Уже мертва

Второй раз за день я увидела себя на эксгумации, проведенной два года назад. Вырезано фото было с той же аккуратностью, что и картинки на стене, но от них его отличала весьма существенная деталь. Вокруг моего изображения чернело несколько нанесенных ручкой кругов, а на моей груди — буква «X».

12

Я проспала почти весь уик-энд. В субботу утром попыталась встать, но тут же вновь легла. Ноги дрожали, а каждый поворот головы отдавался в шее и у основания черепа безумной болью. Лицо мое покрылось коркой, став похожим на крем-брюле, а глаз превратился в нечто похожее на гнилую сливу. Нынешний уик-энд был для меня уик-эндом мучений, аспирина и антисептиков. Днем я лежала в полудреме на диване, а в девять вечера уже спала.

К понедельнику в голове перестали стучать молотки. Я уже могла осторожно ходить и даже немного крутить головой. Проснувшись довольно рано, я приняла душ и к восьми тридцати приехала в офис.

На моем письменном столе лежало три распоряжения. Даже не заглянув в них, я набрала номер Гэбби. Автоответчик. Я приготовила чашку растворимого кофе и развернула скрученный лист зафиксированных телефоном номеров. Первый принадлежал детективу из Вердена, второй — Эндрю Райану, третий — одному репортеру. Последний я оторвала и сразу же выбросила, а первые два положила перед собой возле телефона. Ни Шарбонно, ни Клодель, ни Гэбби мне не звонили.

Я набрала номер отдела КУМа и попросила пригласить Шарбонно. После непродолжительной паузы мне сообщили, что его нет. Клоделя тоже не было. Я оставила для них сообщение, размышляя, где они.

Набрав телефон Эндрю Райана, я услышала короткие гудки и решила спуститься к нему сама. Вероятно, дело, по которому он звонил, касалось Тротье.

Я спустилась на второй этаж и прошла к кабинету отдела убийств. Сегодня здесь было куда оживленнее, чем во время моего предыдущего визита. Направляясь к столу Райана, я чувствовала взгляды на своем «живописном» лице и ощущала некоторый дискомфорт. Вероятно, все уже знали о том, что произошло в пятницу.

— Доктор Бреннан, — сказал Райан по-английски, встав со стула и протягивая мне руку. Его продолговатое лицо расплылось в улыбке, когда он глянул на корку на моей правой щеке. — Решили попробовать новый тон румян?

— Да, оттенок «багровый цемент». Вы мне звонили?

На мгновение его лицо приобрело недоуменное выражение.

— Ах да! Я достал документы по делу Тротье.

Он склонился над столом, веером раздвинул стопку папок, выбрал из них одну и протянул мне. В этот момент в кабинет вошел его напарник. Сегодня на Бертране были легкая серая куртка, брюки на тон темнее, черная рубашка и черно-белый галстук с каким-то цветочным узором. Если бы не загар, его можно было бы принять за актера из пятидесятых. Он сразу направился к нам:

— Доктор Бреннан, как поживаете?

— Отлично.

— Ого! Потрясающий эффект!

— Спасибо, — ответила я, глядя по сторонам в поисках подходящего места для просмотра документов. — Можно, я… — Я указала на свободный стол.

— Конечно, сегодня этот стол никому не понадобится.

Я села и принялась просматривать фотографии и записи, сделанные во время опросов. Шанталь Тротье. Мне казалось, будто я босыми ногами иду по раскаленному асфальту. Боль, которую я испытала в те дни, вернулась ко мне с той же остротой, и периодически я отводила взгляд, чтобы дать мозгу возможность отвлечься от удушающей скорби.

Утром шестнадцатого октября девяносто третьего года эта шестнадцатилетняя девушка нехотя проснулась, погладила блузку и потратила час на мытье головы и прихорашивание. Отказавшись от завтрака, предложенного матерью, вышла из пригородного дома и направилась на станцию, чтобы вместе друзьями поехать в школу. На девочке была школьная форма и гольфы, в рюкзаке лежали книжки. После урока математики во время ланча она болтала с одноклассниками и смеялась, а вечером исчезла. Тридцать часов спустя ее расчлененное тело обнаружили в пакетах для мусора в сорока милях от дому.

— Что-нибудь интересное нашли? — полюбопытствовал Бертран.

— Не то чтобы. — Я отпила кофе из принесенной с собой чашки. — Ей было шестнадцать, ее нашли в Сен-Жероме.

— Угу.

— Ганьон — двадцать три. Она лежала в центре города. Тоже в полиэтиленовых пакетах, — продолжила я рассуждать вслух.

Он склонил голову набок.

— Адкинс было двадцать четыре года. Ее обнаружили дома. Она жила рядом со стадионом.

— Но ее не расчленили.

— Правильно, но изувечили и вспороли живот. Может, убийце кто-то помешал? Или у него просто было не так много времени?

Бертран отхлебнул из своей кружки, громко причмокивая, и опустил ее на стол. На его усах остались капли кофе с молоком.

— Ганьон и Адкинс есть в списке Сен-Жака.

Я не сомневалась, что всем уже известно о наших открытиях.

— Да, но оба эти случая осветила пресса. Парень вырезал статьи из «Алло, полиция» и «Фото полиции» и о первом и о втором убийствах вместе с фотографиями. Может, он просто ловит кайф, читая о подобных вещах.

— Не исключено.

Я отпила еще кофе. И я знала, что дело обстоит не так.

— Вы ведь нашли у него и другие вырезки? — подключился к разговору Райан. — Придурок помешан на подобном дерьме. Взять, например, статью о чучеле. Франкер, по-моему, ты тоже выезжал на подобные вызовы? — Он обратился к маленькому толстому человеку с блестящими каштановыми волосами, поглощавшему батончик «сникерс», сидя за пятым от моего столом.

— Угу. Два раза выезжал. — Франкер отложил шоколадку и облизал пальцы. — Этот недоделок пробирается в чужую спальню, делает чучело из пижамы или ночной сорочки хозяйки, набивая его какими-нибудь тряпками, надевает на него белье, кладет в кровать и изрезает. — Он лизнул «сникерс». — Потом сваливает, ничего даже не прихватив.

— Следов его спермы в спальнях вы не обнаруживали?

— Не-а.

— Чем он режет эти чучела?

— Скорее всего, ножом, точно мы не знаем.

Франкер сдвинул вниз обертку и откусил кусочек «сникерса».

— Каким образом он проникает в дома?

— Через окно спальни, — жуя арахис и карамель, проговорил Франкер.

— В какое время суток?

— Обычно по ночам.

— И где он устраивал эти дикие ночные спектакли?

Прожевав, Франкер ногтем большого пальца отлепил от коренного зуба кусок ореха, оглядел его и откинул в сторону.

— Один в Сен-Каликсте, другой, по-моему, в Сен-Юбере. Тот, о котором написано в найденной у этого идиота статье, — в Сен-Поль-дю-Нор. — Он провел языком по верхним передним зубам. — Один из таких вызовов, насколько мне известно, поступил в КУМ. Кажется, около года назад.

— Его, конечно, выловят, но это дело не первоочередной важности. Он никому не причиняет вреда, ничего не крадет. У него в мозгу сидит дебильная идея о каком-то извращенном свидании.

Франкер смял обертку от «сникерса» и бросил ее в корзину для мусора рядом со столом.