В Флибустьерском дальнем море

– Надо разбегаться в разные стороны!
– перекрыл общий гвалт голос Рдецкого.
– Всех не переловят, и хоть кому-то удастся спастись!

– Ни в коем случае!
– возразил ему Славик.
– Нас тут тридцать мужиков, неужели мы не сможем оказать сопротивление?

– Какое сопротивление?
– выкрикнул Лудицкий.
– Нас тут всех перебьют!

– Тогда надо отослать женщин и детей, а один десяток прикроет их отход, - предложил Славик.

Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из наших мужичков согласился войти в число этой десятки! Они были готовы броситься в бегство первыми, но тут неожиданно грянул знакомый голос:

– Отставить!

Во всеобщей сумятице никто и не заметил, как среди нас объявился Кабанов в сопровождении одного из своих бойцов.

– Всем слушать команду!
– В голосе Сергея звенел металл.
– Мы захватили пиратскую бригантину. Сейчас она укрыта в бухте, километрах в восьми отсюда. Это два, от силы два с половиной часа ходьбы по лесу. Всем организованно и без паники двинуться на корабль! Проводник и ответственный за марш - Грушевский. Он указал на своего спутника.
– Его заместитель - Чертков. Выступить немедленно, никому не отставать, в дороге соблюдать осторожность! Самые крепкие мужчины понесут детей. Вопросы есть? Нет? Тогда вперед! Я прикрою отход.

Он забрал у Славика автомат, парой слов пресек все возражения и взглянул на нас так, что мы без дальнейших слов и проволочек поспешили выполнить его приказания. Мы торопливо двинулись к противоположному склону, уже на ходу вытягиваясь в колонну.

Сергей с полминуты стоял позади, глядя нам вслед, а потом повернулся и решительно двинулся навстречу пиратам.

Через некоторое время сзади защелкали выстрелы. Порою они звучали часто, порой замолкали на некоторое время, снова гремели и умолкали опять. В эти моменты мы понятия не имели, жив ли еще Кабанов, а только шли и шли по бесконечному лесу к ожидавшей нас бригантине.

Потом позади нас окончательно и бесповоротно воцарилась зловещая тишина...

35. ИЗ ДНЕВНИКА КАБАНОВА

...К сожалению, это не решало главного. Я отнюдь не был уверен в успехе нашей авантюры, и люди по-прежнему оставались в лагере на горе. Надо было как можно скорее привести их сюда и со спокойной душой убраться с острова, пока нас не перехватил фрегат. Да, мы могли бы встретить его залпом, даже повредить, но потопить этими пушками даже такие лохани достаточно трудно. А это означало одно: дело кончилось бы неизбежным абордажем, и исход его был предрешен заранее.

Все решали быстрота и удача. Я решил отправиться за людьми сам. С собой я взял только Гену - он был единственный, кто знал кратчайший маршрут. Да нас и было не настолько много, чтобы мы могли передвигаться крупными группами. С другой стороны, нельзя было полностью исключить возможность по дороге встретиться с пиратами, и посылать Гену одного я не рискнул.

Добрались мы благополучно, но, как выяснилось сразу же, буквально в последний момент. Флибустьеры уже карабкались на вершину, и было их на сей раз больше полусотни. Наши горе-вояки не имели мужества встретить их достойно, а сплотить их Славик не сумел. Впрочем, нам сейчас было не до боя. Главная задача заключалась с ином - спасти как можно больше людей. Нам осталось лишь немедленно отступить, оставив минимальный заслон против подступившего вплотную противника.

Положиться на ополченцев я не мог. Рдецкий тоже отпадал. Оставались мы трое, но один из нас должен был повести людей к кораблю. Я на секунду заколебался, подумал, кого из ребят оставить с собой, но карабин был на бригантине, а автомат тольео один. Поэтому я приказал уходить всем. Ни Славе, ни Гене не хотелось этого, однако приказ есть приказ.

У меня был автомат с парой связанных магазинов, четыре десятка патронов россыпью, да револьвер. Хотелось верить, что один "калашников" стоит полусотни мушкетов, и я смогу задержать пиратов хотя бы на полчаса. Большего и не требовалось. Два, а то и три километра - достаточная фора при разделяющем корабль и гору расстоянии. Тем более, что подгоняемые страхом пассажиры будут спешить изо всех сил.

Я не собирался записываться в покойники. Правила войны тоже совершенствуются со временем, и стоило сыграть в игру по тем, что будут приняты в конце двадцатого века.

До противника оставалось полторы сотни метров, когда я залег на заранее выбранной позиции, перевел автомат на одиночную стрельбу и привычно поймал на мушку рослого загорелого головореза, чуть опередившего других.

Четырнадцатью патронами я свалил тринадцать нападающих, и лишь тогда остальные сочли за благо отступить, скрыться в кустах. Все это заняло минуту, от силы полторы, и сидеть здесь мне оставалось до безобразия долго.

Понесенные пиратами потери невольно заставили их призадуматься. Даже самым глупым из них стало ясно, что взять вершину нахрапом у них не получится. Какое-то время они покорно сидели в кустах, прикидывая дальнейшие действия. Воспользовавшись паузой, я дозарядил магазин и не спеша покурил. Изредка то один, то другой смельчак пытался высунуться, оценить обстановку. Я им не мешал. Одним больше, одним меньше - существенной разницы не было. Моей задачей было задержать флибустьеров, а убивать их при этом или нет, это уже детали. Лично я не возражал против нейтралитета минут на тридцать, а там бы со спокойной душой мог отправиться восвояси, но противник решил иначе.

Их тактика не блистала оригинальностью, но придумать что-то лучшее было трудно. Сразу две группы направились в обход с флангов, в то время как часть пиратов осталась на месте, изредка постреливая в мою сторону.

Я не отвечал, экономил патроны. Лишь когда вконец обнаглевшая парочка попыталась подобраться ближе, я двумя выстрелами уложил обоих. Увлекся, выстрелил в приподнявшегося разбойника и промахнулся.

Полчаса уже миновало, но отходить стало опасно. Надо было прежде отвадить пошедших в обход, и я вогнал в магазин три недостающих патрона, незаметно покинул позицию и переместился влево.

К тому времени пираты почти успели завершить маневр. Передним оставалось до вершины каких-то семьдесят метров, но несколько прицельных выстрелов и четыре новых трупа мигом умерили их пыл и заставили отступить. Я сразу же бросился в другую сторону.

На этот раз мне повезло гораздо меньше. Я не успел добежать, как сразу три пирата оказались на гребне прямо передо мной, и три мушкетных ствола уставились в мою сторону, готовясь изрыгнуть смертоносный свинец.

Я опередил их на какую-то долю секунды. Очередь с бедра почти в упор срезала всех троих. Я подскочил к гребню и едва не столкнулся с карабкающимся наверх подкреплением. Четверо были совсем рядом, еще трое порядком отстали на крутом в этом месте склоне. Выстрелы предупредили их о моем приближении, и сразу двое ближайших флибустьеров пальнули в меня из мушкетов.

Меня спасло только то, что в конце семнадцатого века стрельба еще не была искусством и оставалась прелюдией к рукопашной. Будь моим противником кто-либо из моих современников - и мне не пришлось бы записывать в дневник воспоминание об этом бое. Одна из пуль просвистела совсем рядом, а, когда я одной короткой очередью срезал двоих, стоящих слишком близко друг к другу, еще одна пуля ударила меня в левую руку в районе локтя.

Инстинктивно я бросился в сторону, упал, откатился подальше. Затем двумя короткими - по два патрона - очередями убрал обоих уцелевших ближних, вновь перевел автомат на одиночную стрельбу, но последняя троица, не дожидаясь своей порции свинца, сломя голову мчалась вниз. Стрелять вдогонку я не стал.