В Дикой земле

— Я знаю, что это ты не дал им нас похитить.

— Это невозможно.

— Не знаю как, или почему, но знаю, что это был ты.

Её ясные глаза скрылись за веками с ресницами-опахалами, лицо медленно приближалось, губы чуть вытянулись. Надо было принимать решение быстро, так что он принял и тоже чуть подался вперёд. Поцелуй, совершенно невинный, детский, длился всего несколько секунд и был прерван взрывом криков, донёсшихся снизу. Их губы расстались и двое замерли, глядя друг на друга, лицом к лику, очень близко.

— Кажется, — первой нарушила молчание она, — весна всё же наступила.

— Да, наступила.

— Пойдём домой?

— Да, пойдём.

* * *

И весна действительно наступила.

После поцелуя ни один из участников инцидента ни разу не упомянул о нём. Тобиус продолжал исполнять свои обязанности днями и учиться ночами, порой он также сопровождал Вифани во время обходов, помогал диагностировать и лечить пациентов. Лишь иногда посреди обсуждения формул или во время несложных алхимических опытов девушка ненадолго становилась молчаливой и можно было заметить, как алели кончики её ушей.

С официальным приходом весны наконец-то открылись ворота и сару из высотных деревенек потянулись в город, чтобы пополнить некоторые запасы, кое-что выгодно обменять, поделиться новостями. Главной темой для разговоров с пригородными жителями оказалась дерзкая вылазка гамадрилов. Небывалая наглость и небывалая удача. Жители деревенек неустанно вспоминали шум тревоги, крики и звуки погони под своими жилищами; стражей, мчавшихся по среднему ярусу и пускавших вниз стрелу за стрелой. Многие из них решили, что опять недоумки устроили зимний набег на склады. Слава Образу Предка, что проклятые зубастые твари не смогли выкрасть одну из лучших лекарей Ронтау! Бог явно был на стороне правильных сару!

Эпир прошёл незаметно, а за ним наступил по-настоящему тёплый и солнечный эйхет, предвестник лета. Голая крона баньяна стала одеваться в зелень, почки распускались повсеместно, зеленел и весь остальной мир. Почти сразу же вместе с листьями стали появляться зародыши плодов шелковицы, маленькие, бледные, жёсткие и несъедобные. Росли они неравномерно, где-то густо, а где-то пусто.

Возликовали разводчики шелкопряда, которые месяц готовились к началу нового шелководческого сезона. Посовещавшись в последний раз, они принялись выносить из прохладных хранилищ оставленные предыдущим поколением мотыльков кладки, — тонкие деревянные щиты с тысячами жёлтых грен, проведших зиму в состоянии безмятежного сна.

Под ласками тёплого солнца они вылуплялись, далеко не все, но очень, очень многие, и как только новорождённые гусеницы рождались на свет, заботливые фермеры просто заваливали их свежими листьями тутовника. Ясли открывались для шелковичного червя тут и там на дереве, сотни симианов охраняли их, заботясь о довольно уродливых бледных насекомых как о родных детях, радуясь их пугающе быстрому росту день ото дня. Этим уродцам, мягким, глупым, совершенно беззащитным, предстояло всё время есть, прерываясь только на сон, чтобы пройти через четыре линьки, после которых они станут совершенно огромными.

С весенним потеплением из Ронтау в окрестности устремились многочисленные лекари и травники, коими был славен Длиннохвостый народ. Все желали пополнить запасы редких и особо ценных ингредиентов: цветов, кореньев, ранних ягод. Более прозаические, но всё равно полезные травы тоже ждали своей очереди, но их собирать отправят обученных этому работяг. Ученики ямы, а также остальные недоумки таким образом будут нести пользу городу, заодно постигая азы травничества под присмотром воспитателей и стражей.

Тобиус выходил на сбор ценных ингредиентов вместе с обеими своими хозяйками. Ему дозволено было наблюдать и запоминать, пока они вели поиски и сбор, а также он, как и многие другие домашние работяги, служил носильщиком больших корзин. Воздух благоухал, зелень радовала глаз, сама земля пульсировала жизнью и пульс этот отдавался эхом в древесных стволах. Следуя за хозяйками, одним ухом маг слушал их, а другим прислушивался к лесу. Кроме мира материального, его жёлтые глаза наблюдали и другой мир, — духовный.

Время от времени рядом с Локрой оказывались симианы, обитавшие на деревьях вокруг холма, как правило, женщины с детьми или пожилые особи. Находясь не так высоко в иерархии симианского сообщества, они имели немного шансов встретиться с одним из лучших лекарей Ронтау, а потому, горбясь, приседая, превозмогая робость, улучали момент. Лечившая многих влиятельных сородичей женщина к её чести никогда в помощи не отказывала. Другие лекари, буде им заметить Локру за этим занятием, морщились и качали головами. Видимо, они считали, что должны быть недосягаемы для простонародья, но Локра имела своё мнение. Она никогда ничего не принимала в обмен на советы или даже лекарства, которые носила с собой, а оттого часто сбор трав превращался в незапланированный приём пациентов.

— Если бы можно было исцелить всех, пожертвовав своим сердцем, — сказала Вифани, — она так и сделала бы.

— К счастью или к сожалению, свою жизнь другому не отдашь, — тихо ответил маг. — А сердце у неё очень доброе.

— Истинно. Порой даже слишком.

В скором времени хозяйка выхлопотала серому право самостоятельно отправляться на сбор трав вне города. Тобиус получил статус благонадёжного и благовоспитанного, что являлось редкостью в среде недоумков.

Отныне маг, с большой корзиной за спиной и уймой шёлковых ленточек в запасе, один, без хозяек, выходил из огромных врат и направлялся вниз, в лесные владения. Для него новые обязанности стали чем-то сродни благословению небесному! Только вновь оказавшись среди деревьев, он понял, насколько сдавленно ощущал себя внутри города. Работа и исследования не позволяли особо задумываться над этим, но всё же, за месяцы путешествий, он привык к иному.

Тобиус бродил по чаще, пересекал ручьи и речушки, выбирался к подножьям иных, необжитых холмов, часами рыскал по полянам в поисках нужного цветка или стебелька. Порой он ещё встречал симианов-работяг, в основном, пастухов дунтранков, за которыми приглядывали лучники.

Сару-хэм и за человеком приглядывали тоже, уж слишком вольно и непринуждённо тот бродил по пригородам, однако вторая бирка являлась надёжной защитой от стрел. Вечерами, уже в сумерках, усталый, но довольный собой маг возвращался в Ронтау, спеша успеть до закрытия ворот. Нагруженный добычей, — обвязанными шёлковой лентой пучками всеразличных растений, мешочками ягод и цветов, мхами, лишайниками, прочим сором, он являлся домой к хозяйкам и, как правило, состряпанная Вифани еда уже ожидала его.

Весна прошла в приятных заботах.

* * *

— Прыгаю!

Разбежавшись, Тобиус сиганул в воду, чем вызвал у столпившейся по обоим берегам речушки стайки отроков возгласы удивления и страха. Стоял ясный летний день и весь мир изнывал от жары. Она не отпускала даже в густых тенях, преследовала всех и каждого неумолимо и неотступно. Спасением могли стать водоёмы, коих вокруг было в избытке, но вот ведь беда, — обезьяны не умели плавать и боялись воды. Хотя, молодёжь во все времена была безрассудна.