В добровольном изгнании [О женах и сестрах декабристов]

Распространяй Письма и Обзор среди твоих знакомых, начиная с министров. Мои письма читают на почте и снимают с них копии. Ты не отвечаешь за нескромность бюрократов… Наконец, ты — моя сестра и, следовательно, так же как и я, не подвержена чувству страха…» [281]

«Ссылка. 28/16 января 1840 г.

Дражайшая. Ты должна была получить: 1) Обзор, 2) Письма из Сибири, 3) Разбор. Прошу уведомить меня о получении этих трех рукописей, включив их названия в одну или несколько последовательных фраз в твоих официальных письмах. Я надеюсь, что мое желание об издании этих рукописей будет свято выполнено». [282]

281

М. С. Лунин.Общественное движение в России. Письма из Сибири, стр. 33–35.

282

Там же, стр. 37.

И на этом письме пометка Уваровой: «Получено 1 марта в Москве».

Письма Лунина столь красноречивы, что, кажется, не нуждаются ни в каких комментариях. Но выполняла ли сестра волю брата? Распространяла противоправительственные рукописи или нет?

Александр Тургенев — тот самый, к посредничеству которого рекомендовал прибегнуть Лунин, 31 марта 1840 г. записал в своем дневнике: «Обедал с Чаадаевым у Катерины Федоровны Муравьевой. Дружеская беседа, главным образом о Лунине. Тараторка-сестра вредит ему, а он — другим, ибо и их почитают того же мнения». 18 июня 1840 г.: «С Уваровой — выговаривал ей болтовню ее». 25 августа 1841 г.: разговор о Муравьевых, об Уваровой, о Лунине. [283]

283

Цит. по: И. Боричевский.Пушкин и «нераскаянные» декабристы. — «Звезда», 1940, № 8–9, стр. 264–265.

Декабрист Д. Завалишин утверждал в своих воспоминаниях о Лунине, что его письма сестре расходились в копиях по Петербургу, «где очень были рады высказать чужими словами то, чего сами не смели сказать от себя». [284]

В сборник сибирских писем, предназначенных для распространения, Лунин включил свой ответ троюродной сестре, жене министра финансов, графине Канкриной (разумеется, не называя адресата): «Милостивая государыня! Письмо, которое Вам угодно было написать, возбудило во мне чувства, сыздавна чуждые моему сердцу…

284

Д. Завалишин.Декабрист М. С. Лунин. — «Исторический вестник», 1880, кн. 1, стр. 149.

Я радуюсь, что мои письма к сестре Вас занимают… Гласность, какою пользуются мои письма через многочисленные списки, обращает их в политическое орудие, которым я должен пользоваться на защиту свободы…» [285]

К сожалению, Лунин преувеличивал степень распространения рукописей. Светские знакомые Уваровой — не тот круг людей, среди которых идеи Лунина встретили бы сочувствие и поддержку. Вне России же при жизни декабриста вообще ничего не было напечатано, хотя долго распространялись слухи, даже среди ссыльных, что причина его вторичного ареста — издание рукописей за границей. Только двадцать лет спустя сочинения Лунина напечатал Герцен в своей «Полярной звезде».

285

М. С. Лунин. Сочинения и письма. Пг., 1923, стр. 60.

Не захотела или не смогла Екатерина Сергеевна исполнить волю брата? Об этом остается только гадать…

Судя по официальным бумагам, Уварова делала брату «наставления». О ее попытках «утихомирить» говорится и в воспоминаниях Михаила Бестужева: Лунин дразнил «белого медведя», не обращая внимания на мольбы обожавшей его сестры. Самое интересное, что ни в одном из сохранившихся писем Екатерины Сергеевны к брату об этом нет ни слова. Может быть, Михаилу Сергеевичу не хотелось хранить такие?

Уварова достаточно умна и тонка, чтоб понимать, сколь разные они с братом: «Мы здесь жалуемся на то, что проливной дождь заставил перенести праздник в Петергофе на другой день. А ты, без конца борющийся с губительным климатом, ты жалуешься только на то, что нарушает твое одиночество. Ты не чувствуешь себя достаточно уединенным в Сибири!» [286]

Лунин — революционер, борец. Уварова — добрая христианка и верноподданная своего монарха. Она считает праведником и мучеником «государственного преступника» Лунина и в то же время верит в милосердие и справедливость государя, отправившего его на каторгу. Екатерина Сергеевна — просто честный и добрый человек. Поэтому-то, не понимая брата и не разделяя его убеждений, но чувствуя многое сердцем, она всячески облегчает его участь, обеспечивает всем необходимым не только для физического существования, но и для духовной жизни. В 1832 г. Уварова добилась разрешения внести в ломбард или разменный банк 30 000 рублей с тем, чтобы проценты с этого капитала шли на содержание Лунина в Сибири. В архиве хранятся многочисленные расписки коменданта Петровского завода Лепарского о получении на имя Лунина писем с вложением тысячи рублей. Сибирские купцы для Михаила Сергеевича возят из Петербурга или Москвы пудами кофе, сахар, табак, свечи, десятками — бутылки «Chateau la File» высокого качества. В своих заботах сестра доходит до того, что отправляет в Сибирь четырехместный экипаж и даже фортепьяно. Екатерина Сергеевна пересылает брату большую и исключительно ценную библиотеку латинских, греческих и французских авторов. От нее Лунин требует присылки журналов и газет, текущей литературы, необходимых ему для составления противоправительственных сочинений.

286

ИРЛИ, ф. 368, оп. 1, № 22. Письмо от 3 июля 1837 г.

Когда 27 марта 1841 г. Лунина схватили и отправили в Акатуйскую каторжную тюрьму, Уварова, не зная с точностью, жив ли брат и где он находится, так же упорно, как прошедшие пятнадцать лет, шлет ему письма, деньги, посылки.

В Государственном архиве Иркутской области сохранилось распоряжение иркутскому губернатору, подписанное Бенкендорфом через три месяца после ареста и исчезновения декабриста: «Несколько писем действительной статской советницы Уваровой к брату ее, государственному преступнику Лунину, были отосланы с моего разрешения, и я считаю возможным оные ему выдать, не нарушая принятых в отношении к Лунину, в исполнение высочайшей воли, мер строгости». [287]

287

ГАИО, ф.24, оп. 3,№ 6, к. 30, л. 159.

В 1841 г. на имя Михаила Лунина пришло двадцать одно письмо, сто девяносто рублей, девять посылок. В 1842 г. — тридцать писем, семь посылок, более восьмисот рублей. Не приходится сомневаться, что отправителем в большинстве случаев была его преданная сестра.

Лунин умер 3 декабря 1845 г. скоропостижно и загадочно. В Сибири долго ходили слухи, что его убили.

Уварова узнала о смерти брата только через четыре месяца. В Пушкинском доме сохранился такой документ:

«Е. С. Уварова, Петербург, дом графини Канкриной — В. Я. Руперту, генерал-губернатору Восточной Сибири.

Милостивый государь Вильгельм Яковлевич!

Тяжкая болезнь, постигшая меня в Берлине, заставила окружающих меня долгое время скрывать горестную весть о кончине несчастного брата моего Михаила Лунина. Я только что оправилась и возвратилась в Россию, что причина, почему я столь замедлила обратиться к Вашему превосходительству с покорною просьбою не оставить Вашим начальническим распоряжением…» [288] Уварова просит все вещи и книги Лунина передать Марии Волконской, а недвижимое имущество покойного — ее мужу для последующей передачи «в пользу нуждающихся». С помощью Волконских она поставила памятник на могиле брата-декабриста.

288

ИРЛИ, ф. 187, д. 86.

Смерть брата произвела сильное впечатление на Екатерину Сергеевну. Через два с лишним года, в октябре 1848 г., она пишет своей подруге А. В. Плетневой: «Что касается меня, дорогая Саша, я не могу сказать, сколь мое сердце печально. Несмотря на счастливое возвращение Сергея (сына. — Э. П.), я не могу радоваться — мое сердце как будто лишилось этой способности. Я обвиняю себя в неблагодарности к провидению за огромные благодеяния, но как я ни стараюсь, я не могу больше ничему радоваться». [289]

289

Там же, ф. 234 (Плетнева), оп. 4, № 195.

Сама Екатерина Сергеевна признается, что это необычное для нее состояние. Ведь она лунинской породы — деятельная, энергичная, а потому и сильная. Такой она остается и теперь, хотя ей уже под шестьдесят. Чаще всего она живет в Дерпте или Берлине («Эта бедная женщина в Берлине, где ее сын надоедает Гумбольдту и всем университетским ученым своим арабским языком», — иронизировал когда-то Михаил Лунин в письме из Акатуя С. Г. Волконскому). [290]

3 апреля 1854 г. Е. С. Уварова пишет из Дерпта С. Г. Волконскому в Иркутск: «… Я живу в этом городе, куда с божьей помощью вскоре приедет моя невестка Мария, так как мой сын Александр находится в лагере со своим полком. Сын Сергей собирается держать докторский экзамен, а, кроме того, в видах экономии, вызванной расстройством нашего состояния, мы сочли нужным выбрать этот город, который предоставляет все возможности для умственного развития и где жизнь наименее дорогая». [291]

290

Письмо опубликовано в кн.: С.Я. Гессени М. С. Коган.Декабрист Лунин и его время. Л., 1926, стр. 270–271.

291

ИРЛИ, ф. 57, on. 1, № 252.