В этот раз я родился… или Путешествие Души. Часть первая

Хотя после сеульского обследования, как помнит мой уважаемый читатель (см. введение), то, что со мной происходит, назвать болезнью вряд ли возможно. Кстати, о моём состоянии напишу вторым или третьим номером, а пока про собаку.

Доктора всех мастей и учёных степеней, а также просто хорошие люди всячески советуют мне побольше гулять для здоровья, тем более что под боком море, да какое (всего пятьсот метров – и ты на берегу Амурского залива).

Я это прекрасно понимаю и благодарен всем этим добрым людям за заботу о себе. Но заставить себя пойти гулять на эту шикарную природу сложно, во-первых, лень… и не надо меня учить, я и так знаю, что лень – это от страха, а во-вторых, я плохо себя чувствую, и идти не хочется (в общем-то, тоже от страха).

Вытягивает меня гулять жена, спасибо ей за это.

Вот однажды мы идём с ней, гуляем, уже возвращаемся, и от этого у меня улучшается настроение (наконец-то можно будет печально поваляться на диване). Я и говорю тут, философски-мечтательно и с надеждой: «Вот если бы у нас была собака, то с ней надо было бы гулять обязательно, хочешь не хочешь, вне зависимости от страхов и самочувствия». И дальше повторяю свою коронную фразу про собаку и мою пенсию.

Жена как мудрая женщина, да и красивая тоже, на это мне отвечает (с весёлой издёвкой, конечно): «Слушай, а давай я буду у тебя вместо собаки? Давай ты будешь каждый день по два раза меня выгуливать». Ей, похоже, очень нравится эта идея своей оригинальностью. Уточнив у меня некоторые подробности из собачьей жизни, она начинает развивать свою предыдущую мысль, повышая градус весёлого издевательства.

Она говорит, что если я не буду её выгуливать, то она начнёт мне мстить по-собачьи: разбрасывать мои вещи, не приносить тапочки, а в отдельных случаях даже гадить в них.

Такой поворот меня явно обескураживает. Вместо поддержки и сочувствия по двум причинам: отсутствие собаки и оправдание лени – я получаю полный облом.

Но делать нечего, приходится подключаться к этому шутливому разговору и дальше развивать идею. Теперь мы вместе, наперебой, представляем, как жена в качестве собаки будет жить в нашем доме.

Коврик мы ей постелем у входа. Обсудили, как она будет цокать когтями по ламинату и обслюнявливать казённые диваны.

Тут, правда, мы упираемся в одно серьёзное препятствие: жене в собачьем обличии придётся есть мясо, а мы ведь уже давно его не едим (если мой читатель помнит). Ну что же, ладно, эту проблемку решаем замять, за отсутствием решения.

Дальше в подробностях проговариваем, как я буду её выгуливать. Поводок не будем использовать, в том числе и потому, что все вопросы с размножением мы с ней, я надеюсь, уже решили давно.

Я рассказываю, как она будет выбегать на природу после душной и надоевшей квартиры, нарезать радостно круги вокруг меня и с наслаждением метить территорию.

Обсудив со смехом ещё несколько деталей собачьей жизни, мы возвращаемся домой, а я понимаю, что отговорки не пройдут и жена всё равно меня переговорит и перешутит. Надо смириться, и потом, с женой мне действительно гулять всё-таки интереснее, чем с собакой.

Ну что же, с четвероногим другом пока всё. До пенсии он мне не светит, и дальше это слово уже не «раскрутишь». И теперь для продолжения опробования пера нужно придумывать ещё какое-то, но не сейчас, не сегодня, устал.

На следующий день написалось следующее.

На работу я еду на автобусе, на микроавтобусе…

Тут после некоторой паузы, которую нужно выдержать, как в «правильной» драме, замечу: не на простом автобусе, а на персональном.

Всё! Жизнь удалась, ведь мало кто ещё может похвастаться, что ездит на работу на персональном автобусе. Но ещё больше тешит самолюбие осознание того, что автобус – это потому, что в этот день просто сломался персональный внедорожник «Лексус», ну и за мной прислали этот самый персональный автобус.

Дорога до работы из нашего пригорода под названием Санаторная занимает не больше сорока минут. Для тех, кто живёт во Владивостоке, последняя фраза вызывает большую радость, а для остальных объясню. Более года уже Владивосток представляет собой одну большую стройку и одну не меньшую пробку. Действительно, к сентябрю двенадцатого года будут построены новые и отремонтированы старые дороги, строятся великолепные мосты через бухту Золотой Рог и залив Петра Великого. Перекопан весь город, меняют коммуникации, тротуары. Город последнее время реально преображается. Но пока всё это строится, владивостокцы терпеливо стоят в многокилометровых пробках. Дорога до работы раньше могла занять и час, и два, и четыре.

Но вот буквально месяц назад строители сдали отдельные участки дороги, что привело к великолепному результату. Время проезда до работы существенно сократилось.

Надо же, но несколько последних предложений очень напомнили мне передовицу какой-нибудь местной газеты. Но уж ладно, как получилось.

Погода сейчас стоит великолепная. Морозно, но солнечно. Поэтому после получасовой поездки на персональном автобусе я приезжаю на работу в очень приличном настроении.

Это хорошо! И вот я, почти великий руководитель, поднимаюсь на второй этаж в свой кабинет. По поводу моей великости надо оговориться: мне часто напоминают об этом мои подчинённые. Я смущаюсь, иногда краснею и отнекиваюсь (тут вспоминается известная сцена из «Ревизора», но нет-нет, это не про меня, я точно не такой – я справедливый, добрый и в меру требовательный руководитель).

И вот весь такой я вплываю в приёмную. Лучезарно улыбаюсь и здороваюсь с секретарями и помощниками. В ответ получаю не менее лучезарные и вполне искренние, надеюсь, улыбки и приветствия.

Захожу в кабинет. Оценочно оглядываю его. Хорошо, всё убрано и чисто. На столе аккуратно лежит папка «На подпись» приятного синего цвета с моей фамилией и двуглавым орлом. Не сильно толстая с утра, и это ещё больше поднимает настроение. На столике рядом стоят на большом блюде неизменные фрукты: бананы (две штуки), груша, яблоко и хурма (тут, кстати, во Владивостоке, все фрукты китайские и сильно по вкусу отличаются от московских). Кроме того, в пиале – мои любимые орешки. Секретарь знает своё дело.

Письменный стол раскинулся примерно посередине кабинета, перед ним распластан большой, красивый ковёр. В результате читателю нетрудно догадаться, что любой посетитель, входя ко мне в кабинет, попадает на ковёр в прямом и переносном смысле этого слова.

Ладно, сажусь за стол и начинаю подписывать документы. Нет, неправильно. Сначала читаю, а потом уже подписываю. Если что-то неправильно, я сам правлю документ или отправляю его на доработку (я надеюсь, читатель помнит про мою великость).

Теперь хочу описать стол. Если раскинуть руки моего могучего организма, то от края до края всё равно не дотянуться, в ширину он, конечно, поуже, но тоже не маленький. На столе разложено очень много текущей документации, которую я периодически (раз в два или три месяца) сдвигаю в урну, удачно расположенную под столом. Сверху стоит не менее могучий, чем я сам, монитор в полстола. Преимущество такого монитора в том, что тексты на нём можно читать без очков – это бережёт начальственное зрение, а других преимуществ нет.