Узнать себя в прошлом

— Значит, день еще нам здесь быть, да?— спросил я,— и что же делать будем?

Спросил я это так, наобум, зная, что в доме старика нет привычных мне развлечений – телика, компьютерных игр, или еще чего-то в этом духе. Но, к моему удивлению, Василий густо покраснел.

— Можно погулять, если хочешь,— предложил он, пряча глаза от меня,— но только завтра – одежда у тебя уж больно для девушки неподходящая.

— А завтра она по волшебству лучше станет,— усмехнулся я,— или же ты ее попросишь у местных девушек?

— Нет,— ответил Василий серьезно – краска мигом сошла с его лица,— Еремей отдаст тебе платье своей дочери старое. Он его как память хранил, но сказал, что тебе оно нужнее.

Я почувствовала еще большую, чем ранее, теплоту и благодарность к старику, который приютил нас, накормил и так хорошо лечит меня. И, думая об этом, невольно вздрогнул, почувствовав, как ладонь Василия коснулась моего запястья.

— Следов от цепей не видно почти,— произнес он, нежно проведя по моей руке своей ладонью – по всему моему телу прошла странная дрожь – не удовольствие, но как будто дуновение теплого, ласкового ветерка,— я думал, они так и останутся, не пройдут…

— Я теперь даже не чувствую боли здесь,— улыбнулся я ободряюще – слишком уж мрачный вид у Василия был,— и все благодаря тебе….

— Я бы не смог спокойно жить, если бы ты там осталась, как хотели бандиты,— отозвался Василий с явной горечью в голосе,— ты ведь не первая девушка, ставшая жертвой отца и других разбойников…

— Как – не первая?— переспросил я в удивлении,— неужели все распутницы, которые появлялись в деревнях, в итоге оказывались у бандитов?

— Ты первая пришла в лачугу добровольно,— сказал Василий,— остальных девушек, и даже девочек, силой приводили сами бандиты – они ловили их, когда те собирали ягоды и грибы в одиночестве. Думаешь, почему моя легенда такая складная? Все это не выдумки. И цепи в клетушке больше всего подтверждают это.

— Их тоже приковывали, насилуя после?— воскликнул я в ужасе,— но неужели никто не искал ни одну из них?

— Искали, но либо не доходили до лачуги, либо считали, что там искать нечего. Тогда думали, что на всех нападали волки – бандиты оставляли в лесу, подальше от лачуги, их истерзанные тела.

Ужас, который владел мной, еще больше возрос – ни одна из несчастных не выжила…. Все они умерли после долгих страданий….

Эта мысль привела меня в гнев:

— Этих тварей нужно порезать, как скотов!— выкрикнул я горячо,— поднимем на это жителей деревни, они помогут нам!

— Не помогут,— покачал головой Василий в ответ,— из этой деревни ни одна девушка не пропала, они и не поверят нам, если скажем про бандитов. А рубцы твои почти прошли, доказательств нет. Многие девушки исчезли из той деревни, куда мы пойдем завтра – ее жители нам поверят. Придется подождать до того момента.

Немного охладив свой пыл, я кивнул.

— Так ты видел, как их использовали?— спросил я, перестав думать о каре бандитам-извергам,— и так же, как меня, сторожил их?

— Нет, меня еще не пускали. Последняя из жертв была в лачуге полгода назад, а тогда и до этого отец считал, что мне рано видеть зрелище, подобное тому, что он и другие бандиты с тобой делали. Я этих девушек только мельком видел – каморку бандиты всегда запирали на ключ, ведь всех девушек искали и могли обнаружить там. А ты сама пришла, и сказала, что тебя выгнали за распутство, вот они и не стали осторожничать. За что и поплатились.

— Да – лишились помощника в твоем лице и развлечения в моем,— произнес я с нескрываемым отвращением в голосе,— не думали они, что ты такое выкинешь….

— Выкину?— переспросил парень, нахмурившись,— мне нечего выкидывать, ведь ничего нет, кроме того, что на мне.

Я сообразил, что допустил глупость, применив здесь привычный для меня сленг, и тут же поскорее перевел разговор на другую тему:

— А что мы будем делать в другой, дальней, деревне? У тебя есть там знакомые, родственники?

— Нет,— мигом погрустнел Василий,— может, кто пустит на порог, если я хорошо работать буду. Да и ты можешь в хозяйстве помогать. Если сильно повезет, смогу домик для нас построить.

Последняя фраза заставила меня забыть о работе по хозяйству, в которой я ни капли не смыслил – слишком уж фантастично звучала. Я хотел, было, спросить, как Василий собрался строить дом в одиночку, когда до меня дошел весь смысл произнесенного парнем.

— Для нас?— переспросил я подозрительно,— ты это как брат имел в виду или как муж?

Я ждал опровержения второго предложения, но, к моему удивлению, Василий сказал твердо, глянув мне в глаза:

— Как муж. Ты – та девушка, которую я хотел бы взять в жены.

— Женишься на шлюхе?— спросил я с сарказмом в голосе,— хорошо подумал, или это оттого, что видел уже меня голой?

— Это оттого, что я полюбил тебя,— сказал Василий тихо,— и мне не важно, что тебя насиловали бандиты, лишив девственности…

— Это не они меня девственности лишили, а парень из моей деревни,— оборвал я его, решив сказать всю правду, кроме того, что я в настоящем парень и живу столетием позже.— А отчим нас за этим застал, за что выпорол меня, выгнав после из деревни без одежды.

— Наверняка тот парень тебя заставил или обманул,— упрямо продолжал защищать меня Василий,— пообещал, что никто не узнает…

— Я сама под него легла!— выкрикнул я, выйдя из себя – его нежелание понять и принять правду было просто удивительным,— мне было интересно, что значит быть с парнем в близости, я вполне могла уйти…. Но осталась и получала большое удовольствие! И когда отчим порол меня, а потом – бандиты избивали и насиловали, я получала удовольствие, даже кончила! Кто я после этого, если не шлюха?

Я видел, как побелело лицо Василия, и, чтобы не видеть ожидаемого отвращения на нем, отвернулся, пытаясь отогнать нахлынувшие мрачные воспоминания. Но мне это не удалось, а былой гнев, перейдя в горечь, породил слезы. Я тихо плакал, слыша, как звенит натянутой струной тишина, и ждал со страхом полных отвращения слов, приготовился уйти прочь из дома и деревни….

Внезапно обнявшие меня за талию руки Василия стали подобно ледяному душу – я даже плакать перестал.

— Все это не делает тебя шлюхой, по крайней мере, для меня,— прошептал он мне на ухо,— я чувствую, у тебя была тяжелая жизнь, полная плохих людей, для которых ты должна была делать все. Тебя, должно быть, часто и сильно били, и в безысходности ты начала получать от этого удовольствие. Поэтому и согласилась на близость с тем парнем – ощутить ласки и наслаждение, а не обычные боль и унижение. И бандиты смогли довести тебя до блаженства именно поэтому, да и мои ласки этому помогли. Не говори мне больше, что ты шлюха, прошу – я ведь видел, с каким отвращением ты смотрела на моего отца, слышал твои крики и рыдания, когда он насиловал тебя, когда остальные двое хлестали плетью….

— Не продолжай,— произнес я, повернувшись лицом к Василию – как и в голосе, в каждой черточке его лица были участие и горечь,— я хочу забыть все произошедшее побыстрее, а это лучше, когда никто не напоминает.

Я мягко освободился из его объятий, стер последние слезы…. А в голове крутились мысли о том, что Василий невероятно упрям и переспорить его почти нельзя. Но все же он мне нравился, несмотря на все это…

Мои мысли прервал стук захлопнувшейся двери – пришел Еремей с охапкой разных ароматных трав. Улыбнулся нам с Василием, начал сортировать и развешивать травы под потолком… Я вдруг осознал, что хочу спать, и, глянув за оконце, с удивлением увидел чернильную темноту. Уже ночь…. Долго это мы с Василием беседовали…