В бой идут...
Шрифт:
Сегодня у Митрича вылуплялся пет.
По этому поводу народ даже вернулся с полей раньше обычного, но впритирку, за 15 минут до срабатывания таймера. Митрич сразу ускакал к себе в комнату, заявив, что как только - так сразу, выйдет и покажет нам новорожденного. Мы, в ожидании, трепались внизу, сидя за столом.
– Бедно живем, - нахально констатировала Семеновна, обозревая пустые стены - даже занавесок, прости господи, нет. Хуже пропойц каких.
– Так ты же сама ни копейки не даешь!
– чуть не поперхнулся я.
– Откуда чему взяться?
–
– с чисто женской логикой удивилась Семеновна.
– Вот свою заведем, тогда и будем думать. Да, Сергеевна?
– От нас зависит - заведем или нет. Даже не столько от нас, сколько вон, от Андрейки. Сколько тебе еще?
– До девятого - 270, ерунда совсем. Если бы раньше не ушли - сегодня бы апнулся. С гигантских богомолов экспы хорошо отсыпают, а бить их, когда знаешь как, типа совсем просто. Правда, скучно совсем - как на этом, конвейере, работаешь.
– Ага, совсем скучно. То-то Митрич сегодня матом на говно исходил, куда, мол, бьешь, криворукий - хихикнула Семеновна.
– Да и скорпионы твои - такое же говно. Лута с них никакого, от слова вообще.
– Конечно, - встрял я.
– откуда луту браться, если ты их потрошить не умеешь, а без разделки, сама знаешь, 2% вероятности.
– Так извини, - взвилась Семеновна, крайне болезненно переживавшая все, связанное с ее мифической виной в нехватке лута - абилок пока одну на уровень дают, только на первом две. У меня и без того - звери, птицы, рыбы и гуманоиды. Вот на пятый апнусь - возьму насекомых.
– А надо?
– поинтересовался я - Там ведь небось инструментов новых докупать - вагон. Всякие там зубила, ножницы по металлу - иначе их панцирь не взять.
– Да не, там терпимо. Окупятся, причем быстро. Есть у меня подозрение, что в них-то весь лут и прячут, насекомых раньше пятого уровня не дают, а кто на пятом, бригадиры то бишь, уже почитай и не работают - производящую профу берут, и ее качать начинают. Вот весь лут в насекомых и осел.
– Суеверия это все - не согласился я.
– Может, и суеверия - не стала спорить потрошительница.
– А только насекомых почитай и не вскрывает никто. Вот они его в себе и таскают.
Старушка для убедительности покачала пальцем в воздухе, и тут же сменила тему:
– Да где там этот сапог? Время вышло уже. Роды он там принимает, что ли, гинеколог-любитель?
Митрич как будто услышал - со второго этажа донесся смачный пинок ногой по двери, и преисполненный трагизма вопль:
– Сука!!! Морда твоя консервная, чо глазками лупаешь?!!! Не, в суп, только в суп!
Мы встревоженно вскочили, но Митрич уже грохотал вниз по лестнице. Он бухнул что-то тяжелое на стол, отступил на шаг, и сделал руками жест «посмотрите, люди добрые»:
– Черепаха! Черепаха, мля!!!
На столе стоял черепашонок размером с обеденную супницу и жалобно смотрел на нас огромными глазами. Казалось, что питомец вот-вот заплачет. Но потом новорожденный все-таки сдержался, и, смешно загребая лапками, пошел по столу к Митричу.
– И не ходи за мной!
– грозно рявкнул Митрич - Никчемная
Но когда черепашонок достиг края стола, охотник испуганно подхватил его, прижал к груди, и посмотрел прямо в расстроенные глаза. Черепашонок до предела вытянул шею, и таращился на хозяина как Кот в старом мультфильме «Шрек-2».
– Ну и что с тобой таким делать?
– расстроенно спросил новоявленный петовод.
Мхатовская пауза завершилась репликой:
– Ладно. Не сцы, Тортик, не брошу. Солдат ребенка не обидит.
Давящаяся смехом Семеновна наконец не выдержала, захихикала, и спросила:
– А почему Тортик-то?
– Потому что Тортилла - солидно объяснил военный.
– Но он-то мужик!
– А ты откуда знаешь?
– хихиканье усилилось.
– Чую - лаконично отрубил расстроенный Митрич.
– А я думала - из-за панциря - не унималась Семеновна. Панцирь у черепашонка и впрямь был богатый, переливался всеми цветами радуги, как узбекский хан-атлас.
Но Митрич совсем скис, опустил черепаху на пол, буркнул «Сидеть!», и на вопрос не ответил.
– Бользену запрос со скриншотом отправил?
– перешла к делу Света.
– Уже и ответ получил - буркнул Митрич.
– Наизусть запомнил: «Допускаю, что существуют более неприспособленные к охоте питомцы, но мне они не известны. На этом прощаюсь, больше я вам ничего не должен». И вот, буклет еще рекламный прислал, сука продажная! Хорошо еще - не рецепт черепахового супа!
И Митрич в сердцах шлепнул брошюру на стол. Сергеевна ее ту же цапнула и начала растерянно листать.
– Как стучать на нас герцогу и от показаний отказываться - так первый, а тут: «Я вам больше ничего не должен...». Да ты, гнида, нам торчишь столько, что всего твоего магазина с тварями не хватит!
– Я выйду на минутку - коротко сказала наша командирша, и, не вставая со стула, разлогинилась.
– Вот ненавижу такую привычку - продолжал бурчать Митрич - они выйдут, а мы смотри на них, тошнись. Ведь жмур-жмуром с виду, как будто в морге сидишь. На голову бы ей что-нибудь накинуть, но у нас даже занавесок нет.
– Не расстраивайся, Серег...
– попробовал было утешить я.
– Да ты хоть помолчи!
– напустился на меня приятель.
– Я тебе что - салабон, чтобы меня утешать? Обидно просто! Восемьдесят косарей, как с куста, - и за что? Вот за это громыхало? Да он мне на охоте всю добычу распугает. И не выбросишь ведь, живая тварь все-таки.
– Ква-а-а!
– тонким голосом подтвердил пет.
Мы грохнули. Черепашонок не квакал как лягушка, они именно говорил слово «ква», причем гласную тоненько тянул.
– Мля, он еще и квакает!
– расстроенным голосом озвучил очевидное Митрич, жалобно глядя на нас.
– Вот куда деть квакающего черепаха нулевого уровня? Кому он нафиг нужен? И не продашь ведь, он ведь не Сивка многоразовый, раз привязался - и все. Я теперь тебе, Тортик, до самой смерти - и папа, и мама...
Митрич подпер голову рукой, пристально посмотрел на меня и вдруг изрек: