В чужом обличье

– Реймонд! — донёсся возглас Катрины, но он не стал оборачиваться.

* * *

– Дружище, ты выглядишь так, словно сам сражался с грых-шатуном! — первым делом заявил ему Лукас.

Реймонд смерил его мрачным взглядом, и Лукас в ответ придвинул ему кружку, до краев наполненную пивом.

– Глядя на тебя, — сообщил Реймонд, сделав хороший глоток, — можно подумать, что городская стража только и делает, что пьёт.

– Ты прямо как мой сержант, — хохотнул Лукас, подкручивая и пощипывая кончик уса. — Только кричать надо громче и грозно вращать глазами!

Они расхохотались, и Реймонд ощутил, как ему становится легче. Желание наорать на друга и сообщить ему, что он и правда сам сражался с грых-шатуном, исчезло.

– Так, стало быть… — заговорил Лукас.

– Ни слова о деде, — отрезал Реймонд. — Я устал слышать этот бред объевшейся грибов козы!

– Жаль, — огорчился Лукас, приник к кружке, затем утёр пену с усов.

– Чего жаль?

– Что слухи — неправда. Гульнули бы на свадьбе! Уж твоему деду король бы не запретил праздновать!

– Можно подумать, кому-то когда-то запрещали!

– Э-э-э, — с оттенком превосходства в голосе отозвался Лукас. — Вы там в своей башне совсем зазвездились! В смысле, всё на звезды смотрите, а не на землю!

– Ты мне, случайно, зубы не забалтываешь, чтобы не сообщать, что амулеты ты не купил, а деньги пропали? — насторожился и нахмурился Реймонд.

– Обижаешь! — воскликнул ничуть не обиженный Лукас.

Он отцепил с пояса и придвинул к Реймонду по столу холщовый мешочек. Тот зацепился за не очень хорошо обструганную поверхность, затрещал и едва не порвался. Реймонд нахмурился. Конечно, не ему было привередничать, в свою бытность студентом он и сам выбирал самые дешевые заведения, но такое было уже как-то немного чересчур.

– Не знал, что в «Стремительном потоке» так плохо с мебелью, — проворчал он, забирая мешочек.

Заглядывать не стал: внутри и так нащупывались четыре предмета.

– Не с мебелью тут плохо, а с посетителями, — проворчал Лукас. — Так и норовят своими дурными головами хорошую мебель попортить!

Реймонд оценил взглядом толщину столешницы и уважительно покачал головой. Пробить такое головой? Наверное, поэтому и появляются потом обидные шуточки, что у горцев вместо головы литые камни.

– И ладно бы своими! — не унимался Лукас, размахивая руками и едва не задевая кружки с пивом и тарелки. — Так ведь нет! Всё норовят чужими головами приложить, да не просто чужими, а заезжими!

– Ты еще скажи, что ходишь сюда, как на работу, — хохотнул Реймонд, беря с тарелки мелкого рачка и начиная хрустеть его панцирем.

Лукас неожиданно смутился и замялся.

– Правда, что ли? — еще сильнее рассмеялся Реймонд. — Ты же вроде «Упитанного кабанчика» предпочитал?

– Одним своим видом я это самое… предотвращаю, во! — ответил Лукас, многозначительно вскидывая палец. — Небольшая скидка на еду и выпивку мне обходится владельцу дешевле, чем разбитая мебель, искалеченные гости, штрафы и всё прочее.

– А если нанять вышибалу?

– Обычно его головой первый стол и ломали, — немного помрачнел Лукас, но тут же улыбнулся, — ну а дальше оно уже само.

– А тебя, значит, не трогают.

– Я же стражник! Кто меня посмеет тронуть?! — возмутился Лукас.

Но тут же побледнел, замолчал и даже словно бы немного съежился. Шумные посетители трактира тоже притихли, только какой-то заезжий ранфиец еще чего-то буянил и кричал в углу, одновременно с этим пытаясь затянуть песню. Но его тут же зажали и начали что-то нашептывать, указывая глазами на нового посетителя «Стремительного потока».

В наступившей тишине Гиозо Алариш прошёл и остановился возле столика Реймонда и Лукаса. Взглядом пригвоздил к стулу попытавшегося вскочить Лукаса, посмотрел на Реймонда.

– Если вы про слухи о деде, то это неправда, — произнёс Реймонд, чтобы как-то рассеять звенящую тишину.

– Меня не интересуют слухи, пока они не порочат короля, — отрезал Гиозо.

Его юный вид, в сочетании с высокомерием, прямо-таки вызывал зуд в кулаках и желание почесать их о лицо Гиозо. Но после увиденного во дворце Реймонд даже не взялся бы сказать, кто победил бы при столкновении вот так вот, вплотную: дед или Гиозо.

– Но вот ваш дедушка, магистр Хатчет, меня и правда интересует, — добавил он.

* * *

Реймонд поднялся на второй этаж, пошумел там и спустился обратно в облике деда. Поездка к башне была скучной и быстрой — снаружи «Потока» их уже поджидали конные гвардейцы. Реймонд спросил было, в чём дело, но Гиозо не счёл нужным отвечать. В башню он вошёл один, но опять же, гвардейцы остались ждать во дворе, и это наводило на подозрения.

– Новое покушение на короля? — спросил Реймонд сразу в лоб.

Откуда-то сзади появился дон Мурчель, начал тереться об ноги и призывно мяукать.

– Хвала горам — нет, — коротко ответил Гиозо.

Реймонд подхватил Мурчеля под брюхо, спустился, не сводя взгляда с Гиозо, и сел, указав гостю головой на другое кресло. Гиозо сел в свободной позе, затем задумчиво произнёс.

– Знаете, Агостон, мы с вами никогда особо не ладили.

Реймонд, подражая деду, издал неопределенный сердито-свирепый звук. Он всегда считал, что дед лишь формально знаком с Гиозо, благодаря тому что тот служит королю, но, как показали последние события, Реймонд многого не знал о деде. Или дед успешно скрывал многое от внука, неважно.

– Но я всегда признавал вашу силу, храбрость и мужество, — продолжал Гиозо.

Реймонд, продолжая поглаживать Мурзика, прищурился.

– А сейцас перестали признавать? — спросил он.

Гиозо едва заметно напрягся. Не следи за ним Реймонд пристально, так и не заметил бы. Но сейчас он видел, что капитан гвардии готов в любой момент сорваться с кресла, рвануть к самому Реймонду, проводя смертельную атаку. Рефлексы? Или Алариш считал его своим врагом? Или Реймонд перегнул палку с провокацией, ведь он фактически завуалировано сообщил Гиозо, что тот неявно назвал магистра Хатчета трусом и слабаком.

Прозвучи такое в споре молодых и горячих, они уже доставали бы ножи и чертили круг.

– Не перестал, — внешне спокойно ответил Гиозо. — Я же тоже был там, в момент покушения, магистр, и видел ваши действия.

– Тогда к цему эти слова?

– К тому, что я, по приказу короля, веду расследование, а ваше поведение, Агостон, указывает на то, что вы что-то знаете. Что-то такое, из-за чего вы закрылись в башне и отказывались говорить. Что-то из вашего прошлого вне Перпетолиса.

Он чуть подался вперед, впился взглядом в иллюзию Агостона Хатчета, словно видел её насквозь. Реймонд попытался не вздрогнуть, попытался изобразить ответный пристальный взгляд. По красавцу Гиозо, с черными волосами, прямым носом и мужественным лицом, сохли многие девушки Нуандиша и окрестных долин. Но никто никогда не слышал, чтобы сам Гиозо по кому-то вздыхал — злые языки обычно приписывали всё это влиянию фей, у которых, дескать, Алариш прожил несколько десятков лет.