В Августовских лесах

– Никому ее, тетя Франчишка, не отдадим! Никому! Пусть я не останусь жить на этом свете!
– решительно заявила Галина.

– Я узнала, что если девочку удочерить и дать другую фамилию, то ее никуда не отправят...

– Так нужно это сделать! Разве можно ее отдавать?
– Галина вопросительно посмотрела на всех и, видя их растерянное молчание, твердо добавила: - Вот что я вам скажу... а ежели скажу, то так и сделаю! У меня теперь другая фамилия, русская, - Кудеярова. Я запишу девочку на мою фамилию и буду считать ее своей дочерью!

– Вот теперь я вижу, что это моя дочь, - негромко сказал Олесь и отвернул лицо к печке.

– Это, Галиночка, я должна сама сделать. Спасибо твоему доброму сердцу, - сжав свой сухонький кулачок и поднося его к глазам, дрожащим голосом сказала Франчишка Игнатьевна.
– Я нашла Олю, и хай она навечно будет моей родной дочерью! Пойдем, Галиночка, в хату...

В том же виде, в каком она заявилась к своим родителям, - босая, загорелая, не успевшая привести себя в порядок, - Галина побежала к Августиновичам, чтобы увидеть девочку. Но когда увидела ее, то остановилась ошеломленная и с сильно заколотившимся сердцем замерла около кровати. Там лежала не прежняя Оля, а маленькая, похудевшая девочка с утомленным взглядом, в беленьком платьице, с растрепанными косичками, в беспорядке упавшими на бледное лицо.

– Олечка! Милая моя деточка! Вот и я, Галина, вернулась к тебе!

– Ой, Галя!
– протягивая руки, вскрикнула Оля.

Она целовала Галину и чувствовала от нее запах свежих лесных трав и душистой хвои.

Через час Галина остригла Олины каштановые волосы, вымыла теплой водой голову, принесла свою старую кофточку, надела на девочку и, закутав ее в одеяло, уложила в постель.

Спустя некоторое время Оля обрела других родителей и стала носить новую фамилию и отчество - Ольга Иосифовна Августинович.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Шел 1943 год. Давно отгремели бои под Москвой. Победоносно закончилась незабываемая Сталинградская битва. Отголоски ее докатились в далекое Вулько-Гусарское. От радостных вестей потеплели, отогрелись сердца многих обездоленных людей, находившихся в тяжелой фашистской неволе.

В солнечный летний день, как и два года назад, во дворе Франчишки Игнатьевны гоготали гуси.

– Ох, чтоб вам скорей головы отрубать, опять чегой-то загалдели, только сейчас накормила!
– крикнула Франчишка Игнатьевна и появилась на пороге.

Взору ее представилось следующее зрелище.

Посреди двора с палкой в руках, в коротких синих штанишках и совсем без рубашки стоял крепкий, загорелый, темноволосый мальчишка и, размахивая палкой, отбивался от наседавшего на него молодого гусака.

– Я тебя все лавно забью, плотивный гусака!
– забавно картавя и посапывая носом, упрямо выкрикивал мальчик, тыча палкой и стараясь угодить в шипящую гусиную голову.

– Эй! Костя! Костик! А ну, иди сюда и кинь палку, бо я такого отчаюгу сейчас лупцовать начну вместе с тем гусаком!
– подходя к мальчику, крикнула Франчишка Игнатьевна.

– Погоди, бабуся, дай мне забить того плоклятого гусаку, а то шипит и кусается!

– Когда ж я перестану тебе говорить, чтоб ты не лез до этого гусака? Или ты хочешь, чтоб у тебя остался один глаз?
– отталкивая упирающегося Костю, сказала Франчишка Игнатьевна.
– Сколько он насажал синяков на твои голяшки!

– Он сам на меня кидается и шипит, - оправдывался Костя.
– Я ж его забью!.. Он может утащить нашу Олю. Одну девочку утащил, мне мама лассказывала.

– Не утащит он нашу Олю, она уже ось якая великая выросла. Посмотри, вон идет твоя Оля.

С вязанкой травы за плечами из огорода шла Оля. Ее трудно было узнать. Это была рослая миловидная большеглазая девочка. На вид ей можно было дать лет четырнадцать-пятнадцать. За два с лишним года Оля сильно развилась и окрепла. Она уже выучилась жать, копнить, косить и во всем была незаменимой помощницей Франчишке Игнатьевне.

Увидев Костю, она остановилась и, сбросив с плеч связанную веревкой траву, отведя усталые руки за спину, звонким голосом крикнула:

– Костик, а ну, беги до меня, что-то тут для тебя найдется!..
– она уже говорила на том наречии, какое употребляется в западных районах, но к польским и белорусским словам, как и Франчишка Игнатьевна, добавляла русские слова.

– Ягодки, да?
– подбегая к ней, спросил Костя.
– А живого зайчика не плинесла?

– В другой раз принесу и живого зайчика, а сейчас кушай ягодки, подавая ему веточки перезревшей земляники, сказала Оля.

– А ежика плинесешь? Маленького такого...
– тормошил ее мальчуган, заглядывая в лицо.

– У вас там Косточки нет?
– раздался из сада звучный женский голос.

– А где же ему быть, твоему Косточке!
– отозвалась Франчишка Игнатьевна.
– Все с гусаком воюет!

Через садовую калитку вошла Галина. Она была в цветном поношенном, выгоревшем платье, такая же, как и раньше, живая и по-девичьи статная, только шире стали полукруглые плечи и круче выдавалась вперед высокая грудь.

– Что ты делаешь, мой Костяшка-черняшка? Где же твоя рубашечка? Галина подошла к ребенку и взяла его на руки.

– Лубашка? Нету лубашки, - разводя ручонками, ответил мальчик.
– Я ту лубашечку сушить повесил...

– Где же ты ее вымочил?

– А в колыте, где гуски воду пьют...
– ответил Костя.

Это был прелестный мальчуган с умными черными, как смородина, глазами.

– Нашла твою рубашку, - сказала Франчишка Игнатьевна.
– А то поджарился, как грибок-боровичок...

– Оля! Тетя Франчишка! Идите сюда, что-то я вам расскажу интересное!
– крикнула Галина.

Франчишка Игнатьевна и Оля подошли.

– Наша армия выгнала фашистов из Орла, из Харькова и еще из других городов. Их под Курском так разбили, что они удирают без оглядки. Бегут, а скрывают, как тогда скрывали свое поражение под Сталинградом. Сегодня наши самолеты листовки сбросили. Хоть бы одну подобрать!.. Староста Михальский ходит злющий! Приехал Владислав из Белостока и, наверное, привез неприятные вести.

– Листовки, говоришь? А ну, стой!
– Франчишка Игнатьевна полезла за пазуху.
– Сегодня пришел мой Осип с рыбалки, и вижу, ходит такий петушистый... В хату не зашел, а прямо в хлев шмыгнул... Ну, думаю, тут что-то не так! Посмотрела в щелочку, ховает что-то за кормушку... Вышел из хлева и усики подкручивает, и веселый такой, и насвистывает! Ну ж, думаю, сейчас я тебе подсвистну! Своими очами гляну, что такое ты там сховал... Он пришел в хату, а я побегла в хлев. Сунула руку, чую, бумажка. Читаю я по-русски не гораздо, а все-таки разобрала, что большими буквами написано: "Дорогие товарищи!" А ну-ка, почитай, Галиночка, что там пишут дальше, попросила Франчишка Игнатьевна.