В чужом отражении

К тому времени я неплохо знала Рафаэля — девиц он менял как перчатки, а потому мне как-то не верилось, что у него когда-то были серьёзные отношения с одной девушкой.

— А что случилось-то? – спросила я Рафа.

—А хрен его знает, — усмехнулся Раф. — То ли на девчонку наседали, что за своего надо, то ли московская прописка сыграла свою роль… А, может, просто обычное бабье блядство.

— А то мужчины не гуляют, — покачала я головой. — Странно слышать про блядство от человека, который ни разу ещё не появлялся дважды с одной и той же девушкой.

— Так, и мужское блядство тоже бывает, — легко согласился Рафаэль. — Я же не отказываюсь. Только я тогда не гулял, я работал как вол, копил на свадьбу.

Мужчина в тот момент смотрел даже не на меня, а куда-то вдаль, будто видел своё прошлое.

— Она говорила, что хочет большую свадьбу, платье как у принцессы, свадебное путешествие, — Рафаэль усмехнулся. — А пока я батрачил на её хотелки, она втихаря ебалась со своим бывшим одноклассником . Она потом на суде говорила, что этот пацан был её первой несчастной любовью. Мол, случайно списались в соцсетях, когда узнали, что оба переехали в Москву.

— Может быть, так всё и было? – осторожно спросила я.

— Тогда надо было сразу к нему уходить, — рявкнул Раф, — А не отсасывать ему днём, продолжая трахаться со мной ночью… Эти твари даже не таились особо, знали, что я на весь день уматываю.

— Что произошло?

— Я, как настоящий опер, застал их на месте преступления, — зло рассмеялся Рафаэль. Затем, закусив губу, мужчина добавил:

— Я стащил его с неё и швырнул через всю комнату… Убивать его я не хотел — так вышло. Неудачно ударился.

Я открыла рот от удивления.

Рафаэль же, ухмыляясь, кивнул.

— Вот на этом всё и закончилось.

— А… — я развела руками, ожидая какой-то логической концовки.

— Мне дали десять лет, — ровно протянул Раф. – Дали бы меньше, если бы эта тварь не начала орать, что я избивал их обоих, угрожал оружием — и вообще, оказывается, она уже к тому времени была от него беременна, и они собирались пожениться.

Помедлив, глава службы безопасности Соболева, дурашливо улыбнулся:

— Вот и думай…Не то, чтобы я горел желанием тут передо тобой исповедоваться, но просто чтоб ты понимала, почему Соболь тогда так отреагировал на твоего одноклассника. Он меня из тюряги вытащил, не дав гнить полный срок; Соболь полностью в курсе моей истории.

— Тогда получается, что Дима посчитал меня ничем не лучше этой твоей Лейсян?

— Кто обжёгся на молоке, дует на воду, — рассмеялся Рафаэль. – Ну-ка, как тебе нравится моя мудрость?

Он смеялся, а в глазах его застыла смертельная тоска.

Рассказ Рафаэля меня тогда потряс и заставил по-другому посмотреть на Дмитрия. А может, у меня к тому времени уже начал развиваться Стокгольмский синдром — ведь я даже, в итоге, начала его оправдывать, используя его же собственные лживые оправдания: что с сестрой моей он встречался до знакомства со мной; что Аньку в тот вечер он вызвал лишь потому, что не хотел причинить мне боль; что напал на Лёху из-за истории с Рафом.

Нет, я не простила его полностью, но я начала присматриваться к нему, пытаясь найти в этом мужчине душу того Димы, которого я любила.

Если бы он опустил меня — я бы убежала от него без оглядки на другой конец Земли, но он не отпускал… и я пыталась примириться со своей жизнью, выискивая свет там, где всего лишь блестела мгла.

Мама всегда любила повторять, что жизнь – сложная штука.

— И длинная к тому же, — добавляла бабушка, глядя на нас обеих с высоты своих прожитых лет. — Чего только за эту длинную жизнь не случается.

Моя боль пусть и не утихла полностью, но стала притухать под действием всей той нежности, которой окружил меня Соболев перед свадьбой.

Я не была пустышкой, меня не волновали ни его деньги, ни его положение, но то, как осторожно и как внимательно Соболев обходился со мной, позволило мне надеяться, что всё то ужасное, что было в прошлом, там так и останется.

Несмотря на всё моё двоякое отношение к устроенной им свадьбе, я не смогла в этот день остаться до конца равнодушной. Свадебная романтика, счастливые лица родных и близких, нежные прикосновения во время танцев, обжигающие поцелуи во время криков «горько» и головокружение от шампанского заставили меня ненадолго забыться. Мне не надо было представлять рядом с собой другого мужчину — мой муж и был тем самым мужчиной, которого я любила: меня обнимали те же руки, меня целовали те же губы.

В ту ночь мы впервые с момента нашей ссоры занялись любовью. Не сексом, не чем-то ещё — эта была именно любовь, когда нет ни его, ни тебя — есть только вы, как один единый организм.

Потом было короткое свадебное путешествие... и нежный муж, который всеми силами заставлял меня забыть о том, что случилось между нами.

Забыла ли я? Не до конца. Наверное, проживи мы ещё двадцать или пятьдесят лет вместе, история с Аней выцвела бы из памяти, исчезла бы, как что-то давнее, давно забытое.

Но к тому времени прошло ещё слишком мало времени — и я всё ещё помнила тот ужас, который настиг меня в ставшим уже моим доме.

Теперь я никогда не знала, где настоящий Соболев: был ли он на самом деле тем заботливым и предусмотрительный мужем, который искренне интересовался всеми моим делами, или эта была просто маска, скрывавшего хладнокровного монстра, готового жить с одной сестрой, а удовлетворять свою похоть с другой.

Как-то раз, приехав к родным в гости, я заболталась с мамой на кухне. Бабушка легла отдохнуть, а мы с мамой решили выпить немного вина вместо чая, и тогда я спросила её об отце: как так получилось, что она ошиблась в нем.

—Я любила его, — просто ответила мама, пожав плечами. — А когда любишь — не видишь недостатков, какими бы большими они не были.

Наверное, это и было ответом и к моей истории. Я любила Соболева. Любила так сильно, что всеми силами оправдывала его там, где оправдания не было и не могло быть.

Я прикрывала глаза, закрывала уши, вытравливала из памяти ту ночь и всё, что последовало после этого. Я осторожно выспрашивала в темноте нашей спальни у Димы, а правда ли он готов был осуществить свой ужасный ультиматум, не согласись я за него выйти. На что Соболев целовал меня в плечо, макушку … куда мог дотянуться — и отвечал, что не представляет свою жизнь без меня.