В чём измеряется нежность?

– Что с ногами?
– Развернувшись в кресле, Коннор кивнул на ссадины с запёкшейся кровью.

– Да ерунда.
– Эрик шмыгнул испачканным грязью носом и утёр его манжетой куртки.
– Поспорил там с одним придурком, что я уделаю его. Взяли доски, двинули всей толпой к заброшкам…

– Хорошо, что физиономии друг другу чистить не стали.
– Коннор достал из выдвижного ящика стола аптечку и смочил дезинфицирующим раствором ватный диск.

– Ну… мы хотели. Потом передумали. На досках круче.

– Держи, обработай раны.
– Он протянул сыну ватный диск.
– Из-за чего хоть поспорили?

– Он назвал меня уродом из пробирки. Говнюк!
– Эрик шикнул на лекарство, защипавшее рану.
– Я ответил, что у меня хотя бы оправдание есть, раз я из пробирки, а вот его таким уродом по-нормальному сделали.
– И с удовлетворением заметил на губах отца улыбку одобрения.

– Ты его уделал?

– Ага.

– Молодец. Только имей в виду, что заброшенные здания - крайне опасная зона. Вам повезло, что вы колени разбили, а не шеи себе свернули. Спортивное соревнование вместо драки - мудрое решение, но место выбрали ужасное. Не забывай голову включать, ладно?

– Ладно.

– И с минуты на минуту мама придёт. Ей не рассказывай, а то она, в отличие от меня, как раз «плохой полицейский»: задаст тебе будь здоров.
– Коннор ласково похлопал сына по плечу.
– Так, она идёт… Быстро дай сюда улики!
– Смеясь, забрал у Эрика использованную вату и выбросил в мусорное ведро под столом.

Мари стремительно приближалась, похожая на удивительный мираж. Казалось, она слилась с этим местом, как и он сам: выросла в здешних стенах и насовсем стала их частью.

– Привет.
– Она поцеловала сына в макушку, затем обратилась к Коннору: - Закончил уже?
– С любопытством вздёрнула брови и убрала за ухо прядь.

– Да тут нечего и начинать было. Завтра разгребу всё.
– Он наспех выключил приборы, собрал вещи и взял Мари за руку, с нежностью посмотрев ей в глаза.

– Тогда пошли скорее домой.