В глубь времен

Он вошел в отделение Переводчика, открыв перед этим шесть дверей, чтобы найти нужную, и отвечая только нервным жестом на вопрос: "Что вы желаете?" Наконец он остановился в узкой комнате, у противоположной стены которой стояла раскладушка с шерстяным матрацем. Сбоку возвышалась консоль, заполненная экранами, кнопками, рычагами, окулярами, микрофонами.

Перед консолью стояло кресло на колесиках, и в этом кресле восседал Дюкос, филолог из Турции. Даже сидя, он производил впечатление человека чудотворной силы. Кресло исчезало под огромной массой мышц его бедер. Он, казалось, был способен пронести на своей спине лошадь или быка, или обоих одновременно.

А в теле борца заключался разум гения. Именно он создал мозг Переводчика. Американцы не поверили ему, европейцы не смогли этого сделать, русские не доверяли, а японцы взяли его к себе и дали ему все необходимые средства. Переводчик на МПЭ-2 был по счету двенадцатым экземпляром, запущенным в течение трех лет, наиболее усовершенствованным. Машина владела семнадцатью языками, а Люкос знал их в десять, а то и в двадцать раз больше. Он был гением в языкознании, как Моцарт — гением в музыке. Встретившись с новым языком, он по единственному документу, одной посылке, позволяющей сравнение, был способен всего через несколько часов постичь всю архитектонику языка и принять его лексический запас как родной. Но и он спасовал перед языком Элеа.

В его распоряжении имелись два образца для работы: поющий куб и другой предмет, по размерам не больше карманного словарика. На одной из его плоских сторон высвечивалась пленка, покрытая регулярными линиями. Каждая линия состояла из цепочки знаков, которые напоминали письменность. Объемные изображения, представляющие людей в действии, не давали повода считать этот предмет аналогом иллюстрированной книги.

— Ну и? — требовательно спросил Симон.

Люкос пожал плечами. Вот уже два дня он рисовал на записывающем экране Переводчика группы знаков, которые не имели ничего общего друг с другом. Странный язык, составленный из абсолютно разных неповторяющихся слов.

— Здесь есть что-то, что ускользает и от меня, и от нее, — пробормотал он, похлопывая мощной рукой по панели машины, и вставил цветную палочку в музыкальный куб.

На этот раз заговорил-запел мужской голос, и появилось лицо мужчины, гладкое лицо, без бороды, с ярко-голубыми глазами, черные волосы падали до плеч.

— Решение может скрываться здесь, — объяснил Люкос. — Переводчик записала все палочки, их сорок семь. Каждая состоит из тысячи звуков. Письменность включает более десяти тысяч различных слов, если это слова!.. Когда я закончу вводить их в машину, нужно будет, чтобы она их сравнила одно за другим и по группам, каждый звук и каждую группу звуков, до тех пор, пока она не найдет общую идею, правило, дорогу, что-то, на что можно опираться. Конечно же, я ей помогу, разрабатывая ее гипотезы и предлагая свои. А эти изображения помогут нам обоим…

— И сколько времени вам потребуется, чтобы получить результат? — тревожно спросил Симон.

— Может быть, несколько дней… Может быть, несколько недель, если мы завязнем.

— Она умрет! — крикнул Симон. — Или сойдет с ума! Нужно добиться успеха сию же минуту! Сегодня, завтра, через несколько часов! Потрясите вашу машину! Мобилизуйте всю базу! Здесь достаточно техников!

Люкос посмотрел на него, как Менухин посмотрел бы на кого-то, кто попросил бы его "потрясти" его Страдивариуса, для того чтобы скрипка играла "быстрее" и "престиссимо" Паганини.

— Моя машина делает то, что она умеет, — ответил он. — Она нуждается не в техниках, ей нужны мозги…

— Мозги? Но нигде в мире вы не найдете места, где было бы собрано столько мозгов! Я сейчас попрошу немедленного собрания Совета. Вы изложите ваши проблемы…

— Это маленькие мозги, господин доктор, это слишком маленькие человеческие мозги. Потребуются века дискуссий, прежде чем прийти к общему мнению о значении одной запятой… Когда я говорю о мозге, я думаю о ней, — он снова погладил край консоли, — о ней и ей подобных.

* * *

Через антенну МПЭ-1 на весь мир пошел сигнал SOS. Симон просил помощи у самых мощных вычислительных центров мира.

Вскоре отовсюду пришли ответы. Все имеющиеся в наличии вычислительные машины были предоставлены в распоряжение Люкоса и его команды. Но те, которые имелись в наличии, оказались явно не самыми лучшими. На использование мощных и быстродействующих были получены только обещания. Как только будет свободная минутка между двумя программами, сделают все возможное, что только в их силах и т. д.

Симон попросил установить три камеры в комнате Элеа. Одну он направил на аппарат переливания крови, чтобы она транслировала, как физиологический раствор — единственный и последний источник питания — перетекает в это неподвижное тело. Вторую камеру направили на лицо с закрытыми глазами и впалыми щеками, а третью — на трагическим образом похудевшее тело.

Через антенну МПЭ-1 эти изображения посылались к людям. Он заговорил:

— Она скоро умрет. Она скоро умрет, потому что мы ее не понимаем. Она умирает от голода, и мы ничего не можем сделать, потому что мы ее не понимаем, когда она нам говорит, чем мы можем ее накормить. Она скоро умрет, потому что те, кто мог бы нам помочь разобраться в ее языке, не хотят предоставить ни одной свободной минуты драгоценного времени вычислительных машин, которые заняты тем, что сравнивают уровень прибыли от продажи гвоздя с восьмигранной шляпкой с прибылью от продажи гвоздя с шестигранной шляпкой, заняты тем, что сравнивают или подсчитывают, кто больше, в зависимости от пола, возраста и цвета кожи, покупает носовых платков! Посмотрите на нее, посмотрите на нее хорошенько, больше вы ее не увидите, она скоро умрет. Мы мобилизовали огромные мощности, огромный интеллектуальный потенциал, чтобы вызволить ее из многовекового сна, а потом убить. Как нам должно быть стыдно!

Он помолчал одно мгновение, потом мягко, но безнадежно добавил:

— Как нам должно быть стыдно…

* * *

Джон Гартнер, руководитель фирмы "Межконтинентальная Механика и Электроника" увидел эту передачу по своему специальному каналу, когда находился в воздухе, где-то между Детройтом и Брюсселем. Он раздавал инструкции своим сотрудникам, которые его сопровождали, и тем, кто издалека принимал их кодированный разговор. Пролетая в тридцати тысячах метрах над Азорскими островами, он завтракал и только что приступил к яйцу всмятку, запивая его апельсиновым соком и виски.

— Этот парень прав. Нам будет очень стыдно, если мы ничего не сделаем.

И он приказал немедленно передать в распоряжение МПЭ все самые большие счетные устройства своего треста. У него их было семь в Америке, девять в Европе, три в Азии и одно в Африке. Ошеломленные сотрудники изложили ему, какие чудовищные накладки это может внести в деятельность фирмы. Потребуются многие месяцы, чтобы затем привести все в порядок. И возникнут такие дыры, которые невозможно будет залатать.

— Не страшно, — ответил Гартнер. — Вам будет стыдно, если мы ничего не сделаем.

Он действительно испытывал чувство стыда, но, будучи умным и деловым человеком, он тут же оповестил весь мир о своем решении. Результаты не замедлили сказаться: акции "Межконтинентальной Механики и Электроники" поднялись на семнадцать пунктов. Началась цепная реакция роста популярности и продаж изделий ММЭ.

Но самое главное — мощнейшие мировые тресты, научно-исследовательские центры, университеты, министерства, даже Пентагон и русская госбезопасность дали знать Люкосу, что в следующие часы электронные вычислительные машины отдаются в его распоряжение. Только чтобы он немного поторопился, если это возможно.