В августе жену знать не желаю

– Боюсь, что мне будет больно.

– Вообще-то, – воскликнула устрица тонюсеньким голоском, – это я боюсь, что мне будет больно.

От неожиданности Суарес вернул устрицу обжоре, которые продолжал заглатывать их одну за другой. Вдруг появился какой-то синьор с пальцами, унизанными кольцами, который без всяких объяснений направился прямиком к обжоре и принялся тузить его кулаками и пинать. Только вмешательство толпы положило конец насилию. Вырываясь из державших его сильных рук, новоприбывший поправлял кольца на пальцах и кричал обжоре, тяжело дыша:

– Негодяй!

– Может, отец? – переговаривались люди.

Как будто в его поведении были какие-то признаки отцовских чувств.

Но оба эти мужчины были примерно одного возраста.

Вскоре стало понятно, что произошло. Синьор с кольцами был богач, которому врач предписал морские купания. Он, кто мог позволить себе эту роскошь в силу своего значительного состояния, поручил некоему лицу провести курс купаний вместо него – разумеется, за вознаграждение. Но тот нашел кого-то еще, кто должен был ему деньги, чтобы тот купался вместо него. Придя к нему, он изложил суть поручения.

– Чего только ни придумают эти богачи! – воскликнул должник.

На что первый заметил:

– Вы согласны делать эти купания, в счет вашего долга? Разумеется, я оплачу все расходы. Но не дам ни сольдо сверх этого.

– А почему нет? – сказал несостоятельный должник.

– Это означает, – закончил первый, передавая ему часть субсидии, предоставленной богачом, – что вы мне выплатите долг, купаясь вместо меня. – И ушел, бормоча: – Если не воспользуюсь этой возможностью, я никогда не добьюсь возвращения долга.

Но дело в том, что должник был человеком непорядочным и деньги, полученные на лечение богача, тратил, поглощая устрицы. Но в самый интересный момент пришел богач, который, будучи предупрежден анонимным письмом, хотел устроить сюрприз. Господи боже мой! И чем же это кончилось: кулаки и пинки сыпались без счета.

– Я заплатил за курс морских купаний, – шумел богач, которому хотелось хорошо потратить свои деньги, – а этот негодяй даже не загорел!

– Нехорошо, – бормотал Уититтерли. – Если уж берешься за что-то, надо доводить до конца.

Тем временем побитый обжора поспешно надел купальный костюм, твердя, чтобы успокоить богача:

– Подумаешь, чего особенного! Сейчас пойду искупаюсь.

И действительно – поспешно погрузился в воду. Богач, наблюдая за ним с пляжа, холодно говорил:

– Плавайте.

И дальше:

– А сейчас ложитесь на спину.

И:

– Погрузите голову в воду.

И еще:

– Поплещитесь.

Тот, опасаясь новой бури, спрашивал у богача посиневшими губами:

– Так достаточно? Можно выходить?

– Еще пять минут.

Потом богач справился с предписанием врача, посмотрел на часы и сказал:

– Выходите. Примите душ. Помашите руками. Ложитесь там. Выкурите сигарету.

В конце он глубоко вдохнул и сказал:

– Начинаю чувствовать себя лучше.

А уходя со своим дублером и желая как-то компенсировать зря потраченные до того момента деньги, он сказал:

– Полюбуйтесь видом вместо меня и сообщите мне. Как он вам?

– Чудесный, – чрезвычайно старательно говорил дублер.

– И только?

Бедняга напрягал мозги с наилучшими побуждениями.

– Восхитительный, – говорил он, проявляя похвальное рвение.

– А еще?

– Очаровательный.

Богач был неумолим:

– Еще, еще! – кричал он. – Милый человек! Не думайте, что вы дешево отделаетесь. У вас должок на пять тысяч лир.

В толпе роптали:

– Это же форменная эксплуатация.

* * *

– А я вот думаю, – сказал Ланцилло Суаресу, – не искупаться ли мне? Как вы?

– Я – нет, спасибо, – ответил любезный старик, – я никогда не купаюсь перед едой.

Джедеоне, который больше всего на свете не любил, когда его сын кому-то в чем-то уступает, позвал Андреа.

– Сходи поплавай, – сказал он ему, – ты ведь здорово плаваешь. – И, повернувшись к Суаресу, добавил: – Хотел бы знать, в чем этот дьяволенок не силен.

Андреа захныкал.

– Я не очень силен в плавании, – промычал он.

– Андреа, – воскликнул его отец, – ты ничего не умеешь. Меня от тебя тошнит. – И поскольку молодой человек все не решался: – Раздевайся! – крикнул он ему, – и марш в воду!

Андреа, который едва умел держаться на воде – по этой причине его считали одним из лучших пловцов нашего времени, – все упирался. Наконец, отцовский щипок заставил его подчиниться.

В кабинке он нехотя разделся и уже собирался натянуть купальный костюм, не испытывая при этом особенного восторга, потому что представлял себе, как все будут смотреть на него в воде и как все прекрасно плавают, кроме него. Чтобы посмотреть, много ли народу на огороженной территории пляжа, которую он должен был пересечь, чтобы укрыться затем в проходах между скал, он выглянул, подтянувшись к верхней ступеньке лесенки, которая изнутри кабинки вела прямо в море. Но в результате поскользнулся на гладком дереве и голым выпал в воду – прямо среди смеющихся купальщиков.

– Не ушиблись? – заботливо спросил у него кто-то, не замечая драматизма ситуации.

– Нет-нет, – пробормотал храбрый юноша в крайнем смущении, скорчившись, чтобы скрыть свое прискорбное состояние.

С высоты Джедеоне, который ждал, когда сын мощными гребками поплывет в открытое море, крикнул ему:

– Ну где же ты, покажись!

– Сейчас, – пролепетал Андреа.

И продолжал сидеть на корточках в воде, ожидая, чтобы пробраться в кабинку, когда никого не окажется рядом. Однако все дело в том, что если опытные пловцы демонстрировали свое умение на открытой воде, в прибрежной зоне прочно обосновались жирные тетки и мамаши; тут же дети брызгали водой друг на друга. Самое неподходящее место, чтобы показываться в костюме Адама. Мог разразиться грандиозный скандал.

Тем временем Джедеоне продолжал призывать Андреа показать свое мастерство, как это обычно делают многие с берега, обращаясь к тем, кто в воде.

– Проплыви как следует и выходи, – кричал он ему. – А еще лучше – нырни-ка с трамплина.

– Проклятье! – думал Андреа, с трудом скрывая свой срам и стуча зубами от холода и стыда.

А отец:

– Ну хотя бы полежи на воде.

– Не хочешь? – кричал Суарес. – Тогда вылезай! Что ты там сидишь на корточках?

Наконец Андреа сделал им знак, чтобы свесились с парапета, и сказал сдавленным голосом: