В чём измеряется нежность?

«Вопрос… - покачала головой, глядя на своё отражение в зеркале ванной.
– Это же грёбаное предложение!.. Он спросил, а я просто как идиотка какая-то… Мы прошли вместе через ужасную боль. Помогали друг другу не потерять себя. Мы не спали с октября, и для него это всё равно не стало препятствием, чтобы пойти ещё дальше. И ведь я тоже этого хочу. Так почему всё так глупо вышло?
– Мари стукнулась лбом о стекло.
– Что за глупая привычка считать себя недостойной счастья?»

Её рука вдруг потянулась к полке с косметичкой и достала алую помаду - священный Грааль. Мари не красилась ярко с той самой страшной ночи. Открутила колпачок и отточенными, аккуратными движениями нанесла на губы любимый оттенок.

«Почти забыла, как же она мне идёт! Я так долго не узнавала себя в зеркале и теперь понимаю, чего мне по-настоящему не хватало… Но больше, чем красной помады, мне не хватает его. Пусть он всегда был рядом».

Вознамерившись вернуться в гостиную, вышла из ванной в спальню и увидела, что Коннор был уже там. Флегматичным, сонным, но странным образом притягательным движением снял с запястья смарт-часы и бросил на комод, стащил через голову рубашку и небрежно повесил в шкаф. Прикусив губу, Мари поджала пальцы ног и неотрывно рассматривала своего милого друга, укрытого пепельным полумраком.

– Красная помада?
– незамедлительно поинтересовался Коннор, обернувшись к ней. На его черты легла причудливая вуаль теней от штор.

– Агась.

– Я по ней соскучился. Тебе всегда очень шло.

– Извини, что я смутила тебя.
– Она сразу перешла к сути и плавно приблизилась.
– Хочу, чтобы ты знал, это не из-за того, что ты был неуместен, или напугал меня, или потому, что я не готова. Готова. И хочу. Не знаю, почему отреагировала вот так… Хотя, пожалуй, немножко всё-таки знаю.
– Мари протянула руки и сомкнула их на его шее.
– Мне казалось, что мы ещё недостаточно вернули нас, а ты всё равно не отступал и сделал следующий шаг. Мне было стыдно, что я трусливее тебя.

– Неправда.

– Нет, правда, - произнесла она настойчиво.
– Поэтому я тоже сделаю следующий шаг. Мы с тобой должны быть равны.
– Лёгким и уверенным движением Мари стянула лямки комбинезона до пояса и прижалась обнажённым телом к обнажённому телу своего ангела, издав приглушённый нетерпеливый стон.
– Как же я хочу… - Поцеловала его в подбородок, со сладостью ощутив, как руки Коннора жадно скользнули вниз по её спине.
– Тебя… Тебя, тебя, тебя!

Этой ночью они наконец-то снова занимались любовью, на кровати в своём новом доме.

***

«Майклы Грейсы, как какие-нибудь Элайджи Камски, рождаются раз в сто лет!» - восхищённо заявил Гэвин в ответ на одно из новых откровений своего напарника, когда они сидели в засаде внутри автомобиля Рида и занимали рты болтовнёй о личном. Если бы лет десять назад Коннор узнал том, что рассказал в тот вечер своему другу (как и то, что именно этот человек вдруг стал называться ему другом!), его бы закоротило или чего похуже. Всякий раз, когда казалось, что более невероятной вещи с ним уже и случиться не может, обстоятельства преподносили очередной сюрприз. И одним из них был Майкл. Наверное, этот трогательный псих вообще не верил в предел человеческих возможностей и научного знания. Даже когда со вздохом выносил неутешительный вердикт «это невозможно», его гениальный ум не мог смириться с упрямо поставленной точкой. С пределом.

Коннор понимал, что ему и десяти жизней не хватит, чтобы расплатиться с Майклом за то, что тот ему подарил. Пусть не столько ради самого Коннора, сколько во имя достижений всего человечества и ради собственного эго.

Сегодня на работе было скучно. Как и весь прошлый месяц. Стоящих расследований давно не было, в основном мелкие дела по наркотикам да грабежам в неблагополучных районах. Коннор поминутно зевал, просматривая досье, и невольно ушёл в собственные мысли: «Как же здесь всё изменилось. Столько новых лиц, куча современного оборудования, столы вот новенькие позавчера ставили, - провёл рукой по чёрной лакированной поверхности.
– Но отчего-то на сердце тоскливо… Мне хочется взглянуть на капитанский кабинет и увидеть за стеклянными стенами Хэнка. Хочется не замечать, как с каждым годом морщины на лице Гэвина становятся глубже: ещё какие-нибудь восемь лет - и он тоже уйдёт в отставку. Я останусь один. Буду ворчать на новичков и причитать, что раньше-то здесь было лучше, - усмехнулся, мотнув головой.
– Хотя мои сорок два года мне даже нравятся! Когда-то изменения пугали, но в сущности всего лишь страшила неизвестность. Я в неё шагнул и обнаружил жизненный опыт, массу впечатлений, событий… Да и на отражение в зеркале грех жаловаться. Пожалуй, я вполне могу назвать себя счастливым человеком».

На входе в участок мелькнула светловолосая голова, и родной голос громко позвал его. Спустя столько лет это оставалось неизменным. Почти неизменным.

Бесстыжий грохот колёс видавшего виды скейта, звонкий мальчишеский смех.

– По ушам дать? Я тебе сколько раз говорил не разъезжать по Департаменту на своей доске?
– проворчал Гэвин, оторвавшись от приятного ритуала вечернего кофе.

– Ладно, ладно… Старый брюзжащий жучара, - сымитировал речь Мари.

– Заплачь ещё давай!
– Рид потрепал его по лохматой голове и задиристо хохотнул.
– Эй!
– присвистнул он в сторону Коннора.
– Чего не следишь за своим оболтусом? Он в прошлый раз посносил тут всё к херам.

– Гэвин, отвали от моего сына. До второго пришествия теперь напоминать будешь о том, что было несколько месяцев назад?
– Коннор перевёл взгляд на мальчугана и заговорил строже: - А ты, юноша, иди-ка сюда.

Послушно взял скейт в руку и, поправляя другой сползшую с плеч спортивную куртку, подошёл к отцу. Коннор смотрел на мальчика, до сих пор охваченный ностальгическими мыслями, и его размягчённое сердце предательски набирало ход: «Моё невозможное ты «горе» с разбитыми коленками… Никогда не думал, что ты вообще случишься. Но ведь и вправду, Майклы Грейсы рождаются раз в сто лет! Я столь многим обязан ему. И больше всего - тобой…»

Он вспомнил, как Майк говорил об этом впервые: с возбуждением и крайним одушевлением, но осторожно и деликатно. Вскоре эта идея захватила его настолько, что он работал как одержимый, позабыв обо всём на свете. Когда-то Грейс полагал, что верхом его трудов станет то, что он сумел воссоздать в клетках тела Коннора геном человека на основе биологического и синтетического материалов. Манипуляции с ДНК и программирование искусственных белков, постоянная закупка образцов, нового оборудования для исследований и наконец выращивание целых органов из созданных клеток - титанический труд. Эти мечты так скоро не обрели бы плоть, если б не помощь его исследовательской команды и самого Коннора. На какое-то время Майкл успокоился и в основном продолжал совершенствовать разработанную им технологию. Но чужие страдания как ничто другое заставляли его найти вдохновение для решения сложных задач. И когда в июле 2051-го года Коннор женился на Мари, Майкл невольно ударился в размышления о будущем, о невозможности кого-либо реализовать весь свой потенциал и загорелся совершенно невозможным.

«Этот ребёнок будет сделан в пробирке. Знаю, звучит так себе, но естественным путём ничего не выйдет… Сама процедура весьма схожа с обычным ЭКО?{?}[Экстракорпоральное оплодотворение. Вспомогательная репродуктивная технология, чаще всего используемая в случае бесплодия. Синонимы: «оплодотворение в пробирке», «оплодотворение in vitro», «искусственное оплодотворение».]. Эмбрион только, естественно, будет создан способом, отличным от стандартного оплодотворения в чашке. На основе сотни исследований и десятков проведённых опытов, мы установили, что для матери вынашивание такого плода не грозит серьёзными дополнительными рисками. Токсикозы, правда, могут быть сильными. Но в целом возможность отторжения не выше, чем в условиях ЭКО», - рассказывал всё без утайки. Майкл не воспринимал своих друзей как подопытных животных и боялся воплощения своих разработок даже больше, чем они.

Решительнее всех была настроена Мари. Она ещё до брака успела свыкнуться с мыслью, что у них не будет собственных детей, и вовсе не переживала по этому поводу. Но стоило лишь забрезжить той самой крохотной возможности, что её ребёнок будет похож и на Коннора, Мари ухватилась за неё и не отпускала.

«Ваш сын - настоящее чудо!
– с теплотой вздыхала Кларисса, укачивая на руках новорождённого внука.
– Мне кажется, будет преступлением назвать его банально. Ты ведь и сама до сих пор мучаешься из-за своего имени, Мими… Поэтому никаких Джонов и Томов! У нас этого добра навалом, как тех же Эриков в скандинавских странах: у них там, наверное, каждого второго так зовут», - протараторила она. Но шли дни, и обдуваемый северными ветрами Эрик невольно застрял в головах Коннора и Мари. Тот самый - который «каждый второй в скандинавских странах»…