В этот раз в следующем году

Он не мог дать этому определение, но не хотел останавливаться. Вместо этого, он отвечал на ее поцелуй, скользя по ее губам и нежно обнимая. Он сдерживал себя, моля о большем. Все должно было происходить не так быстро, пусть даже он и хотел чувствовать ее обнаженное тело под своим.

От этой мысли ему стало еще труднее. Словно прочтя его мысли, она приоткрыла рот, приглашая его сделать то же самое и пустить в ход язык. Ей не пришлось просить дважды, он, не задумываясь, сделал это. Природа взяла верх. Он просто сдался.

Он усилил хватку, его руки опустились по ее спине к карманам джинсов. Он глубоко засунул пальцы, чтобы прижать ее к себе. Она поерзала, подталкивая его к большему, и обвила руками его шею, одной ладонью обхватывая затылок. Ее пальцы ласкали его там, а язык скользил вокруг его языка.

Жар между ними усилился, переходя в туман, сотканный из похоти и неизведанности. Он не ожидал этого, никогда не ожидал, что встретит ее, но будь он проклят, если спросит о происходящем, или остановится, чтобы понять, что именно происходило. Ведь именно это делало его живым.

Клубок нервов в основании его позвоночника сжался, желая большего. Как же близко она была, должно быть даже чувствовала, как наливался желанием его член, как он увеличивался, твердел. И когда она прижалась к нему и выдохнула у его губ, он получил свой ответ. Он впился пальцами в ее попку, желая сорвать джинсы и прикоснуться к ее коже.

Затем поцелуй изменился, превращаясь в неистовый, жадный, он сильнее прижимался к ее губам, движения его языка стали лихорадочными. Его мысли мчались со скоростью света, но он не мог уловить их смысл. Все, что он знал, был этот поцелуй, и их переплетенные тела. Он хотел ее. Она хотела его. Он чувствовал это. Он улавливал этот аромат.

Он вытащил руки из ее карманов, и приподнял край ее футболки. Когда прикоснулся к ее обнаженной коже и расстегнул лифчик, ее плечи напряглись, и она сделала один шаг назад.

Этого было достаточно.

Она не готова отправиться в это путешествие. Не сейчас. Не с ним.

— Прости, — пробормотала она, возвращаясь к плите и вилке, когда подняла ее, у Бренны руки тряслись. — Я не понимаю, почему это вообще показалось хорошей идеей.

Он прочистил горло, заставил притихнуть эрекцию, хотя напряжение в помещении удерживало его на взводе, а кровь кипела. Он сжал губы.

Вилка опять звякнула, и она положила ее на стол.

— Думаю, мне стоит перенести свои вещи из гостиной и переодеться во что-нибудь чистое. Может, постираю эти, если это не проблема.

— Стиральная машинка и сушилка в кладовке за этой дверью. — Он кивнул в сторону выхода из кухни, хотя она по-прежнему смотрела на сковороду с беконом, а не на него.

— Спасибо, — ответила она, ее голова была опущена, когда она выходила из кухни, а он остался стоять на месте раздумьях, как после этого они должны были прожить оставшуюся неделю.

Глава 6

Ой. Ой. Что вообще это было?

Что было с ней не так? Что она сделала? Где были ее мозги?

Почему этот поцелуй должен был быть не таким, как все остальные? И с кем? Диллоном Крейгом — мужчиной с ношей, которая была ей не по силам?

Мужчиной, которого по желанию бабушки она даже не должна была знать.

Привалившись к двери, Бренна прижала пальцы к своим губам, к груди и крепко сжала бедра, но все еще чувствовала его. Она чувствовала его всем телом, с каждым вдохом ощущала его аромат и вкус, когда скользила языком по губам.

Черт возьми, она не имела права целовать мужчину, в постели которого спала!

Отношения между ними и без того были напряжены. Теперь все станет еще хуже. Она должна найти способ добраться до бабушки. И тогда она задумалась, что подумала бы она, если бы узнала, где Бренна укрылась от бури?

Импульсивно она схватила телефон с прикроватной тумбочки. Батарея была разряжена, как и сказал Диллон. От этого ей стало немного легче. Он не соврал ради того, чтобы удержать ее здесь. Но ему и не нужно было врать, или все-таки нужно было, когда она явно была готова на авантюру.

Она плюхнулась на середину кровати и уставилась в потолок. Затем нахмурилась. Как и в доме бабушки, у Диллона над постелью был вентилятор. Лопасти неподвижно висели, кончик каждой был резной, и дата сливалась с затейливым узором. Каждая лопасть была украшена одинаково. Но даты были разными, а у основания лампы были вырезаны все даты, которые были ранее две тысячи седьмого года.

То, что она утром увидела в амбаре Диллона, не оставило сомнений, что свою работу он выполнил. Когда она неустанно задавала ему вопросы, то ее сердце разрывалось от его загнанного взгляда, и это все, что имело значение. Но теперь, она хотела знать, что же значат даты. Вряд ли он расскажет ей хоть что-то после поцелуя.

Ее мозги, наверное, немного подморозило. Другого объяснения просто и быть не могло. Она не целовалась с незнакомцами. Она не подстрекала, не бросала вызов и не позволяла им разрешать ей извиваться вокруг них. И, нет, она не совсем извивалась вокруг него, но Боже, она так хотела этого.

Бренна прижала оба кулака ко лбу и застонала. Она была завалена снегом с мужчиной и зависела от его гостеприимства, но не прошло и двенадцати часов, как она сошла с ума. Застряла в этой замороженной истории. Время, проведенное в снежном плену, стало причиной ее странного поведения.

Если не считать того, что она в это не верила. Диллон был причиной ее поведения. То, что ее к нему тянуло. Ей было интересно, кем он был, и почему бабушка держала информацию о нем в секрете. Она испытывала сочувствие к тому, через что ему пришлось пройти за границей, и чего ему стоило вернуться в цивилизованный мир. Ей был интересен смысл его творений. А теперь и поцелуй.

Ох, и этот мужчина умел целоваться. Тыльной стороной ладони она прикоснулась к губам, ощущая его прикосновения и то, как кололась его щетина, чувствовала мышцы его шеи и плеч, кончики коротко стриженых волос, жар его рук.

Честно говоря, ей не хотелось его останавливать. Прикосновение его кожи к ее, его пальцев к ее лифчику шокировали, и она замерла — неподвижными стали ее спина, плечи, наклон головы. Почему такая ее реакция не отпугнула Диллона?

Но что сделано, то сделано, не могло и речи быть о том, чтобы прятаться в спальне все ее пребывание здесь. Во-первых, не она одна увернулась и сбежала, когда обстановка накалилась. Во-вторых, она умирала с голоду.

Она села, поднялась с постели и схватила большую сумку, чтобы разобрать вещи. Выбрала другую пару джинсов и красный рождественский свитер, который бабушка связала ей в прошлом году. Пряжа была из мягкого шелковистого мохера, а оттенок идеально подходил к ее цвету волос, кожи и глаз.