В двух шагах от рассвета

боль стала только сильнее.

Колючка дергалась снова и снова, не зная, не понимая уже ничего. Только страстно желая успеть. Суметь. Закончить эту пытку. И перепутанные алые нити беззвучно сгорали по всему телу, коротко вспыхивая напоследок и оставляя после себя безобразные черные лохмотья.

Внезапно в голове проснулись голоса. Вернулись, осознав, что им грозит. Шипящие, многогранные, неверящие и потрясенные происходящим. Испуганные, потерянные и какие-то oдинокие. Нет,теперь они не угрожали. Ничего не требовали, не выли больше и не жаждали крови. Они плакали от ощущения безысходности, страдали, а потом просто жалобно скулили, с каждым рывком становясь все тише, глуше, все слабее, пока, наконец, не затихли совсем.

Сто тысяч кладок. Вроде бы все... пять миллионов.

Успела.

Ева уже не кричала: тяжелым мешком падала вниз, не чувствуя ничего, кроме бесконечной боли в отсутствующих конечностях. По лицу катились быстро замерзающие на морозе слезы,и она, даже если бы захотела, даже если бы сохранила способность видеть, не смогла бы открыть глаза: ресницы намертво слиплись и закрылись навсегда. Может, оно и к лучшему: совсем не хочется знать, во что я превратилась. Зрелище было явно неаппетитным. Уши давно забыли, для чего были созданы: жаркая кровь надежно закупорила слуховые ходы, уравновесив давление внутри и снаружи,и только поэтому барабанные перепонки не смогли лопнуть. Легкие горели и разрывались от недостатка кислорода, но вдохнуть было невoзможно: грудная клетка будто разорвана пополам, и единственное, что позволяло усомниться в этом – отчаянно громко стучащее сердце.

Тук... тук... тук...

Как у него тогда, когда Слияние впервые властно взяло их обоих в оборот.

– Ставрас...

Тук... тук... тук...

Колючка всем существом почувствовала быстро приближающуюся землю.

– Ставрас...

Ева с облегчение выдохнула остатки воздуха, радуясь окончанию этих показавшихся вечностью мучений, стряхнула обрывки бессильно поникших нитей с ладоней, смахнула невидимый пепел и торжеcтвующе улыбнулась: все! Все до единой!!

Она смогла.

Справилась.

Сумела.

Выдержала!

И с улыбкой подставила окровавленное лицо первым утренним лучам.

Страшный удар отбросил ее куда-то прочь от стремительно приблизившегося склона, просто швырнул, как ребенок – надоевшую игрушку, закружил, завертел. Обнял со всех сторон каменными объятиями, с огромной силой сдавил, не давая вдохнуть,и так, будто нежную устрицу, спрятанную в гигантский раскаленный цилиндр, вновь безжалостно кинул на острые скалы. Но вместе с oщущением странного жара, нахлынувшего снаружи, как горная лава, пришло и восхитительное чувство покоя. Чувство, что так правильно,так и должно быть. А ворвавшийся в затуманенный разум умопомрачительный запах моря показался ей смутно знакомым.

– Стас... – измученно простонала Колючка, жадно вдыхая этот волшебный аромат. И инстинктивно уткнулась в каменную стенку своего нового плена, как младенец в материнскую грудь. Снова тихонько вдохнула и не смогла сдержать горькие слезы: вокруг по-прежнему изумительно пахло морем.

Ева прижалась сильнее, сливаясь,исчезая в этой каменной тверди, плавясь от идущего oт нее спокойного жара, как кусок масла на горячей сковородке. Безвольно обмякла, покорно позволяя увлечь себя куда-то вниз и в сторону, ослепшими глазами различая только смутные проблески света вдалеке. Заложенные хлынувшей некогда кровью уши давно отказались работать, но ей на миг все же почудилось, что кто-то зовет по имени.

Все равно. Уже неважно. Нет разницы, как и куда падать. И в каком виде – тоже. Пусть только эта странная оболочка,так сильно похожая на чьи-то заботливые и сильные руки, никуда не исчезает. Пусть останется до конца. В ней было хорошо и уютно. В ней было очень спокойно. Только ее не хватало для полноты этой недолгой минуты. И она очень вкусно пахло соленым морским ветром.

ЕО ветром.

Казалось, прошли долгие года, целые века с того момента, как ва попала в волшебный плен, хотя на самом деле – чуть больше нескольких секунд. Но когда-то закончилось и это чудо. два уловимый и по-летнему теплый солнечный свет куда-то пропал,исчезли смутные звуки свистящего над головой ветра, прекратились легкие хлопки за спиной. Вокруг снова похолодало. Затем вернулось ощущение падения, с резком хрустом развалилась хранящая ее каменная оболочка, снизу больно ударила внезапно выскочившая навстречу земля, а потом пришла долгожданная темнота.

Та самая тьма,из которой не бывает возврата.

ГЛАВА 19

Холод... холод... холод... черт, как же холодно!

И темно... опять темно!

Кхаш! Когда же это закончится?!

Колючка медленно открыла глаза и несколько минут пыталась понять, что же все-таки произошло. А главное – где она оказалась, каким образом и что теперь делать дальше.

Довольно скоро удалось определить, что она находится в горизонтальном положении. Иными словами: бессовестно валяется на спине с раскинутыми во все стороны конечностями и тупо пялится на ужасающе низкий каменный потолок, который на одну крохотную долю секунду стал похож на намертво приколоченную крышку гроба.

Это ощущение довольно быстро прошло. Точнее, прошло в тот момент, когда выяснилась еще одна странная вещь – вокруг было холодно. Довольно необычно для ада, не находите? Более того, холод шел и сверху, и снизу, будто ее угораздило свалиться в огромный сугроб. На лицо налипла мокрая, отвратительно холодная каша, которая, во-первых, мешала смотреть, а во-вторых – начинала быстро расползaться по щекам, бесформенными комками сваливаясь по бокам и липкой массой повисая на разметавшихся черных прядях. Превращая и их тоже в мерзкую мокрую шапку. Но, что было самым ужасным, эта форменная гадость еще и в рот норовила забраться, просачиваясь сквозь сомкнутые губы, как холодное склизкое щупальце.

ва, вздрогнув от омерзения, с приглушенным воплем подскочила на месте. Немедленно треснулась лбом о слишком низкий потолок и со стоном повалилась обратно, распластавшись, как вытащенная на берег, оглушенная багром рыбина. Такая же холодная, мокрая, судорожно хватающая ртом воздух. За то самое время, которое ей потребовалось, чтобы остановить сверкание ярких звездочек в глазах и прогнать противно пищащих птичек где-то над головой, Колючка oбнаружила сразу три абсолютно, невозможно, предательски невероятных вещи.

ДНА.

ОПЯТЬ В СНЕГУ.

И по-прежнему жива?!

– ТВОЮ М-А--ТЬ!

Идущий из самых глубин души и полный искреннего негодования вопль испуганной птицей заметался в узком пространстве тесной кишки какой-то пещеры, заставив дрогнуть ее облепленные инеем стены, и истошным воплем вырвался за пределы каменного колодца, долгим эхом загуляв в пустых горах.

Взбешенной Колючке этого показалось мало: свирепо выдохнув горячий пар, словно бык на корриде, она прямо так, с места и все ещё лежа, выдала неимоверно длинную тираду, красноречиво характеризующую всю эту жизнь с ее причудливыми вывертами. Дурацкие законы природы, позволившие хрен знает каким образом провалиться в этот идиотский мешок, вместо того, чтобы красиво расплескать мозги о камни внизу. Этот низкий потолок, тaк душевно засветивший сейчас в лоб. Эту дыру вдали, сквозь которую нагло лезет отвратительно бодрое солнце. Свою проклятую судьбу и просто фантастическую невезучесть, не позволившие привести в исполнение так тщательно продуманный план. И, наконец, весь этот гребаный мир, которому она отдала все, что имела, а он в итоге так ее обломал и не позволил даже нормально помереть!

Только когда в груди кончился весь воздух, ва опустошенно откинулась на спину и обессилено замерла, тяжело дыша и смаргивая выступившие от горького разочарования слезы.

– Это было весьма... эмоционально, – ошеломленно отозвался в ногах подозрительно знакомый баритон.
– Нет, я конечно, знал, что ты не заканчивала институт благородных девиц, но чтобы такое... знаешь, любимая, мне кажется: тебе пора избавляться от этого лексикона, потому что… если Круг когда-нибудь услышит подобные эпитеты... боюсь, у нас будет новая кейранн-сан!