Ужин с соблазнителем

Я молча глотала слезы и кусала губы.

Скоро мне стало совсем невмоготу, и я обратилась за помощью к Козлику.

Он выслушал мои рассуждения с серьезным многозначительным спокойствием.

— Значит, решила первая пойти в милицию? — спросил он, когда я завершила свою пламенную речь.

— Лучше честно, с гордо поднятой головой, чем сидеть в углу и вздрагивать от каждого звонка в дверь.

— Ну, а если по этой гордо поднятой голове дубинкой врежут?

— Выдержу. Поделом. Разве бы ты на моем месте поступил иначе?

Козлик ничего мне не ответил. Он взял в свои обе руки мою, загорелую и не очень чистую, долго и внимательно разглядывал ее, потом вдруг быстро наклонил голову и поцеловал руку. И тут же вскочил, как ужаленный, и забегал взад-вперед по проходу.

— Тебе… тебе… — Козлик наклонился надо мной, внимательно посмотрел в глаза. — Надо же, какие акселератки пошли. А я-то думал: двадцатый век, дураков нет.

— Сам ты, Козлик, дурак, — вдруг обиделась я.

— Дурак, дурак. Самый настоящий дурак. А кто мне это растолковать мог, а? Супруга все точила, что жить не умею. Разве ж это жизнь, говорит, на одну зарплату? А твой энтузиазм, говорит, на благо общества на хлеб вместо черной икры не намажешь. А я, дурак, уши распустил. Да ненавижу я ее, эту вашу проклятую икру. У меня от нее изжога. Чтоб вы подавились ею, господа-товарищи. Крошка, ты моя, крошка, ну что ты, спрашивается, нашла в этом старом потасканном дураке?

Козлик вдруг замолчал и присел рядом со мной на лавку. Нас обступила странная тишина. Наверху кто-то громко выругался.

В окна иллюминаторов тихо плескалась темная речная вода.

Капитан Апухтин вылетел в Ростов первым утренним рейсом. Тем самым, на который заблаговременно приобрел билет.

Только он летел не в отпуск, а в срочную служебную командировку.

Накануне вечером он навестил родителей Марины Бояриновой. Мама, Нина Сергеевна, показала ему желтую курточку, про которую упомянула гражданка Куркина. Апухтин заметил на ней аккуратно заклеенную дырку.

Нина Сергеевна Бояринова, как и следовало ожидать, ничего не заметила. А если бы и заметила, то предположить, кто мог так виртуозно ее заклеить, никак не могла.

«Вы много чего не заметили, — вертелось на языке у Апухтина. — Наверняка у вашей дочки есть от вас секреты куда поважней».

Ему показали последние фотографии Марины — ее дядя был профессиональный фотограф. Апухтин выбрал одну, самую, по словам Нины Сергеевны, неинтересную фотографию.

На ней Марина казалась очень серьезной и как будто чем-то недовольной. На всех остальных фотографиях она улыбалась. Или, точнее, по просьбе взрослых изображала веселый вид.

— Только вы не волнуйтесь, — сказал Апухтин. — С вашей дочкой все будет в порядке. Я вам обещаю. Дело в том, что она может пригодиться нам как свидетель по одному очень сложному делу.

— Да, но ведь я говорила вам, что она сейчас гостит у бабушки в станице… — начала было Нина Сергеевна.

— Я все понял. Если она нам понадобится, пошлем туда нашего товарища. Если же вы получите от Марины либо ее бабушки какое-нибудь известие, пожалуйста, позвоните по одному из этих номеров в любое время суток.

Апухтин оставил Бояриновой-старшей служебный и домашний телефон своего коллеги.

Потом Нина Сергеевна дала ему почитать последние письма Марины.

Особенно ему запомнилось одно, написанное неровным, даже скорее нервным почерком подростка, у которого еще далеко не все чувства и ощущения облекаются в соответствующую им словесную форму.

По дороге в аэропорт Апухтин слово за словом восстанавливал в памяти это письмо.

«Милые папуля — мамуля!

Отдыхаю интересно, содержательно. Хотя иной раз хочется домой под ваше теплое крылышко. Так бы и сорвалась налегке, но… Да, зачем, спрашивается? Тут так хорошо: воздух, фрукты, бабушкины сказки-ласки. Представляете, я за этот месяц двенадцать книжек прочитала, но, кажется, мало поумнела. Или мне только кажется так? Я тут очень приятно провожу время — остров, рыбалка… И вообще я за последнее время повзрослела и стала кое-что понимать. Не разумом, а чем-то другим. Обожаю смотреть фильмы про любовь. Книжки тоже только про любовь читаю. Вы же не станете ругать меня за это, правда?.. И вас я тоже очень люблю.

А вообще, когда увидимся, поговорим кое о чем. Откровенно и без моралей, да? Моя душа истосковалась по полной беспристрастной откровенности».

Эта последняя фраза особенно запомнилась капитану Апухтину.

Итак, как выяснилось, Марина Бояринова продолжала ходить в дом № 5 (теперь уже бывший) по Кольцевой улице и после того, как из него выехали все жильцы. В квартире, под полом которой был обнаружен воронцовский клад, когда-то жила ее самая близкая подруга. Совпадение?.. Все может быть.

Правда, из своего довольно приличного опыта работы в уголовном розыске Апухтин знал, что эти так называемые совпадения часто оказываются концом нити, ведущей к искомому клубку.

Большая часть вещей из воронцовского клада была опознана пострадавшими ограбленных в январе — апреле семнадцати квартир. В этих, имеющих общий почерк кражах подозревались рецидивисты Баранский и Воейкова.

Разумеется, Апухтин даже не допускал предположения, что Марина Бояринова, эта девушка-подросток с неулыбчивыми глазами, могла быть соучастницей этих краж. Но одно он знал наверняка: у девочки доверчивая и открытая душа. Да они почти все в этом возрасте доверчивы и страшно наивны, хоть и изображают искушенных скептиков.

И то, и другое можно использовать в самых низменных целях.

Девчонка, судя по ее письму, в той далекой степной станице всецело предоставлена самой себе.

Это не так уж и плохо, если, конечно, рядом нет людей, способных во имя корысти на все, что угодно.

Апухтин вдруг представил рядом с Мариной Бояриновой эту отвратительную парочку профессиональных грабителей, сумевших каким-то образом проникнуть в ее незащищенную от зла душу. Ему показалось, что подмосковный лес, плотной стеной обступивший многополосное Киевское шоссе, не бежит по обе стороны мчащейся в сторону Внукова «Волги», а стоит на месте, образуя непреодолимую преграду между ним и девочкой с неулыбчивыми глазами, чья душа истосковалась по «полной беспристрастной откровенности».

Нет, пусть уж лучше в уголовной практике совпадения остаются совпадениями.

Если это так, то он, убедившись, что с Мариной Бояриновой все в полном порядке, телеграфирует начальству, чтоб считали его в отпуске. От той станицы, где живет бабушка Марины, до хутора, где родился и вырос он, каких-нибудь полсотни километров вверх по реке.

Он позвонил из аэропорта своему заместителю, и тот зачитал ему показания только что побывавшей у него гражданки Тупиковой, которая узнала в своем попутчике грабителя, вынесшего из ее квартиры деньги и драгоценности, которые, как выяснилось, числились в описи Воронцовского клада. Гражданка Тупикова почти месяц гостила у своей сестры в Ростове, а по возвращении в Москву пришла в милицию, да и то не сразу. Преступник, о котором шла речь, был ее попутчиком еще из Москвы в Ростов, о чем она в силу известных обстоятельств, то есть обычного страха мести, не решалась сообщить в местные органы милиции.

Станица, в которой живет бабушка Марины, находится в семидесяти километрах от Ростова.

Все-таки, очевидно, в уголовной практике совпадения лишь в исключительных случаях оказываются совпадениями.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ СВИДЕТЕЛЬНИЦЫ

ТАТЬЯНЫ АНДРЕЕВНЫ ЛУКАШОВОЙ,

БАБУШКИ МАРИНЫ БОЯРИНОВОЙ:

«Когда пароход сломался, на дворе была темная ночь. Они нас возле Журавской высадили, сказали, через два с половиной часа какой-то катер пристанет, всех и заберет. Лучше бы мы подремали на пристани — начальник нам зал ожидания открыл, — зато уж потом бы прямым ходом до города добрались. Так нет же, Учитель такую спешку поднял — пошли да пошли на шлях, говорит, попуткой скорее доберемся. Оно понятно, он за Мариночку переживал. Да и ей, бедняжке, на месте не сиделось. Глазищи горят, щеки красными пятнами пошли. Уж так переживала девочка. Все о чем-то с Учителем разговаривала. Я слышала, он будто бы во всем себя винил, даже прощения у нее за что-то просил.