Ужин с шампанским

М а к с и м и Л е н а убегают.

Действие второе

Гул удаляющегося самолета. На сцене М и т я и М а к с и м.

М и т я. Ты молодец. Таким я тебя и представлял. Это не они, а мы с тобой одной группы крови. В яблочко, что тебя встретил. Если соглашусь пойти в санитары, дальше подтянешь?

М а к с и м. Дальше?

М и т я. Мы сейчас пихнули носилки в машину. Выволакивали их со второго этажа… Я согласен таскать, сколько нужно будет. Но что дальше?

М а к с и м. Не соображу.

М и т я. Не темни. Мне это важно. А то что же, раз лажанулся — и все? Полный аут? А ты сумел, сумел жизнь под себя переломить. И с сынками ихними, и с дочками как ни в чем не бывало… Я теперь понял, как надо… Ничем себя не выдавать. Расскажи, что придумал. Какой твой план?

М а к с и м. Ты чего ждешь?

М и т я. Не знаю. До меня медленно доходит. (Стучит себя по лбу.) И как я раньше не усек, что такое медицина! А ведь повидал, как перед вами шапки ломают. И здесь вон крутятся, не знают, с какой стороны подойти, на какой козе подъехать. А уж в клиниках-палатах, где скальпелем орудуете…

М а к с и м. Часто по больницам мыкаться приходилось?

М и т я. Мне — нет. Только навещать. Да и то недолго. Папа через неделю умер. А вот, скажем, наш сосед. Инвалид… Дядя Степа. Мы его так в шутку прозвали. В книжке дядя Степа — высокий, а наш, наоборот, без ног. И контузия. Так вот, он стал зрение терять. С ним управились за десять дней. Выписали уже слепого.

М а к с и м. Ну что я тебе могу сказать? И так бывает. Мы тоже люди… Человеки…

М и т я. Ага. Только зачем же тогда притворяться? Прикидываться, что все так хорошо, замечательно. Что все такие чуткие, добрые, заботливые. Ах, на это кино детям до шестнадцати нельзя! А в жизни — пожалуйста. Смотри сколько влезет. И полтинника за билет платить не надо. Когда отец умер… похоронить не могли. Места на кладбище нет. Это у нас-то, на просторе… Надо заплатить — и найдется. Игорь приехал и давай тестю названивать: безобразие… обижают… Отсюда дали указание и насчет места. И насчет цветов. Цветы в наших местах тоже проблема. Как гусь, как хрусталь…

М а к с и м. Давно это было?

М и т я. Два года уже.

М а к с и м. А от чего умер?

М и т я. Укол грязной иглой… Флегмона. Сепсис.

М а к с и м. С терминами знаком…

М и т я. Свидетельство о смерти тысячу раз перечитал. Ему только-только пятьдесят исполнилось. А она продолжает ходить по вызовам, делать уколы. Только к нам с тех пор ни разу. Сторонкой, сторонкой… Я бегал ей стекла бить. Поймали. В милиции поставили на учет. Все как водится. Я же и виноват. Рекомендацию в институт после этого давать не хотели. Вот я и спрашиваю — если в санитары пойду, будет рекомендация?

М а к с и м. Ты теперь в медицинский, что ли?

М и т я. Да какая разница? Важно зацепиться, здесь остаться. (Смеется.) Ну медицинский и медицинский. Даже неплохо… Я с девушкой познакомился. Она как раз на фармакологический сдала. Я ее спрашиваю: хочешь лечить? А она: лекарств вволю попью.

М а к с и м. Пошутила.

М и т я. Конечно. Я юмор различаю.

М а к с и м. Поработай — видно будет.

М и т я. Мы же договорились — начистоту. Будто я не знаю, что в твоей власти. Или будет. Вы, врачи, всем заправляете. Все у вас в руках. Кто всегда здоров? Нет таких. Люди ходят под вами, как под господом богом.

М а к с и м. Нет для тебя секретов. И откуда ты такой взялся!

М и т я (пожимает плечами). Сам удивляюсь. Но это верно: все знаю. От рождения сообразительный…

М а к с и м (смотрит на Митю, взвешивая). Пожалуй. С братом можешь поговорить?

М и т я. О чем?

М а к с и м. Ему твой совет нужен. Пусть придет ко мне в клинику…

М и т я. Тоже санитаром?

М а к с и м. Я не шучу. Дела у него серьезные. Может, будет операция.

М и т я. Да, попал брательник в переделку. Выжали, как лимон, и в помойное ведро…

М а к с и м. Сумеешь поговорить?

М и т я. Для чего? Такие, как он, — только помеха. Брось, Максим. Врач ты, конечно, первоклассный. Но не надо обманывать и меня, и себя. Есть дела поважнее. Хватит гнать сыворотки из плесени, палочку Коха в анализах искать, язвы зализывать… Хватит лизать… Настоящим ребятам пора собраться… вместе. Сейчас единственный шанс. Пока идет волна. Прозеваем момент — и кранты. Придут новые, гибкие, ушлые. Снова захватят все. Их так легко, как нынешних, не подвинешь. Они на примере старших товарищей поднаторели. Образуют новую могучую сценку. Могучую кучку.

М а к с и м. Музыке учился?

М и т я. Родители, святая простота, как можно больше хотели дать. Растили личность эпохи Ренессанса. Потеха… В куриной слепоте всю жизнь провели, так и не поняли ничего. Кто нас окружает-то? Кто всем заправляет? Чем бездарнее, тем лучше. Конкурс на раз и навсегда сто лет назад придуманные места, которых к тому же кот наплакал. И чем ты посредственнее и тупее, тем твоя кандидатура предпочтительнее. Потому что не сам борешься, а те, кто раньше успел наверх вырваться и обосноваться, за тебя решают. Быть тебе или не быть. Вызываешь зависть достоинством и талантами — ни за что не пустят. А не раздражаешь никого — зеленая улица. Ясно же, любой здравомыслящий выберет в помощники и соратники серость, которая его не потеснит и не подвинет. И правильно — кому нужны соперники? Или с червоточинкой, с историйкой в прошлом. Так моего папу за любовь к этому делу (щелкает себя по кадыку) на крючке держали. Или по дружбе: ты возьмешь на работу меня, я — тебя, чтобы рядом был свой, знакомый, проверенный, кому можно доверить и на кого положиться. Который не подсидит. Так было. Так и дальше будет.

М а к с и м. Все знаешь. Всех ненавидишь.

М и т я. Приятелю моему, Сашке, в милиции ремнем всыпали. Не пикнул, стерпел. А вышел и говорит: «Ничего, они состарятся, тут мы свое возьмем. В самом соку будем, таких пенделей навешаем…» (Потягивается.) А после к нам же лечиться придут. Куда денутся? Приехал к нам в отпуск врач. Через неделю сбежал. Население тянулось на осмотр с утра до вечера… Тащат: кто курицу, кто яйца, кто молока бидон. А что сделаешь? Ближайшая клиника в тридцати километрах — не выбраться, не попасть…

М а к с и м. Ты мне напомнил… О враче… Моя первая учительница… могла просиживать возле больных сутками, мчалась к ним ночью. Кого-то надо было навещать в выходной. А у нее семья… Говорила мужу, что в парикмахерскую: там очереди…

М и т я. Блаженные пусть верят. Я тоже раньше смотрел только вперед, в светлое будущее, а то, что вокруг, в расчет не принимал. А теперь, когда в будущее не пустили, стал оглядываться и кое-что понимать. Все облатовано, перекуплено. Каждый за себя. И все лучшее — себе. Но мы еще посмотрим, у кого хребет прочнее. Им три дня горячей воды не дадут — уже помирают… А у нас все речки химией отравлены… И ничего — живы пока.

М а к с и м. Злой.

М и т я. Разве?

М а к с и м. Значит, показалось.

М и т я. Скорее всего. А ты чего — добрый?

М а к с и м. Тоже показалось. Думаю, надо тебе уехать. И чем скорее, тем лучше. К матери. И там подумать как следует.

М и т я. Я не уеду. Чем я здешних везунков хуже? И подумать тоже времени хватило. Давно все решил. Еще мальчишкой, когда казалось, что целую жизнь буду в корыте или над тазиком мыться. Что всегда буду под соседские дрязги уроки учить, или за братом вещи донашивать, или за отцом пьяную блевотину подтирать… Мать-дура твердит, что счастливо прожила. Трудно, но счастливо. А мне не надо трудного счастья, по горло сыт. Лучше совсем никакого, чем трудное…