Узник

Я некоторое время изучал обстановку. Но этому процессу помешал мягкий женский голос.

– Видимо вы не очень дружелюбно настроены к этому мужчине.
– с сочувствием произнесла девушка.

– Но заметь, дорогая, это не наших рук дело - парировал один из моих "сторожей", что слева - Уверяю тебя, Нилама, мы тут не причём...ведь ты знаешь мой менталитет, я просто на такое не способен...да и...

– Садхир, - прервала его дама - успокойся, я верю тебе, верю...знаю, что отец...

– Вот именно, отец, Нилама - вмешался в разговор второй, что с хвостиком - это твой отец довел его до полумертвого состояния...хотя, и я бы не был против размять на нем кулаки.

– Хватит Шям!
– резко оборвала его Нилама - некомельфо так о госте говорить.

В комнату вошла ещё одна девушка в синей ливрее. Девушка, словно стюардесса Аэрофлота, катила серверовочный стол с тремя полками, каждая из которых была заполнена едой. Приблизившись, она остановилась и выложила всю снедь на стол. И так же внезапно исчезла, как и появилась.

На моё удивление кухня оказалась фьюжн: здесь присутствовал и густой красный борщ со свинными ребрышками, и венский шницель, и бразильская фейджоада, а так же настоящий индийский сабджи.

Все было очень богато и изысканно. Но восхищаться было некогда. Я накинулся на еду, словно дикий тигр, которого долгое время держали на стальном канате и манили мясом, но теперь спустили с этой цепи. Я поглащал все, что мог, пихал пищу в себя до последнего.

Присутствующие наблюдали за мной, как в зоопарке за медведем, которому кинули очередную порцию рыбы.

По окончании трапезы дикаря, я в новом образе увидел людей, окружающих меня. И уловил резонанс молодой девушки:

– Забавное было зрелище, - глядя мне в глаза произнесла дама - я о том, как ты принимал вкушение...меня зовут Нилама - она вытянула руку и продолжила - а это Садхир и Шям.

Нимал с хинди переводилась как "сапфир". Ей действительно шло это имя. Похоже, что родители назвали её так из - за глаз цвета индиго. Она была прекрасна: румянные щеки, милое, гладкое личико - этого было достаточно, чтобы понять её красоту. Нимала была одета в шальвар - камиз цвета её глаз.

– Как я оказался тут - впервые за весь день я почувствовал, что крепну, произнося эти слова.

– Мартин, тебе незачем волноваться, мы тебя скоро отпустим, если ты предоставить нам определённую информацию - плавно меняла тему Нилама.

Я не стал спрашивать, откуда она знает моё имя. Если меня похитили, то на это были веские причины и похители явно знали обо мне больше, чем я сам. Но я одного не понимал: с какой целью?

Да, меня действительно звали Мартин. Я родом с России, точнее с северо-востока России. Но многие знакомые, друзья и все те с кем сталкивала меня судьба, видели во мне американца, хотя я ни разу не бывал в США. Родители очень любили кино с участием Мартина Фримена, особенно последние: сериал "Шерлок" и фильм "Хоббит", и часто говорили, что не промахнулись с именем.

После продолжительного молчания Нилама приказала одному из индийцев сопроводить, как она выразилась "чужеземца" в ванную комнату. Садхир не раздумывая принялся выполнять приказ. По дороге мы завели разговор. Садхир поведал мне свою историю. Местами ему было больно вспоминать собственное прошлое. Я понимал насколько трудно эту человеку приходится в жизни. Он был коренным гоанцем и все детство блуждал по нищим улицам огромного мегаполиса. И лишь иногда проникал в богатые районы, где вытягивались огромные сети ресторанов и кафе, чтобы вместе с собаками полакомиться остатками хлеба, креветок и другими объектами. Когда ему с стукнула двенадцать, он впервые устроился на работу помощником мажордома, но не проработав и месяца, с позором вылетел за кражу драгоценностей жены хозяина. Но денег, что выручил с продажи на чёрном рынке золотых колец с бриллиантами, хватило ему, чтобы прожить ещё некоторое время. В связи с тем, что Садхир был ещё совсем юн, ему нигде не могли предоставить работу, трудоустройство малолеток преследовалось законом, и все пеклись за собственную шкуру. Он еле сводил концы с концами и, чтобы хоть как-то обеспечить своё существование, оборванцу пришлось обирать прохожих и сбывать украденный товар в трущобах. Но однажды он был пойман одним известным бизнесменом, с которого пытался снять дорогие часы. На этом рассказ Садхира обрвался.

– Ну вот мы и добрались - пролепетал он, рисуя на лице улыбку.

Я улыбнулся в ответ, вошёл в просторную банную комнату и встал под струю холодного, освежающего душа. Это было просто блаженно. Пол часа блаженства, но все хорошее рано или поздно кончается. По ту сторону началась суета, раздался негромкий стук по двери.

– Мартин, все хорошо?
– поинтересовался Садхир.

– Все просто великолепно, я уже выхожу!

– Окей...чистая одежда на крючке, близ полотенчика...

– Спасибо Садхир - негромко произнёс я.

Способность рационально мыслить постепенно возвращалась и по мозгам ударил вопрос: "С чего бы такая забота о "пленных?". На поверхность прочих мыслей всплыла фраза Ниламы: "...если ты предоставить нам определённую информацию...".

– Ффф...недурный ход - ухмыльнулся я, бубня себе под нос.

Я подозревал, что все, сказанное мной, может обернуться против и не собирался ничего говорить. Двадцать два года - жизнь только начинается. Не поддав виду перемен в моих соображениях, я вышел в коридор и мы отправились в кабинет к тому мужчине, которого я уже успел возненавидеть, как своего заклятого врага. По пути индиец подыскивал слова, казалось, чтобы поведать мне что-то крайне важное, но все его попытки были тщетны и всю дорогу мы шли под взглядами мёртвой тишины. Остановившись напротив очередного дверного проёма, он движением руки пригласил меня войти, хотя сам воздержался от посещения, для этого и не было надобности, ведь в кабинете стояли два рослых, серьёзных охранника. А у окна, в кожаном кресле устроился тот самый, к которому я и прибыл.

По роскоши кабинет не уступал другим частям "маленького мира". Стеллаж, который расположился по левую сторону от меня, напротив рабочего стола, заполненного горами бумаги, был забит книгами эклектичных жанров, что говорило о начитанности их хозяина. Но большинство места занимали труды философов разных времён: начиная с Платона, Сократа и Аристотеля и заканчивая Штейнерем, Шопенгауэром и Ницше. Среди прочих проглядывали известные всему миру имена Джека Лондона, Эрнеста Хемингуэя, Льва Толстого, Федора Достоевского и многих других. За спиной просматривал всю площадь кабинета пьяный Бахус Микеланджело.

– Присаживайся, Мартин - спокойно сказал мужчина, покуривающий коибу - моё имя дон Мустафа.

Я всегда ассоциировал слово "мустафа" с чем-то таким арабским и могущественным, отчасти от того, что в раннем детстве родители на ночь мне рассказывали сказочные истории о реально существовавшей личности Шехзаде Мустафа.

Но мои ожидания были не призрачные, это был действительно могущественный человек, глава одной из самых больших по занимаемым территориям мафии, как я узнал позже. Он был широк в плечах, высоко поднятые скулы говорили насколько этот человек ригоричен и властен. По прическе стиля "грандж" и костюму от Armani можно было догадаться, что Мустафа довольно привередлив к своему внешнему виду и старается не отставать от моды.

Я осторожно присел, не давая волю страху.

– Выпьешь со мной по стакану хорошего пятидесятилетнего коньяка?
– предложил дон, доставая из своей коллекции бутылку Grand Sargis в 0,5 литров.

Я понимал, что отказываться было нельзя. Мустафа откупорил бутылку эксклюзивного армянского коньяка и до половины наполнил каждый из двух гранёных стаканов.

– За мир во всем мире - предложил он и залпом осушил стакан.