В барханах песочных часов. Экстремальный роман

– Саша, ты хоть с дочерью поговори, все-таки у нее новая жизнь началась, - с укором перебила мужа Ирина Николаевна, - а то уже мухи дохнут от политических разговоров.

– А что спрашивать, - спохватился Трошин, обнимая дочь за плечи, - я и так вижу, что прекрасно она себя чувствует в новом качестве. Так ведь, Леночка? Мужика такого отхватила, золотого в прямом смысле. Мы с тобой с общаги начинали, да по коммуналкам намучились, пока эту квартиру получили, а Леночка сразу - в боярские палаты. Мо-ло-дец! Кстати, Леночка, поставь немедленно квартиру на охрану, а то в Москве такое творится... У меня есть секретные сведения, что к концу этого года каждая третья столичная квартира будет ограблена. Так-то вот.

Он поцеловал Леночку и ушел в свою комнату. Вскоре оттуда послышалось пощелкивание пишущей машинки. Леночка любила засыпать под эти мягкие звуки. Иногда она даже, как ей казалось, угадывала слова, которые складывались из ритмичных щелчков. На этот раз, лежа под одеялом и прислушиваясь к постукиваниям машинки, она составляла шкодные предложения: депутаты все мерзавцы, аморальные уроды. Из-за них в России негры обижают белых женщин извращениями секса и неверием в любовь музыкантов и актеров, журналистов и поэтов, и художников Арбата, и плохих учеников, и...

Ночью был салют. Бум!
– раздавалось за окном.
– Бум-бум-бум! Стены мигали разноцветными бликами, по полу бежали тени. Гулкие проемы окон вдруг всплескивались переливчато, сыпя яркими брызгами, и снова замирали. Это огромные праздничные люстры падали с неба на темный, угнетаемый нехорошими предчувствиями и совсем непраздничный город. Но все равно салют был роскошный!

Резкие перемены в жизни Леночки не в лучшую сторону отразились на ее сноведениях. Вот и в эту ночь ей наснилось муть какая-то: она гуляла возле Белого Дома по фосфорецирующему зеленоватому снегу, наверное, от него исходила радиация. Леночка боялась поскользнуться, чтобы не упасть и не коснутся руками этого снега. Вдруг она увидела, что по набережной скачет кенгуру, а следом бегут вооруженные автоматами чернокожие парни, похожие на латиноамериканских наемников из телепрограммы «Время». «Ну, блин, сафари устроили, - подумал Леночка, - неужели они не знают, что у дверей Белого Дома охота запрещена?»

Парни, словно услышав ее мысленное обращение, резко остановились и стали целиться прямо в нее. Она зажмурилась и в страхе проснулась.

– Тьфу ты, кошмар какой, - пробормотала она, приподнявшись, и посмотрела на часы.

Было девять утра. «Не хватало еще, чтобы эти Янкины негритосики мне теперь сны кошмарили» - раздраженно подумала Леночка. Она глубже зарылась под одеяло и снова заснула.

За обедом она рассказала свой сон и спросила, что бы это могло означать, если растолковывать по соннику.

– Воскресный сон сбывается до обеда, - блестнул эрудицией отец.

– Да, сон, конечно, нелепый, - с интересом включилась в разговор мама, - но жизнь, вообще-то, еще абсурднее. Мне, например, наша давнишняя поездка с твоим отцом в Прибалтику вспоминается теперь, как полет на Луну. Никак не могу отделаться от этих навязчивых воспоминаний, а ведь это даже не заграница. Я даже, когда Прибалтику по телеку показывают, не могу оторваться от экрана. Там нам было с тобой очень хорошо, Саша, - добавила она, нежно взглянув на мужа.
– Тогда и в мире, и между нами еще не промчались ураганы всякого... Наверное, я создана для той жизни, как в Литве...

– У тебя в жилах наверняка есть прибалтийская кровь, это психологи запросто сегодня объясняют, так сказать, научно все уже обосновано, - сказал Трошин.

– Нет, Саша, никакого зова крови на свете не существует, а есть лишь зов хорошей жизни. Человек всегда ностальгически тянется к прошлому, в котором ему было хорошо . Вот ты сам обрати внимание на чашку, из которой ты чай пьешь, - добавила Ирина Николаевна.

– Что тут такого?
– удивился Трошин.

– А то, что я тебе всегда ставлю чашку с целой ручкой, а ты достаешь эту с отбитой ручкой. А за что ты ее любишь? Вспомни?

Трошин нежно погладил битую чашку по бочку, и грустно улыбнувшись, сказал:

– Конечно, помню, Ирочка. Когда я давным-давно в первый раз тебя поцеловал, этот твой ухажер Сережа, на твоем дне рождения это было… Так этот растяпа от ревности аж чашку выронил. Горячим чаем облился. Все бросились его вытирать, и никто не заметил, как мы поцеловались еще раз. Точную я картину восстановил?
– самодовольно щелкнул пальцами Трошин.

– Вот видишь, Саша, за это и любишь ты свою чашку. Она тебе напоминает о первом нежном чувстве ко мне. А ты говоришь о какой-то генетике...

В это время в прихожей раздался звонок.

Боб явился как всегда без предупреждения и с подарками.

– Боже, как мне надоел Париж! Как я соскучился по Москве!
– воскликнул он с порога. О, и молодая жена здесь!
– обрадовался Боб .
– Скучаешь уже по муженьку?
– добавил он игриво.

– Да нет, Боб, - весело ответила Леночка, - муженек для меня как подруга. Сначала с подругой интересно, потом к ней просто привыкаешь. Может, я его уже разлюбила?

Боб глубокомысленно потер свои залысины и наставнически произнес:

– Нет, Леночка, так нельзя. Нечестно. Твои родители этого не перенесут. Да и Влада жалко.

– Не слушай ты ее, старина, - вставил Трошин, - она сегодня у нас под впечатлением своих фантастических снов находится.

– Женские сны, это очень любопытно, - согласился Боб.
– Женщины долго помнят свои сны и даже продолжают наяву, в определенном смысле, переживать их. У мужчин все проще: их сны по утрам тяжело встают с края постели и уходят в небытие.

Пока муж и дочь развлекали гостя, Ирина Николаевна вновь накрыла стол, только уже в гостиной.

– Прошу к столу, - позвала она всех, - отметим очередное явление Боба с другого конца света.

За столом Боб похвастался недавно опубликованной своей статьей в «Правде», занявшей почти целый разворот. Статья называлась «Осторожно! Цепные псы перестройки сорвались!»

– А, так это ты!
– воскликнул Трошин.
– Как я сразу не врубился, что Б. Борисов, это Борис Божмеров. Ты, по этой статье, мой идейный противник получаешься, Боб. Вообще, странно, казалось бы, тебе-то в первую очередь надо плюнуть в коммуняк, а ты наоборот их поддерживаешь.

– Я над схваткой, Саша, - уточнил Боб, многозначительно подняв указательный палец.
– На цивилизованного человека не должны оказывать влияния никакие догмы, будь то коммунистические, демократические либо иные. Я считаю, что основным мерилом целесообразности любой политической идеи должно быть благополучие народа. Слава богу, вековой опыт человечества тут на моей стороне. А вообще-то, давайте сменим пластинку, все это мне до чертиков надоело. Надо большую часть своего времени занимать мыслями и разговорами на тему «Любовь, секс, дети, цветы, мороженое». Вот так надо свои мозги разгружать!