В честь пропавшего солдата (1984-1985)

Мы стояли на широком, залитом солнцем, дворе, где Ян прилежно и быстрым движением вырвал несколько сорняков между камнями, словно был мастером этого дела. Я неожиданно сильно почувствовал себя мальчиком из города. Да, что я действительно делаю здесь, что хотел? Ян тут был другим, неразговорчивым и повзрослевшим. Он стоял, засунув руки в карманы и оглядывался, как самый настоящий фермер.

В Лааксуме я часто думал о Яне, таинственном, недоступном Яне, мальчике с моей улицы.

Мы должны будем рассказать уйму всего, когда мы снова встретимся с нашими родителями, с друзьями на нашей улице, как плохо нам было здесь…

«Хочешь увидеть конюшню?»

Мы прошли через высокие двери в сарай, и Ян начал ворошить сено. В одном углу была привязана коза, которая нетерпеливо дергалась на привязи и время от времени издавала звуки, похожие на плач ребёнка. Ян присел на корточки рядом с ней и прикоснулся к её вымени.

«Воспаленное, — сказал он, — козлёнок укусил сосок, когда игрался».

Он ласково погладил животное между рогами, и у меня появилось чувство ревности.

Некоторое время я стоял посреди сарая, совершенно ненужный, и наблюдал, как Ян трудился с вилами, с каждым взмахом поднимая в воздух облако соломенной пыли.

«До встречи», — сказал я, и Ян, не взглянув, махнул рукой: «Пока».

«Предатель», — подумал я, уходя, и с силой прикусил губу.

«Самый настоящий предатель», — кричала во мне обида.

Ян лежит неподвижно. Я вскакиваю и взбегаю по склону вверх. Окружающая тишина вызывает у меня большое возбуждение; это наше время, Ян спит, и я его охраняю, я должен защищать его от опасности.

С холма я смотрю на море, которое усеяно небольшими белыми волнами. Ян практически невидим, его тело в траве имеет форму креста. Я начинаю кричать, как это делали мы в Амстердаме, когда играли по вечерам в полицейских и грабителей.

Вижу, как Ян поднимает голову.

«Эй! — Я машу ему и прыгаю как сумасшедший. — Эй, вставай, эй!»

Он медленно поднимает ко мне, балансируя, растопырив голые руки в стороны.

Наклонив верхнюю часть туловища и опустив голову, он приближается большими шагами.

«Мужик, ты уже весь коричневый».

Ян, вытирает пот с носа и вытягивает руки в воздух. Коричневые, покрытые ссадинами и царапинами. Как полководец осматривает он желто-зелёную землю, кажется будто руками он измеряет расстояние.

Он подтягивает сползающие штаны и берёт под козырек.

«Давай скатимся по склону». Он дразняще толкает меня.

Мы раз сделали это, после чего меня тошнило внизу у воды, а окружающий мир безостановочно вращался вокруг.

Я ложусь на край склона.

«Ну давай. Посмотрим кто победит».

Мне всё равно, даже если мне опять будет плохо, потому что мы снова вместе, и Ян играет со мной.

«Подожди, давай это сделаем вместе».

Он ложится на меня и обхватывает меня руками. Я чувствую резкий запах пота.

«Готов?»

Он смеётся и прижав меня к груди, неожиданно начинает движение. Мы скатываемся, сначала медленно и неравномерно, затем всё быстрее и быстрее. Я вижу лицо Яна попеременно то на фоне голубого неба, то на фоне тёмной травы.

Наши тела прижимаются друг к другу, и я слышу возбужденное дыхание Яна и его смех.

Я плотно зажмуриваю глаза и крепче цепляюсь за его тело; с головокружительной скоростью мы падаем вниз.

«Стой! — Я думаю. — Стой!». И наконец мы останавливаемся. Шорохи окружающей травы, в голове крутятся серые круги. Я весь в поту, и чувствую на себе тело Яна, давящее и липкое. Он тяжело дышит мне в ухо.

«Ох, — вздыхает он. — Боже мой». Сможем ли мы снова двигаться? Ян приподнимается и опирается руками о землю.

«Может поборемся?» Он угрожающе смеётся, тяжело дыша полуоткрытым ртом. У него ровные зубы и широкая, влажная нижняя губа.

«Поборемся немного?»

Мне эта забава знакома… Я предусмотрительно пытаюсь высвободиться из его жесткого захвата, я знаю, что резкие движения вызовут более дикое сопротивление. Вытянув руки, он смотрит на меня с уверенностью в победе. Я напрасно сопротивляюсь, и мне стыдно за свою трусость, это унизительно. Я не хочу бороться, я хочу быть другом Яну. Но я знаю, что буду его настоящим другом, если приму вызов.

«Пощады, — говорит Ян. — Проси пощады. А то не отпущу тебя».

«Ну давай, — отвечаю я, — это было бы просто весело».

Молниеносно извиваясь, я пытаюсь выбраться из-под него, но Ян быстрым движением колена прижимает мои ноги и всем телом наваливается на меня. Его смех исчезает, сменяясь сосредоточенным выражением, он делает нетерпеливые, напористые движения бедрами. Я боюсь его.

«Эй, Ян, послушай…» Он не слышит меня. Я вижу его лицо надо мной, с решительно сжатыми зубами, с закрытыми глазами, словно он не хочет меня видеть. Он прижал мои запястья, чтобы я не мог пошевелить руками.

Внезапно он перекатывается в сторону и приседает на колени рядом со мной. Он стягивает брюки вниз, и его твёрдый член упруго поднимается вверх над его животом.

Мы оба смотрим, как его пенис словно предостерегающий палец, указывает вверх.

Я вижу белую промежность Яна, которая виднеется между спущенными штанами и задранной майкой, и белый, беззащитный живот. Член Яна выглядит странно, твёрдый и напряжённый, с влажной головкой.

Мне интересно, больно ли это, и я судорожно-громко сглатываю.

«Нужно обхватить и двигать по нему», — говорит он. Ян сразу становится разговорчивым.

«Вверх-вниз, тогда получится». Он начинает усиленно дергать свой писюн. У меня появляется желание развернуться и уйти. Он знает, что делает? Я чувствую жалость; наверное он болен, раз часто делает так? Я прижимаюсь лбом к земле и вдыхаю терпкий запах травы. Он делает это голым?

«Тянуть-толкать, тогда получится», — эти слова застревают у меня в голове. Что получится? У него есть секрет, который он не хочет рассказывать мне, потому что считает меня ребёнком, потому что я для него слабак. Когда я разворачиваюсь к нему, Ян уже заправляет майку в штаны. Он протягивает мне руку и тянет меня.

«Пойдём?»

Мы тащимся вверх на холм, ничего тайного больше нет, и Ян становится обыденным и равнодушным.

«Что слышно из дома?»

Я получил письмо из Амстердама. Мама снова была дома, написал отец, и у них всё хорошо. Всё ли в порядке у меня, и хорошо ли у тех людей, где я живу.

Женщина написала бы, что писаюсь в постель.

Как мне может быть хорошо, если я так давно нахожусь вне родного дома?

И я должен радоваться, что Ян живёт недалеко от меня. И мы должны быть счастливы, что мы во Фрисландии, потому что в Амстердаме почти не осталось провизии.