В добрый час! Гнездо глухаря (сборник)

Судаков. Что-то такое… вроде…

Валентина Дмитриевна. Все равно… Дима увлекся и забыл, все забыл, даже инструкцию руководителя. Она его к ним в дом пригласила, а это километров пятьдесят от Кракова. Они Краков осматривали два дня. Вечер, поздно, уже ночь наступает, вся группа в сборе, а Димки нет. Ты представляешь? Руководитель с ума сходит, сам не знает, что делать, а Димочка мой является на следующее утро. А?.. Я тебе чем угодно клянусь, Степа, Дима парень отличный, выдержанный, сознательный, конечно, комсомолец, общественник, а по этой части… По-моему, ему жениться пора… А теперь вот уже о самом ужасе… Написали ему характеристику о его проступке, прислали в институт, и Диму не допускают к защите диплома. Я – туда, я – сюда. «Нет» не говорят, но и «да» не произносят. Сказали: пусть защищает на следующий год. Зачем? А если и на будущий год не разрешат? Ты знаешь, меня уже и не диплом страшит, а сам Дима. Другой, совсем другой. Молодые ведь, знаешь, странные. Мрачный, колкости говорит. Даже, знаешь, злые колкости. Они, знаешь, свои личные обиды моментально на всю жизнь переносят, и уже вся наша замечательная действительность им в каком-то искривленном зеркале представляется. Степан, скажи, он действительно совершил преступление? Я, конечно, не прошу тебя нарушать закон, я бы никогда не посмела, пусть несет наказание. Степа, он совершил что-то ужасное?

Егор. Проступок, конечно, есть.

Пров. Пусть ваш сын напишет в газету.

Валентина Дмитриевна. В какую газету? Зачем?.. Это нельзя. Нельзя.

Судаков. Я сделаю, Валя.

Валентина Дмитриевна. Что?

Судаков. Я все сделаю, Валя. Твой Дима будет защищать диплом.

Валентина Дмитриевна. Степа! (Вдруг упала перед Степаном Алексеевичем на колени.)

Судаков (вскочил). Встань, Валя, немедленно встань, с ума сошла!

Валентина Дмитриевна. Прости меня, прости…

Судаков. Ты поезжай домой завтра же. Все уладится. У тебя есть деньги на билет?

Валентина Дмитриевна. Конечно. Парфен очень хорошо зарабатывает.

Судаков. Оставь свой адрес, фамилию ректора и, если знаешь, фамилию руководителя группы, которая в Польшу ездила, и когда, какого числа.

Валентина Дмитриевна (достает из сумки бумаги). У меня здесь все приготовлено. (Тихо.) Там в характеристике написано… Я сама не видела, конечно, но мне под большим секретом передали… будто Дима хотел бежать в Болгарию. Когда я об этом Диме сказала, он долго и странно на меня смотрел, потом пошел на кухню, открыл холодильник, достал пол-литра водки… Судаков. Я все сделаю, Валя.

Валентина Дмитриевна. Я хотела отнять, но он прямо из горлышка… (Закрыла лицо руками.)

Наталья Гавриловна. Валентина Дмитриевна, может быть, останетесь у нас ночевать?

Валентина Дмитриевна. Что вы, что вы!.. Степа, я и так всегда тебя помнила. Но если ты добьешься, чтобы Диме дали защитить диплом, я готова пойти в церковь, поставить за тебя свечку, чтобы тебе и твоим близким всегда, вечно было хорошо. Самое главное, чтобы Дима знал: есть справедливость. До свидания.

Все прощаются.

Да, забыла. Я привезла тебе на память нашу фотографию. (Достает.) Вот… Это мы все на лесозаготовках. Смешные. В тридцатых годах снимались. Хорошее было время, верно? До свидания.

Судаков. До свидания, Валя.

Валентина Дмитриевна уходит. Все стоят, молча рассматривают фотографию.

Пров (в стороне, тихо).

Валя, Валентина,Что с тобой теперь?Белая палата,Крашеная дверь.Тоньше паутиныИз-под кожи щекТлеет скарлатиныСмертный огонек…

(Подошел ко всем и тоже рассматривает фотографию.) Папа, а где ты?

Судаков. Вот. (Показывает пальцем.)

Пров. Какая у тебя, папа, потрясающая улыбка была.

Наталья Гавриловна. Завтра же. Не забудь. Судаков. Какой-то перестраховщик, сукин сын, от усердия напортачил. Ну, мелкая душонка, ну, тварь! Позвоню Опалихину, он распутает. Кстати, Опалихин как раз у меня в загранпоездку просился.

Входит Искра.

Искра. Пойду немного погуляю.

Наталья Гавриловна. Вот и умница. А ужинать?

Искра. Я поела. Прошка, иди, там все горячее.

Пров ушел.

Егор (жене). Много не ходи, лучше посиди в скверике.

Искра ушла. Ушел, видимо на свою половину, и Егор.

Судаков и Наталья Гавриловна остались одни.

Судаков. Покалякала бы ты с ней. Нельзя же так.

Наталья Гавриловна. Неужели ты думаешь, не говорила?

Судаков. Ну?

Наталья Гавриловна. У нее какая-то травма. Она сама не ожидала. Твердит – теперь у нее никогда не будет детей.

Судаков. К врачу своди, к невропатологу. У нас там, говорят, лучшие силы. Может, к гипнотизеру.

Наталья Гавриловна. Ты заметил, она на своей половине почти не бывает, все здесь.

Судаков. Ну когда мне замечать, Наташа…

Наталья Гавриловна. Степа!

Судаков. Что?

Наталья Гавриловна. По-моему, Георгий хочет оставить Искру.

Судаков. Как – оставить? Что же он – из нашего дома уйдет?

Наталья Гавриловна. Вполне возможно.

Судаков. Глупости! Ну какие ты глупости говоришь, просто удивительно. Как это – уйдет? Во-первых, он бы мне первому об этом сказал.

Наталья Гавриловна. Не думаю.

Судаков. Уверен. А во-вторых, это чепуха, собачья чушь. Как это тебе в голову взбрело? Искра сказала?

Наталья Гавриловна. Нет. Ты же знаешь, Искра все в себе носит.

Судаков. Откуда же?

Наталья Гавриловна. Я чувствую.

Судаков. Что значит – чувствую?

Наталья Гавриловна. Чувствую – и все.

Судаков. Ну, знаешь, Наташа, с такой чувствительностью тебя хорошо бы отправить в сейсмически опасную зону – землетрясения предчувствовать. Егор никуда не уйдет, в мыслях у него этого нет. В конце концов, он из-за меня не уйдет, он привязан ко мне, любит. Не засоряйте себе голову всякими мелочами. Все люди живут крупными интересами, мир бурлит, а тут… (Махнул рукой.) Меня нет, я отдыхаю. (Поцеловал жену, пошел к двери. Остановился.) И не чувствуй ты ничего, живи ясно, Наташа, радостно. Уж как мы живем, любой позавидует.