В чужом доме

— Не больно веселое занятие, — заметил Жак. — Я тоже уехал из дому, поступил в лицей. Это лучше. Напрасно ты не последовал моему примеру: мы живем спокойно, лекции слушать куда интереснее, чем сидеть на уроках, а потом там есть славные ребята.

Жак вошел на площадку, обнесенную проволочной сеткой, где уже стояли несколько мальчиков и две девочки. Усевшись на раму велосипеда, Жюльен несколько минут следил сквозь проволочную сетку за игрой. В перерыве между партиями Жак подошел к нему.

— Я бы предложил тебе поиграть с нами, — сказал он, — но для этого надо быть членом спортивного клуба. А кроме того, нужна специальная одежда.

— Жак! Вы скоро? — позвала одна из девочек.

Он обернулся и помахал рукой.

— Я тебя покидаю, — сказал он Жюльену. — Если хочешь, можем встречаться в бассейне для плавания, я хожу туда каждое утро. Извини, меня ждут.

Жюльен улыбнулся. Он понял, что ему следует уйти.

Ведя велосипед, он через парк возвратился домой.

На следующий день, в десять утра, он уже был в бассейне для плавания. Через несколько минут появился Жак, казалось, обрадовавшийся встрече. Они немного поболтали, а потом пошли купаться, плавали наперегонки и перебрасывались спасательным кругом и мячом. Когда они вылезли из воды и уселись погреться на солнышке, появились мальчики и девочки, которых Жюльен видел накануне на теннисе. Жак поздоровался с ними, когда они шли в кабину переодеваться. Когда они вышли оттуда, Жак поднялся. Их разделял бассейн. Казалось, Жак колеблется.

— Плывите сюда! — крикнула одна из девочек.

Он ничего не ответил. Улыбнулся ей, но все еще был в нерешительности. Жюльен смотрел на вновь пришедших. Они его как будто не замечали. Тогда он протянул руку товарищу и сказал:

— Я пошел. Тебя зовут друзья.

Жак пожал ему руку, бросился в воду и переплыл бассейн, поднимая фонтаны брызг, сверкавших на солнце.

Когда Жюльен вернулся домой, мать внимательно посмотрела на него.

— По-моему, тебе скучно. У тебя грустный вид.

— Совсем мне не скучно, — возразил он. — Напротив.

После обеда он снова вскочил на велосипед и уехал. Почти весь отпуск он провел таким образом. Каждый день выезжал на дорогу и катил то к Брессу, то к горам Паннесьер или Ревиньи. Когда он мчался по ровной дороге или медленно съезжал с горы, он воображал, будто сидит за рулем своего автомобиля. Рядом с ним была жена — девушка с улицы Пастера, — и он безостановочно говорил с нею.

— Видишь эту дорогу? — спрашивал он. — Когда я был мальчишкой, сколько километров я исколесил по ней! И в полном одиночестве.

— Разве у тебя не было товарищей?

— Были, но мы отдыхали в разное время. А потом, после того как я ушел из школы, те, кто продолжал учиться, не хотели дружить со мной. Им было зазорно появляться на улице вместе с учеником кондитера. Они водили компанию с девочками, которые не желали даже подать мне руку.

Мысленно произнося эту фразу, Жюльен снимал руки с велосипедного руля и смотрел на них. У него уже были мужские руки. Жесткие, немного шершавые, со следами ссадин и ожогов. Время от времени он ощупывал свои мускулы или с довольной улыбкой глядел, как они перекатываются под кожей, и радовался, что у него такие упругие и твердые мышцы.

— Белоручки несчастные, — бормотал он, — слишком они о себе воображают.

Несколько раз отец предлагал ему навестить брата.

— Обязательно схожу, — отвечал Жюльен, — но я все время с товарищами.

— Чего ты от него хочешь? — вмешивалась мать. — Он жил не дома, привык к самостоятельности и выходит из-под нашей опеки.

Все же и она часто говорила Жюльену:

— Как бы то ни было, а тебе надо повидать брата, сынок. И не так ведь это трудно.

Когда, наконец, Жюльен отправился к Полю на склад, там разгружали огромный грузовик с сахаром. Мальчик поздоровался с братом и невесткой; они следили за работой, пересчитывали мешки и что-то записывали в блокноты. С минуту он постоял рядом, потом, видя, что никто не обращает на него внимания, ушел.

Дома дни тянулись медленнее, чем в Доле. Но зато они были не так утомительны, никто на него не кричал, и он был совершенно свободен; однако время, казалось, остановилось, будто его придавил летний зной, от которого задыхался город.

48

Тридцать первого августа Жюльен первый возвратился в кондитерскую. Помещение магазина и столовая были еще заперты, но хозяева, должно быть, уже вернулись — ключ от комнаты торчал в двери. Мальчик вошел, поставил чемодан и распахнул окно. Ворвался ветер, и в душной комнате сразу стало свежее. Жюльен принялся выкладывать вещи из чемодана, и тут он услышал шаги на лестнице. Он подошел к порогу. В дверях стоял круглолицый, краснощекий малый с темными волосами и большим, чуть вздернутым носом.

— Вы служите у Петьо? — спросил он.

— Да, — ответил Жюльен.

— Я новый помощник мастера. Меня зовут Эдуар Корню.

— А я — здешний ученик, меня зовут Жюльен Дюбуа.

Эдуар вяло пожал руку Жюльену и вошел. Он раскатисто произносил звук «р» и растягивал слова.

— Хозяев дома нет? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Жюльен. — Я сам только что приехал. Во всяком случае, они уже вернулись из поездки.

— Я оставил чемодан в кафе, — сказал Эдуар, — схожу, пожалуй, за ним.

— Вот ваша кровать, а это ваш шкаф.

Корню посмотрел на Жюльена и сказал:

— Раз уж нам предстоит вместе работать, давай говорить друг другу «ты».

— Ко мне вы можете обращаться на «ты», — сказал мальчик, — но хозяин не разрешает ученикам говорить «ты» мастеру и его помощнику.

Эдуар состроил гримасу, но ничего не ответил. Когда он переступал порог, Жюльен прибавил:

— Пойду затоплю печь. Если вам что понадобится, то цех помещается прямо под нашей комнатой.

Мальчик спустился по лестнице. Ключ от цеха также был в двери, а на мраморном разделочном столе лежал листок бумаги, прижатый килограммовой гирей. Жюльен узнал почерк хозяина: «Тот, кто придет первым, затопит печь. Растопить как следует, но не засыпать угли золой до моего прихода».

Жюльен медленно обвел глазами помещение. Ему еще ни разу не приходилось видеть цех таким — мертвым и холодным. Вместо привычных запахов здесь стоял только запах плесени — он шел, видимо, с лестницы, которая вела во двор, где помещался дровяной сарай. Мальчик отправился за дровами. Во всех углах висела паутина.

Вскоре в цеху появился Морис в сопровождении Эдуара.

— Привет, головастик, — сказал он, — ты, я вижу, уже развел огонек?

— Да. Печь гудит.

При виде Мориса Жюльен ощутил радость. Морис, казалось, тоже обрадовался.

— Ну как? Хорошо провел время? — спросил он.

— Превосходно, а ты?

— Я ездил в Ментону вместе с родителями. Там хорошо, но я уже бывал в тех местах. Обратно мы возвращались через Альпы. Вот где красота! Ну, а ты что поделывал, расскажи подробно.

— Я все время пробыл в Лоне.

— Ну, это не больно весело.

— Зато я каждый день гонял на велосипеде.

— С приятелями?

— И с приятелями, и с девочками.

— Вот счастливчик! — воскликнул Морис. — В сущности, это куда приятнее, чем все время быть со стариками. Там, на пляже, тоже встречались славные девочки, но разве при родителях развернешься!