В бой идут одни пацаны

– Вот именно, что на вес золота. – Левченко сплюнул на каменистый грунт и подошел к Суворову: – Вместе поедем на пост, Серега.

– Поверить не могу, что Логинов погиб.

– А я, думаешь, могу? Мы же три с половиной года в училище вместе всегда были. Кровати рядом стояли, одной тумбочкой пользовались. Здесь тоже вместе. И вдруг… нет Сереги. Не верю. Может, ошибка какая?

– Комбат – и ошибся?

– А что, Карим не человек?

– Я не о том.

– А я о том.

– Ты чего завелся? Думаешь, тебе одному плохо? Я не хуже тебя знал Логинова.

Левченко положил руку на плечо лейтенанта.

– Ладно, Серега, извини. Нервы стали ни к черту. И это в двадцать два года. Что будет дальше?

– Я об этом не думаю. Прошел день, и хрен с ним.

На этом разговор прекратился.

Офицеры ждали наступления темноты, чтобы под ее прикрытием пройти на блокпост.

Где-то через полчаса послышался рев двигателей. На базу подошли танк и БМП. На трансмиссии «Т-72» лежали три тела, накрытые солдатскими одеялами. Из десантных отсеков БМП солдаты тоже начали доставать тела погибших.

Вместе со своими павшими бойцами в БМП было загружено и тело араба. Партизаны, увидевшие это, выбросили труп араба на землю и принялись избивать его ногами. Левченко пришлось дать очередь в небо, дабы прекратить это зверство.

Он подошел к танкисту, сидевшему на броне, и спросил:

– Где тело лейтенанта Логинова?

Танкист показал за спину:

– Первый за башней.

Левченко поднялся на броню, взялся за край одеяла, потянул на себя и увидел бледное лицо друга. Грудь Сергея была вся в крови. Солдаты уже ждали внизу, чтобы снять тело офицера.

Левченко вздохнул и сказал:

– Прощай, Серега! Если ты там, наверху, слышишь меня, то знай, друг, я отомщу за тебя. Не один десяток духов положу. Сукой буду, брат!

Левченко никто не торопил. Он прикрыл тело одеялом, спрыгнул на землю, отошел к БМП и сел на место механика-водителя, желая побыть в одиночестве.

Под покровом ночи колонна двинулась на разгромленный блокпост. Встретил ее комбат. Суворов доложил о прибытии, упомянул и о приезде Левченко. Маджитов впервые, сколько помнили его молодые офицеры, выглядел растерянным, усталым.

Михаил обратился к нему неформально:

– Ты что замученный такой, Карим?

– Знаете, мужики, каково мне было глаза Сереге закрывать? Ведь он смотрел на меня словно живой.

Левченко прикурил сигарету.

– Ты что делаешь? – воскликнул комбат. – Здесь же снайпера вражеские работают!

– Я за танком, успокойся. Да и плевать мне на все. Известно, как погиб Сергей?

– Да.

Комбат рассказал об утреннем бое и добавил:

– Непонятно, как на блокпост с тыла прошли арабы. Причем так, что дозор даже выстрелить не успел.

– Ты на что намекаешь, командир?

– Я, Миша, не намекаю. Кто-то из наших работает на духов. Он и отвлек тыловой дозор, позволил арабам подойти к посту. Иначе часовые увидели бы духов. Вот только кто этот подонок?

– А что выжившие солдаты говорят? – спросил Суворов.

– Ничего. По крайней мере те, с которыми я разговаривал.

К офицерам подошел лейтенант Абдурасулов.

Левченко удивился.

– Ты живой?

– Выжил. Повезло. Я видел, как убили Логинова, принял командование на себя. Мы отбили нападение духов, заставили их уйти в кишлак.

– Интересно. И откуда ты руководил боем? – Левченко подозрительно посмотрел на лейтенанта.

Абдурасулов вздохнул и ответил:

– Да пришлось пометаться под пулями, от танка к БМП, от нее к блиндажу.

– А ну покажи магазин! – вдруг потребовал Левченко.

– Ты что, Миша? – воскликнул комбат. – Анвар действительно руководил действиями бойцов.

– Я сказал, покажи! – продолжал настаивать Левченко.

Абдурасулов пожал плечами, отстегнул магазин от автомата, протянул Левченко.

Тот осмотрел его и спросил:

– Руководя боем, ты израсходовал только половину патронов? И ни одной гранаты?

«РГД» и «Ф-1» находились на месте, в отсеках «лифчика», как и дополнительные магазины.

– Я старался бить прицельно, короткими очередями, а иногда и одиночными.

Левченко бросил лейтенанту магазин.

– Ладно!

Комбат сказал, что возвращается на базу. Ему еще предстояло пережить разнос начальства. Абдурасулов тоже хотел уехать, но Левченко оставил его на посту, приказал собрать свободных бойцов, восстанавливать окопы и рыть новые. Сам же Михаил с Суворовым и двумя бойцами пошел прочесывать кишлак.

Они без проблем добрались до брошенного селения и пошли по центральной улице. Суворов слева, Левченко справа, за офицерами бойцы. Стволы автоматов направлены вверх. Все были готовы открыть огонь на любой шорох, какое угодно движение.

Но кишлак оказался пуст. В одном доме они заметили куски окровавленного бинта. Видимо, здесь арабы перевязывали своих раненых. Больше ничего. Боевики выполнили свою задачу, как уж смогли, и ушли.

Группа, ведомая Левченко, прошла кишлак и направилась к посту со стороны окопа минометного расчета. Оттуда вдруг ударил автомат. Бойцы бросились к дувалам, и это спасло их.

Суворов крикнул:

– Возвращаемся в кишлак. Пацаны слишком хорошо несут службу.

Группе пришлось отходить в селение и огибать минное поле. Заодно Левченко проверил караул.

На посту Абдурасулов доложил:

– За время вашего отсутствия мы отбили атаку боевиков.

– Да? – Левченко усмехнулся. – И много духов наступало на блокпост?

– Не меньше десятка.

– Ты их сам видел?

– Так точно!

– Кому ты, «пиджак», лапшу на уши вешаешь? – повысил голос Левченко. – Как бы мы прошли кишлак, если бы там были духи? Да еще с десяток? Это мы, придурок, хотели выйти со стороны минометного расчета. А ты дал приказ открыть огонь, хотя сперва должен был через оптику посмотреть, кто идет.

– Почему вы все время оскорбляете меня? – спросил Абдурасулов.

Михаил отмахнулся:

– Уйди. Тебя оскорбить невозможно. В следующий раз смотри, по кому стреляешь, лейтенант.

Слово «лейтенант» было сказано с неприкрытым сарказмом.

Из блиндажа вышел солдат.

– Командир, я… – дальше он заговорил по-узбекски.

Солдат совсем не знал русского языка. Видя, что Левченко не понимает его, он указал на Абдурасулова, на тыловой пост, на кишлак.

Абдурасулов что-то крикнул ему. Солдат опустил голову и пошел в блиндаж.