В аду нет выбора

— От Спаркса пока никаких известий, — сказал Найджел. — Елена, тут несколько писем для вашего мужа. Одно из них я собираюсь вскрыть.

Она равнодушно кивнула головой.

Найджел уставился на лист бумаги и стал читать:

— «Того, кто найдет это, очень прошу отослать профессору Алфреду Рэгби, ЧКО. Даункомби. Домик для гостей. Это научный эксперимент. Вознаграждение 5 фунтов».

Найджел стал читать с обратной стороны. Нетерпение его росло по мере того, как глаза бегали по строчкам.

— Кто такая Синдерс?

— Ну, это давнее прозвище Люси, — сказала Елена.

— Я так и думал. Это не розыгрыш. Читайте!

Наклонившись поверх его плеча, обе женщины стали читать:

— «Глава вторая. Где я нахожусь?

На следующее утро чокнутая, которую Синдерс должна была называть тетя Энни, привела ее в комнату в передней части дома. Она разрешила Синдерс, которую по какой-то идиотской причине называла Ивэн, выглянуть в окно. Внизу стоял человек по имени Джим. Он принес молоко. Был там и другой человек. Он стоял в дверях. Синдерс увидела только его макушку. „Вероятно, он живет в доме и сторожит Энни“, — подумала Синдерс. Джим помахал ей рукой. И она тоже махнула ему. На нем были высокие сапоги, старая армейская шинель и красная шерстяная шапка. „Не смей звать на помощь, — прошипела чокнутая, — или я воткну в тебя этот шприц“. И поэтому Синдерс не позвала. Она ненавидела уколы с тех пор, когда еще была маленькой и болела.

Панорама из окна открывалась замечательная. Покрытые снегом холмы лежали как замерзшие волны взбаламученного моря. Один холм слева привлек ее внимание. Он был конический. На его вершине росла группа деревьев, четыре или пять. Коттедж стоял на склоне холма, по крайней мере, участок земли под ним переходил перед домом в долину. Внимательный взгляд Синдерс заметил строения, относящиеся к ферме, совсем близко справа. Видимо, оттуда приносили молоко. Только этот дом и можно было видеть. Окно, из которого смотрела Синдерс, вверху было стрельчатым, с белыми деревянными перекладинами, которые закрывали вид из окна. Синдерс не могла ничего видеть больше, потому что чокнутая задернула занавески и с грязными ругательствами велела ей убираться в свою собственную комнату. Синдерс отправилась туда. Но еще раньше она заметила на стене фотографию бородатого мужчины в берете и плаще, как у ее отца».

— Семь при десятибалльной системе за правописание, десять за сочинение, — сказал Найджел, обдумывая, — сто за находчивость.

— Как оно попало сюда? — спросила Клэр.

— Смотри. Видишь эти едва заметные линии сгиба? Она сделала из бумаги голубя и бросила его из окна.

— Но…

— А какие-то дети, я думаю, подняли его — ведь ни один взрослый не обратит на него внимания — и, прочитав о вознаграждении, отправили письмо по почте. К сожалению, впопыхах они забыли надписать свой адрес, куда мы должны отослать вознаграждение.

— Но на конверте почтовый штемпель Лонгпорта, — сказала Клэр.

— Быстро! — закричала Елена. — Поехали туда сейчас же!

Найджел уже спускался по лестнице, чтобы позвонить Спарксу. Ожидая у телефона ответа на свой вызов, он думал об имени в этом пространном сочинении. Ивэном они называли Люси, желая создать видимость того, что Ивэн все еще находится в коттедже. Нет сомнения, они Люси называли Ивэном.

Пять минут спустя они уже мчались из Даункомби в Белкастер. Клэр сидела за рулем, Найджел рядом с ней, а человек в штатском, которому не дали кончить завтрак, сидел позади с Еленой Рэгби…

Петров с трудом тащился по дороге, ведущей к Эггерсуэллу. Он был в ярости. Но ярость его обычно не улетучивалась в пространство, а находила объект приложения. За две мили до этого места его автомобиль занесло в сугроб, из которого он выбирался минут десять. Сугроб был длиной ярдов в двенадцать и доходил Петрову до бедра. В багажнике лежала лопата. Но если бы Петров решил прорыть для машины коридор в сугробе, то на это потребовалось бы слишком много времени. Петрову нельзя было себе этого позволить. Кроме того, на дороге мог появиться еще один автомобиль, водитель остановится и начнет задавать ему ненужные вопросы.

Петров откопал передние колеса, залез в автомобиль, и дал задний ход. В сотне ярдов была небольшая роща. Петров вышел из машины и обследовал дорогу. В рощице снег был не столь глубок. Он проехал еще немного, затем поставил автомобиль между деревьями так, чтобы его нельзя было заметить со стороны дороги.

Еще несколько минут он сидел в автомобиле, изучая карту местности. Его никто не должен видеть в Эггерсуэлле — какие чудные названия дают англичане своим деревням!

Он должен сойти с дороги за четверть мили до деревни и затем пробираться по полю. Кроме того, ему следует избегать людей с фермы около Коттеджа контрабандистов, а это удлинит его окольный путь.

Петров думал о времени и расстоянии. Прошло около пятидесяти минут, как он убил профессора. Вполне возможно, что сначала в этом будет заподозрен один из тех, кого он нанял. Попытки задержать его, когда он покидал кафе, сделано не было. Тем не менее рано или поздно какой-нибудь тупица из этих английских полицейских начнет интересоваться человеком, который так долго разговаривал с профессором в кафе прошлым вечером, и его описание будет обнародовано. Но, подытожил Петров, у него есть еще несколько часов в запасе.

Досадно, конечно, что он потерял трех человек и фургон, в котором собирался перевезти профессора и его маленькую дочь, живыми или мертвыми. Все зависело от того, как скоро профессор выдаст свою информацию. Правда, еще был автомобиль Пола Каннингема, который, возможно, больше и не понадобится. Петров мог бы доехать на нем до рощицы, разделаться там с Люси и Полом и уехать с Энни. Не исключено, что у него не будет времени закопать тела Пола и Люси. Но даже и непогребенные, они могут остаться незамеченными недели, если не месяцы.

Петров вышел из машины, закрыл дверцы на ключ, нащупал револьвер в кармане пальто и, беззвучно насвистывая, отправился в путь…

В Коттедже контрабандистов его ждали Энни и Пол, но с разной степенью нетерпения. Прошлым вечером они слышали сообщение по радио об исчезновении Рэгби. Петров должен был приехать вместе с профессором либо без него. Таков был план, который он сообщил Энни в воскресенье по коротковолновому передатчику. Но, очевидно, случилось что-то непредвиденное, возможно, дорогу завалило снегом.

Они узнали также о том, что было обнаружено тело Ивэна. Тут Энни набросилась на Пола, словно ведьма, нагнав на него панику. Она продолжала ворчать на него и утром.

— Если бы я хоть немного соображал, — сказал он, — то смылся бы отсюда еще вчера вечером.

— Соображал! Ты ничего не соображаешь, потому что трясешься за собственную шкуру: боишься, попадешь в еще один снежный буран и замерзнешь там, как этот жалкий мальчишка, которого ты оставил умирать.

Он с раздражением подумал, что даже самая неженственная женщина обладает способностями ее пола бесконечно и неустанно говорить об одном и том же, точно капли воды, долбящие камень.