В этом мире еще можно удивляться

– Лейла, да послушай ты меня!
– ору я, но тут же стушеваюсь под пристальным взглядом бывшей лучшей подруги.
– Ты можешь в это не верить, хотя, не скрою, я очень этого хочу. Лейла, мне правда… Очень стыдно… - смолкаю я. Лейла ничего не произносит, а стоит и внимательно слушает.
– Я была… Беливикс… Но даже это не оправдывает. Ты нуждалась во мне, когда меня не было рядом.

– Именно, не было, - со злой улыбкой кивает Лейла.

– Я была нужна тебе, потому что ты переживала острую боль. Боль потери любимого человека. Набу… Мы должны были тебя поддержать. Я должна была. Но я тогда… Зашлась в себе. Не видела никого вокруг. И мне стыдно, мне действительно стыдно за то, что я не сделала. Как бы я хотела исправить…

– Все бы хотели что-то исправить, - неопределенно откликается подруга. На улице светит солнце, но в нашей комнате стоит напряженная тишина и сгущающийся гнев.

– Раньше я этого не понимала, но теперь… Да, это произошло внезапно, - я не говорю о Сирениксе, не говорю об изнасиловании, ставшим отправной точкой, этим делиться не так, не в такой обстановке.
– Но я изменилась. Вернулась, можно сказать. И все осознала. Поняла свои ошибки и потому хочу попросить прощения. И прошу его. Лейла, - верю, что в моих глазах действительно отражается раскаяние, - пожалуйста, прости меня.

– Ты сама-то хоть слышишь, какой бред говоришь?
– будто косточку из-под персика сплевывает Лейла.
– Окей, ты утверждаешь, что якобы в один миг изменилась и прям все осознала. Прям все-все?
– уточняет она. Растерянно киваю, не понимая, что подруга хочет сказать.
– Тогда осознай, что тратишь мое время.

Я вздрагиваю. Неужели Лейла всегда была такой злой, или это выливается только на меня? Я невольно вспоминаю один очень важный момент. Когда мы бились в финальной схватке с Ашероном, Лейла кинулась и защитила меня. Может быть, это было сделано на адреналине, но в тот момент я поверила, что, возможно, мы снова сможем стать лучши… Но я ошиблась.

– Хочешь, я скажу тебе, зачем ты извиняешься именно сейчас? Почему ты якобы все поняла?
– вдруг говорит Лейла.
– Тебя бросил Ривен, вот тебе и хочется излить душу. А у нас все заняты своими делами, не так ли? Уж прости, но ты мешаешь мне быть счастливой, - смеется она.
– Я не люблю людей, которые ноют. Хватит себя жалеть. Ты хочешь, чтобы я тебя простила? Окей, я тебя прощаю, - вдруг говорит подруга.

Я застываю. В чем подвох? Я не могу думать так быстро, как она. Я не могу схватить ее мысль.

– Правда? Ты прощаешь меня?

– Правда. Все. Теперь я могу идти?
– нетерпеливо спрашивает она.

– Лейла, погоди, я…

– Во-о-от! О чем я и говорила. Да плевала ты на мои чувства, - вдруг как-то зло улыбается Лейла.
– Что, завидно? Конечно, когда у другой все хорошо, невольно хочется так же. Вот ты и лезешь ко мне. И прощение ты просишь не потому, что хочешь, чтобы я простила тебя. Ты хочешь, чтобы я бросилась и пожалела тебя бедненькую. Нет уж. Помнишь, что ты мне сказала, когда я в очередной раз обратилась к тебе в бесполезной попытке поговорить по душам?
– я качаю головой, мне хочется закрыть уши, но Лейла наступает.
– Ты сказала, чтобы я тебе не мешала. Чтобы перестала распускать сопли, жалеть себя и начала жить нормальной жизнью. Все оправляются. Да, так ты и говорила. Так почему же, когда дело касается тебя, ты не можешь применить все это?

– Лейла… - меня трясет.
– Я не заслужила этого!

– Серьезно? Не заслужила? А по-моему, очень даже, - замечает она.
– Сотни людей с этим живут.
– Перестань вести себя как чмо. Подбери сопли, поиграй на каком-нибудь инструменте. Перестань уже быть тряпкой. На тебя смотреть лично мне противно и тошно. Ты поддержки хотела? Так вот, я тебе скажу: ты сама виновата. Честно, я даже жалею Ривена. Надеюсь, что он найдет кого-то лучше тебя.

– Ты правда так считаешь?
– спрашиваю я со вздохом.

– Ага, - кивает Лейла.
– Ты тупо жалеешь себя. У меня умер жених, с которым мы почти сыграли свадьбу. И ничего, я же жива. А тебя элементарно бросил парень. Сходи там в свое музыкальное кафе, садь за пианино, займись делом, но только, ради Дракона, перестань ныть. Это мое мнение по данной ситуации. А вообще… Твоя жизнь. Хочешь ныть и страдать - страдай. Может, кто-то на это купится, - пожимает она плечами.

– А мне все равно. Ривен - молодец, хоть до него доперло. А ты… Да мне даже говорить с тобой противно. Возьми себя в руки и докажи, что чего-то стоишь. Вот когда станешь более адекватной, тогда, может быть, и поговорим с тобой. А сейчас я ухожу. Все. Мое время истекло. Но если тебе легче, то я давно простила тебя. Просто поняла, что некоторые люди не стоят моих нервов, - щелчок, я не успеваю даже что-то сказать, когда Лейла испаряется.

И тут меня прорывает. Я сажусь на диван, обхватив колени руками, и плачу, плачу, потому что отчасти Лейла права, но она не знает, что я действительно… Хочу, чтобы она простила меня. И отчетливо осознаю, что это значит - быть никем для самых близких людей.

========== Стелла. Чаепитие с Баттерфлаикс ==========

Стелла в облегающих кремовых брюках и коротком золотистом топе, под воздействием мощного заклинания невидимости, вычитанного неделю назад, прилипла к огромному окну кабинета мадам. Два дня попотеть в школьной лаборатории - и готово специальное зелье. Выпить его - и всем телом можно спокойно прилипать ко всем твердым поверхностям, ползать по стенам и стеклянным небоскребам и не оставлять следов от ладоней. Мификс от этой идеи пришел в бурный восторг и даже закидал подругу земными комиксами про какого-то парня в красно-синем костюме, который мог лазить по стенам, выпускать паутину из рук, словно паук, и летать на ней. “Человек-Паук”, как его назвал сирин, спасал земной город Нью-Йорк от преступников, мутантов и прочих нехороших личностей. Стелле это особо интересно не было, а вот Мификс, вдохновившись, радостно рассказывал ей о паучьем чутье Питера Паркера.

Он и сейчас жужжит где-то над ухом, но, кажется, уже треплется о Дедпуле - безумном наемнике с возможностью регенерации.

– Господи, да из тебя бы вышла просто замечательная супергероиня, куколка!
– верещит Мификс, с визгом носясь вокруг.

– Заткнись, я на тебя еще в обиде, - Стелла собрана, напряжена и сильно раздражена тем, что не так давно произошло.

– Так ведь уже неделя прошла!
– замечает Мификс.
– И потом, разве тебе не понравилось?

– Понравиться-то понравилось… - сквозь зубы отвечает Стелла.
– Вот только это было не по моей воле.

Мификс строит удивленное лицо, а фея света закатывает глаза. То, что было с птицей, хочется забыть, как страшный сон. То, что она совершила… Стелла и сейчас вздыхает. Где она упустила момент? Где позволила одурманить себе голову? Где попала под чары сирина? Секс с любой, неважной какой трансформацией - это не секс. Это выше, глубже, больнее. Это то, что сводит с ума, то, чего и не может желать женщина. Что женщина - мужчина протянет ноги лучше всякой шлюхи под любым превращением.

Шлюхи.

Которой она и стала.

Стелла скрипит зубами от злости. Вина стучит в висках, отдается в голове, выглядывает из глаз каждого человека, с чьим взглядом встречается украдкой принцесса Солярии.

Стелла, может быть, и не чужда мужскому вниманию, ловит на себе комплименты и восхищенные взгляды, может быть, даже любит пофлиртовать, но не ложится под каждого парня, обратившего на нее внимание. Никогда. Стелла верна Брендону, Стелла верна одному человеку. С ним фея и стала женщиной, с ним была в свой первый раз и изменять не собиралась. Как и он.