Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Он схватил ее за руку, стянул с нее перчатку и стал греть ей пальцы. Разве при таком приеме повернется язь сказать, что его появление заставляет ее дрожать еще сильнее, чем холод за дверью? Повинуясь д'Артаньяну, oна очутилась перед огромным очагом, на котором поджаривались, издавая восхитительный аромат, целый барашек и четыре курицы.

— Пощадите! — пробормотала она, когда он открыл рот, чтобы поторопить хозяина. — Забудьте мой титул, вспомните лучше, что я изгнанница и путешествую под чужим именем.

— Ну и болван же я! Но это от счастья… Простите гасконскую горячность. Куда же вы направляетесь в такое время года?

— В Турин, — ответил за нее Персеваль.

— Уж

не бежите ли вы из Франции?

— Нет, это всего лишь паломничество к Христовой плащанице. Моя крестница еще хочет дождаться возвращения сына, в гибель которого отказывается верить. А вы? Какому чуду мы обязаны счастливой встрече с вами?

Прежде чем ответить, д'Артаньян усадил Сильви к огню и потребовал горячего вина, потом пожал плечами и сказал:

— Очередная ненавистная для меня повинность, я только что передал господину де Сен-Мару нового подопечного. Кстати, он тоже из ваших друзей.

— Кого же?

— Молодого Лозена! Нет! — поспешил он с разъяснением, когда Сильви едва не опрокинула свой бокал с вином. — Ему вменяется в вину не то, что он убил негодяя, за которого едва не выдали вашу дочь. Это связано с браком, только совсем другим… В последнее время при дворе только и было разговоров, что о его предстоящей женитьбе на Мадемуазель.

— Действительно, это всех занимало. Я слыхала об этом от госпожи де Мотвиль, которая находила предстоящий брак забавным и даже немного скандальным.

— Другие возмущались гораздо сильнее. Среди них — сама королева и госпожа де Монтеспан, в кои-то веки нашедшие согласие. В итоге перед самой женитьбой, когда все уже было готово к триумфальному въезду «герцога де

Монпансье» в Люксембургский дворец, король, уже давший свое согласие, взял его назад. Мадемуазель в отчаянии, Лозен не желает примириться с крушением своей П| красной мечты! Он ссорится с королем, ломает шпагу и швыряет ее чуть ли не в лицо его величеству! Естественно следует арест на месте преступления. Теперь он там… Д'Артаньян указал глазами на крепость. — Раскаивается конечно, но, сдается мне, это не сделает его заточение короче. Я, при всем моем сожалении о случившемся, сне туда вернусь, чтобы поужинать с Сен-Маром, а мои люди останутся пировать здесь, с подчиненными господина Риссана.

— Бедный Лозен! — горько вздохнула Сильви, пытаясь скрыть свое отношение к происшедшему. — Неужели он забыл, до чего опасно ссориться с королем, особенно когда тот не прав? Кажется, слово короля на то слово короля, что его невозможно взять назад?

— О, да! Вы тоже испытали это на себе. Знайте, я успокоюсь, пока указ о вашем изгнании, совершенно меня непонятный, не будет отменен. Мне так хочется CHI видеть вас при дворе!

— А мне совершенно не хочется туда возвращать Прошу вас, не мешайте мне наслаждаться покоем! Не исключено, что я пойду дальше и пожелаю еще более полного монастырского уединения.

— Нет, только не вы! Вы зачахнете там от скуки. К тому же вы еще слишком молоды…

— Никто не молодеет с приближением пятидесяти л Просто вы, как всегда, галантны, мой друг.

— Еще назовите меня льстецом! Я заслуживаю многих эпитетов, но только не этого. Раз я говорю, что вы молоды, значит, считаю вас молодой. Да вы взгляните на себя в зеркало!

Сен-Мар был в Пинеролс комендантом так называем замка, то есть тюрьмы. Цитаделью и гарнизоном командовал королевский лейтенант, в то время — Риссан.

Сильви не успела последовать его предложению, в таверну вошли Филипп и Пьер де Гансевиль. Им не потребовалось долго озираться, чтобы оценить положение. Их выбор пал на дальний столик. Казалось,

происходящее вокруг их нисколько не занимает.

— Вернемся к Лозену, — заторопился Персеваль, отвлекая от них внимание. Его посетила неплохая идея. — Может быть, навестить его и немного утешить? Мы с госпожой де Рагнель (в выправленном им паспорте Сильви значилась его племянницей) очень ему обязаны. Он-то, по крайней мере, не числится в тайных узниках?

— Вряд ли. Напротив, с ним должны неплохо обращаться. Я еще раз поговорю об этом с Сен-Маром, но при одном условии…

— Каком?

— Не просите о разрешении посетить Фуке. Знаю, он вам очень дорог, но он был и остается тайным узником.

— Обещаю, — ответила Сильви. — Будет большим благородством с вашей стороны, если вы за нас похлопочете. Ведь Мари — она скоро выйдет замуж — обязана своим счастьем именно Лозену.

— Сделаю все от меня зависящее.

Он взял руку Сильви и припал к ней гораздо более длительным поцелуем, чем в первый раз и чем того требовали правила хорошего тона. После этого мушкетер удалился, пообещав зайти за ними поутру, чтобы проводить к Сен-Мару или посадить в карету, которая увезет их в Турин, а потом выехать обратно в Париж. Сильви и Персеваль дождались, пока он выйдет, бросив пару слов бригадиру.

— Завтра, моя дорогая, вы скажетесь больной, — решил Персеваль. — Ваш воздыхатель не сможет проводить вас к коменданту.

— Что, если он решит дожидаться моего выздоровления?

— Такая опасность грозила бы нам, если бы он был здесь один, но ведь он — человек военный, привержен дисциплине и не может по собственной прихоти задержать в этой дыре четыре десятка мушкетеров. А теперь поднимемся в свои комнаты и попросим подать нам ужин туда.

Сопровождаемые женой хозяина, они зашагали к крутой лестнице, стараясь не обращать внимания на двух любителей вина за дальним столиком. Проходя мимо них, Рагнель как бы невзначай спросил у хозяйки, в какие комнаты она их поселит.

— В первую и вторую по правой стороне, — был ответ. Филипп усмехнулся в усы. Чуть позже, дождавшись, когда солдаты ушли в казарму, он постучался в ближайшую к лестнице дверь, за которой отдыхал Персеваль.

— Вот уже два дня мы не находим себе места! — зашептал он, поздоровавшись. — Вообразите, что мы подумали, когда увидели мушкетеров, а потом застали матушку за беседой с д'Артаньяном!

— Успокойся, пока что все идет неплохо… Персеваль коротко пересказал Филиппу разговор с капитаном мушкетеров и признался, что считает эту встречу удачей, ведь благодаря ей они смогут явиться к Сен-Мару, даже не прося о приеме напрямую. — Именно это и не дает мне покоя! Вы хоть представляете, какой опасности подвергнетесь?

— Кто не рискует, тот ничего не добивается. Твоя мать полна решимости прибегнуть к оружию, которым владеет. Вспомни, что тебе рассказывали в Париже, десять лет тому назад, находясь в Сен-Жан-де-Люз, она помогла мушкетеру по фамилии Сен-Мар избежать виселицы, которая грозила ему по обвинению в воровстве. В качестве благодарности он вручил ей письмо, где обязался пожертвовать своей жизнью и честью, если она его об этом попросит. Об этом долге она и собирается ему напомнить.

— За десять лет человек может измениться до неузнаваемости. Что, если этот тюремщик не сочтет возможным выпустить в счет долга столь знатного узника? Гансевиль считает, что ему опасно ночевать на постоялом дворе. Он снял в городе домик между старым дворцом принцев Акейских и церковью Сен-Морис, что на возвышении. Он выдает себя за потомка Вильардуэнов, бывших здешних властителей, ищущего следы предков.

Поделиться с друзьями: