что не знаю.
— Посмотрите на фото повнимательнее и подумайте, не напоминает ли вам кого-то хотя бы отдаленно этот человек.
Халеви уставился на фотографию:
— Возможно, возможно. Впрочем, не уверен. Изображение слишком уж размазанное. С удовольствием помог бы вам, но… Одного человека он мне напоминает, хотя…
Шарбонно смотрел на него пристально, размышляя, очевидно, о том же, о чем и я: «Действительно ли Халеви желает оказать нам помощь или все же что-то скрывает?»
— Кого он вам напоминает?
— Одного покупателя. Но я… я с ним не знаком.
— Чем занимается этот ваш покупатель? Хотя бы примерно вы знаете?
Халеви покачал головой.
— Этот парень приходит к вам в какое-то определенное время суток? С какой стороны? Что он у вас покупает? Во что одет? — Клодель начинал терять терпение.
— Я сказал вам, что не вожу дружбу с покупателями, ни о чем их не спрашиваю, не обращаю внимания на их одежду. Я продаю продукты. А
ночью ухожу домой. Лицо этого человека похоже на лица многих других людей. Они приходят ко мне и уходят.— До которого часа работает ваш магазин?
— До двух.
— Он приходит к вам ночью?
— Возможно.
Шарбонно делал пометки в блокноте с кожаной обложкой. До настоящего момента он записывал не много.
— Вы работали здесь вчера во второй половине дня?
Халеви кивнул:
— Народу было много, — наверное, все думали, что сегодня у меня выходной.
— Вы видели вчера этого парня?
Халеви еще раз рассмотрел фотографию, провел обеими руками по голове, отчаянно почесал затылок, с шумом вздохнул и беспомощно развел руками.
Шарбонно положил снимок в блокнот, захлопнул его, достал визитку и опустил ее на прилавок:
— Спасибо, что уделили нам время, мистер Халеви. Если что-нибудь вам все же удастся вспомнить, позвоните по этому номеру.
— Конечно-конечно, — пробормотал Халеви, и его лицо впервые с того момента, как он увидел жетон, просветлело. — Непременно позвоню.
— Конечно-конечно, — произнес Клодель, когда мы вышли на улицу. — Позвонит эта жаба, как же! Только после того, как мать Тереза поимеет Саддама Хусейна!
— Что ты хочешь от владельца депанера? — сказал Шарбонно. — У него вместо мозгов кетчуп.
Мы перешли дорогу, приближаясь к машине, и я обернулась. Чудаки сидели на прежних местах у двери. Создавалось впечатление, что они здесь находятся постоянно, как каменные собаки у буддистского храма.
— Дайте мне, пожалуйста, фотографию, — обратилась я к Шарбонно. — На минуту.
Он изумленно округлил глаза, но фото протянул. Клодель раскрыл дверцу машины, и на меня, как из плавильной печи, пахнуло нагретым воздухом. Облокотившись на нее, он приготовился наблюдать за мной.
Я подошла к старику, сидевшему справа. На нем были выцветшие шорты, безрукавка, носки и полуботинки. Белые костлявые ноги покрывала паутина варикозных вен. По плотно сжатым губам было видно, что зубов у него нет. Из уголка рта торчала сигарета. Он глазел на меня с нескрываемым любопытством.
— Bonjour, — сказала я.
— Привет, — ответил старик, чуть склоняясь вперед, чтобы отлепить пропотевшую спину от пересеченной трещиной виниловой спинки стула.
Не знаю, почему он ответил по-английски, — может, слышал нашу беседу с Халеви, а может, угадал по моему акценту, что французский для меня не родной язык.
— Жарко сегодня.
— Я видывал жару и посильнее.
Когда старик говорил, сигарета во рту подпрыгивала вверх.
— Вы в этом районе живете?
Старик махнул сухопарой рукой в сторону Сен-Лорана.
— Могу я кое о чем спросить?
Он закинул ногу на ногу и кивнул.
Я протянула ему фотографию:
— Вы когда-нибудь видели этого человека?
Взяв фотографию левой рукой и прикрыв ее от солнца правой, старик отдалил ее от себя на максимальное расстояние и принялся разглядывать. Перед его глазами плавало облако сигаретного дыма. Я перевела взгляд на кошку с рыжими пятнами, что выскользнула из-за его стула, прошла вдоль здания и исчезла за углом. Старик смотрел на фотографию так долго, что я уже подумала: он заснул.