В чужом городе

– Расскажите о себе, – попросил он меня.

– А стоит ли? Еще не знаю, будем ли работать вместе.

– А вы что, не хотите у нас работать?

В это время зазвонил телефон. Он поднял трубку и, глядя на меня, сказал:

– Да, Юрий Владимирович, приехал. Он уже пришел, сейчас у меня. Но он вроде не хочет с нами работать. Как бы отказывается…

Я на него посмотрел, он протянул мне трубку. Я поприветствовал замминистра и на его вопрос: «В чем дело?» – ответил: «Да нет, ничего. Просто у нас еще разговор не состоялся. Я две минуты назад как зашел, пока еще ни о чем конкретно не поговорили». – «Обстоятельства изменились. Сегодня же выезжай в Москву», – услышал я в трубку.

– Будем ли мы вместе работать или нет, решать министерству, – сказал я директору после того, как положил трубку, – а сейчас я бы хотел ознакомиться с документацией, и пусть мне поможет не главный конструктор, а зам главного инженера.

Он на меня вопросительно посмотрел.

– Еще я хотел бы с Макаровым кое-какие вопросы обсудить и посмотреть завод.

– Хорошо.

Он нажал кнопу:

– Павел Васильевич, зайдите ко мне.

Зашел чуть ниже среднего роста мужчина с проседью, лет ему уже, наверное, за пятьдесят, поздоровался.

– Вот, Павел Васильевич, это Василий Васильевич. Расскажите, что он попросит, ответьте на вопросы, покажите завод, – сказал он.

– Хорошо.

Мы прошли в его кабинет. Я пояснил, что меня интересуют документация на лицензию, станочный парк, литейное и сварочное производство. Сказал также, что я не специалист в размольном оборудовании, и мне, в основном, придется заниматься освоением лицензии, поэтому мне нужна поддержка. А сейчас мне нужно знать, как идет подготовка производства к освоению лицензии.

Он был напряжен, на все вопросы отвечал, взвешивая каждое слово. Потом прошли по цехам.

Конечно, завод хороший. Он после войны должен был выпускать гидротурбины. Даже с Ленинграда было много конструкторов сюда направлено. Потом кто-то назад вернулся, другие в Москву переехали. В хрущевские времена были приняты решения о развитии не гидроэнергетики, а тепловой, поскольку гидроэнергетика требует больших капитальных вложений, тепловая же меньше, хотя такие станции все время расходуют уголь, мазут, газ. А гидротурбина – это единовременное значительное капитальное вложение, а потом это практически вечный двигатель. Затраты эксплуатационные и ремонтные несравненно ниже, чем на мазут, газ или уголь. Но, тем не менее, завод перепрофилировали под углеразмольное оборудование.

Так я провел практически весь остаток дня. Потом зашел к директору и поинтересовался, есть ли бронь на гостиницу, попросил, чтобы мне все-таки выдали письмо с его подписью. Я понял, что для него это неприятный разговор. До отхода поезда оставалось полтора часа.

– Надеюсь, у вас есть машина, чтобы довезти меня до гостиницы, а потом и на вокзал.

Он опять закусил нижнюю губу, нажал на кнопку, сказал помощнику, чтобы мне предоставили машину. Я поехал в гостиницу. Шофер был пожилой, как мне показалось, под шестьдесят. Подъехав к гостинице, я попросил его подождать, он ответил: «Да-да, конечно». Я отдал администратору письмо о бронировании места, та сказала, что у них факс уже пришел.

– Вот видите, я не подвел вас. Но, извините, должен вас покинуть.

Я рассчитался, поехал на вокзал. Билет был забронирован. Заместитель министра меня сразу принял. Я ему рассказал о своих впечатлениях:

– Все как вы говорили: никто не встречал, даже не забронировали гостиницу. Очевидно, и в дальнейшем будет не лучше. Не хочу туда возвращаться…

Он открывает чертеж и показывает:

– Вот смотрите, вынуждены на объекте держать ремонтный цех, чтобы вот эти дефекты устранять – здесь болты рвутся. Как монтажнику мне сразу стали ясны напряженные узлы, и я изложил свое мнение, что их должны расчетчики еще раз пересчитать.

– Сейчас идите, отдыхайте, а завтра к девяти будьте у меня. Я вышел, секретарь выдала мне бронь на гостиницу. Устроился, погулял по Москве. Утром пришел в приемную, а там сидит директор Октябрьского завода и с ним еще несколько человек. Поздоровались. Секретарь доложила замминистра, что я пришел. Оказывается, меня одного ждали. Он вышел, поздоровался со мной за руку.

– Хорошо, что вовремя пришли. Пойдемте.

Он пропустил меня вперед, потом прошли еще два человека, которых я не знал, очевидно, министерские работники, до этого они беседовали с директором. Все спустились на второй этаж к министру. Там ожидали еще два человека, все они были знакомы с директором. У министра Юрий Владимирович представил меня:

– Вот Василий Васильевич, мы ему решили поручить это дело.

– Да, поручаем тебе освоить эту лицензию, по которой есть специальное постановление ЦК и Совмина, – сказал министр, – и помни, что из лицензии нужно выжать все, что возможно, – каждая мелочь, каждая деталь должна быть проработана, учтена и в нашем хозяйстве использована. А если кто-нибудь из этих, – он указал на присутствующих (я в то время не знал, что среди них были начальники технического, производственного и финансового управления), – и особенно вот этот, – указал на директора, – будут тебе палки в колеса вставлять, мешать тебе, вредить, а тебя особо предупреждаю, – указал на директора еще раз пальцем, – если что-то будет не так, звони мне. Вот телефон, видишь, стоит. На твоем столе будет точно такой же. Немедленно сообщай мне о всяких казусах, а я уж найду управу. Понятно? Ты назначаешься главным конструктором. Почему главным конструктором? Есть такой опыт в нашей стране, когда назначается не замдиректора, не главный инженер, а именно главный конструктор, ответственный за такие вещи. Должность подчинена мне. Твое дело – техническая сторона, никакие хозяйственные заботы тебя не должны беспокоить. Не стесняйся обращаться ко мне и Юрию Владимировичу.

Вот с таким напутствием я вновь выехал в тот город. С директором договорились, что подберут мне жилье, а пока остановился в квартире гостиничного типа, где останавливается министерское начальство. Через месяц ко мне приехала семья. Я создал новый конструкторский отдел. Мне предстояли командировки, необходимо было заключить договоры с научно-исследовательскими институтами нашего и других министерств, следовало привлечь к работе и некоторые конструкторские бюро закрытых производств.

Мне пришлось ехать в ФРГ на фирму, с которой было заключено лицензионное соглашение, а также в компании, где предстояло закупать оборудование.

Когда я возвращался из очередных командировок, мне все время говорили, что квартира ремонтируется. Она располагалась в хорошем, удобном месте, недалеко от завода, в сталинском доме. Но ремонт шел очень медленно. Я заходил, смотрел. К примеру, ванная выкладывается плиткой. Через три-четыре дня заходил вновь. Вторая половина ванной комнаты выкладывалась уже другой формы и цвета плиткой. Делал замечание мастеру, он давал указания срубить плитку. Потом ждали, пока привезут новую. Меня это раздражало, но пришлось смириться с таким темпом работ и с переделками. Иногда мне казалось, что ремонт затягивается умышленно. И вот в очередной раз вернулся из ФРГ, из министерства звоню жене в гостиницу. Отвечает мужской голос, что таких нет. Дежурная пояснила: «А они съехали уже». Я обрадовался, что квартиру наконец-то отремонтировали. Приехал в город. Федор Андреевич был уже моим шофером, встретил меня. Забрал у меня портфель, сели в машину. Он спросил, куда ехать.

– Домой, – говорю я.

– Вы знаете, где ваш дом?

– Да. Я звонил в гостиницу, там жены не оказалось, очевидно, отремонтировали квартиру.

– Ее долго еще будут ремонтировать.

Я не понял.

– А где же моя семья?

– Знаете, Васильевич, я не сексот, но и не подлец.

– Так в чем же дело?

– Да понимаете, вы уехали, и директор уехал. Его обязанности исполнял коммерческий. Я был дежурным шофером. Меня вызывает по телефону, надо с турбазы привезти Воробья, Корову и Безмозглого.