В году тринадцать месяцев

— Да ты, оказывается, у нас все видишь и все замечаешь, — сказал я. — Ты, оказывается, совсем взрослая. Сколько же тебе лет?

— Шесть, только шесть. И больше нисколько.

— А помнишь, как на этот вопрос ты отвечала полгода назад?

— Как?

— Я спросил: «Сколько тебе лет, Аллочка?» А ты ответила: «Полшестого».

Аллочка засмеялась. Она теперь понимала разницу между определением времени на часах и годами, прожитыми человеком.

— Надо было сказать пять с половиной, да? Знаю, знаю. Я теперь запростяк все знаю, без придумов.

Ее уверенность в себе развеселила меня еще больше.

— А совсем недавно, — сказал я, — ты не умела как следует построить фразу. Где-то у меня записан один твой разговор с бабой Валей. Очень смешной. Ты так рассмешила бабушку, что она сказала: «Ой, умереть можно». А ты ей на это ответила: «Не прошло еще лет умереть».

— Какие вы старенькие оба, — заметила Леля. — У вас уже появились общие воспоминания.

— Да, — согласился я, — появились, — и, похлопав по лопаткам девочку, добавил: — А ну-ка, выпрямись и ходи прямо, не сутулься.

— Ничего не можем с ней поделать, — сокрушенно пожаловалась мама Рита. — Были у врача, он назначил лечебную гимнастику три раза в неделю. Но она не хочет выполнять его указания, говорит: «Хочу быть похожей на дядю Эя».

— Ты это брось, барышня. Я неподходящий для тебя пример. Девочке это не идет, — сказал я. — Мы потихоньку начнем тебя выпрямлять, чтобы ты могла потом стать моряком, химиком или балериной.

— Нет, балериной я передумала. Я хочу летчиком. Летчиком-испытателем.

— Да? — удивились мы все. — А где ты познакомилась с профессией летчика-испытателя? Где узнала об их существовании?

— В капустнике.

— В каком капустнике?

— Ну, над нашим домом летал. Баба Валя, ты же видела. Низко, низко, такой капустник. — Затем, помолчав и с трудом вспомнив слово, добавила: — Кукурузник.

— Химиком, значит, не будешь, — огорчилась мама Рита.

— Буду. После летчиком буду химиком.

Все эти разговоры происходили на кухне около пирога, который баба Валя поудобнее устраивала на блюде. Приближался час гостей. Для взрослых тетя Леля накрывала стол в большой комнате, а для маленьких все уже было готово в спальне. Оставалось только отнести туда пирог и зажечь свечи.

Тетя Леля, мама Рита и баба Валя обсуждали вопрос, где зажигать свечи: за взрослым столом или в комнате детей. А я думал совсем о другом. В Ботаническом саду Аллочка доказала, что дети умеют отвечать за свои слова. Она поступила как взрослый, самостоятельный человек. И пошутив про Попандопуло и раскладушку, она доказала свою взрослость. И я поторопился завести с ней взрослый разговор. А она была все еще маленькой. И даже фразы как следует строить не умела. «Без придумов», «посмешки», «после летчиком буду химиком» все еще изобличали в Аллочке иностранку в стране взрослых.

Звонок над дверью возвестил о приходе гостей. Появился Дениска с бабушкой. Детсадовский атаман держался скромно. Он протянул подарок — коробку с пластилином — и опустил глаза.

Следом за Дениской прибежали без родителей сестры кузнечики-близнечики Оля и Люба. Они никого и ничего не боялись, еще в прихожей начали толкаться и хихикать, а увидев чинно сидящего толстощекого мальчика, и вовсе развеселились.

Пришла Лариса, не пьющая сырую, воду. Она принесла в подарок пластмассовую куколку, для которой сама сделала пончо из ярко-голубого лоскутка. Андрюшу бабе Вале пришлось привести за руку. Он был постарше и стеснялся общества малышей.

Дети расселись за маленьким столиком на маленьких стульях вокруг пирога. Мама Рита зажгла шесть свечей, и каждому достался кусочек пирога с огоньком.

— Ну, раз, два, три! Дунули! — скомандовала она.

Все разом дунули и погасили свечи. Одна Алла сохранила зажженной. Первый раз так торжественно отмечался ее день рождения. И она не знала, что сделать, что указать, чтобы выразить восторг и признательность гостям.

— Я хочу съесть огонь, — заявила она и сделала вид, что собирается лизнуть язычок пламени.

— Не дури, — испугалась мама Рита и поскорее погасила свечу.

— А я хочу съесть стул, — в тон хозяйке сказал Дениска.

Сестры кузнечики-близнечики, перебивая друг друга, закричали:

— А я хочу съесть скворечник.

— А я хочу съесть скворечник и дерево.

Обе они сидели лицом к окну и называли то, что видели прямо перед собой за окном.

Это была игра, в которой разрешалось есть все, что придет в голову. Лариса, не пьющая сырую воду, сказала, что съест паровоз. Аллочка пообещала отгрызть угол у дома и сжевать его вместе с водосточной трубой. Сестры сказали, что вдвоем они могут съесть мост с автомобилями и трамваями. Андрюша не участвовал в этой игре. Но и он следил с интересом за дуэлью малышей и наравне с ними уплетал именинный пирог вперемежку с мостами, паровозами, телевизионными башнями и трамваями.

Мама Рита вышла из комнаты детей и сообщила:

— Там пир в полном разгаре. Ваша Лариса заявила, что отныне будет есть только крокодилов с вареньем и подводные лодки, А Дениска предпочитает троллейбусы с помидорами.

Взрослые гости сдержанно заулыбались. Перед каждым стояла рюмочка с вином. Передо мной тоже. Я взял ее в руки, и мне сразу стало скучно. Я давно убедился, что за взрослым столом люди только едят и пьют, а играть совсем не умеют. Меня гораздо больше привлекал веселый шум в соседней комнате.

— Эх, я бы тоже сейчас съел пару чернильных приборов всмятку и одну хорошо поджаренную черепичную крышу, — сказал я.

Леля поняла мое состояние.

— А ну-ка, поставь рюмку, — приказала она и объяснила гостям: — Он у нас совершенно не понимает в этом вкуса. Иди-ка лучше к детям. Баба Валя тебе туда принесет чай.

Я обрадованно поднялся. Гости опять сдержанно заулыбались. И, провожаемый их насмешливыми взглядами, я скрылся за дверью, которую плотно прикрыл за собой.

Я пришел вовремя. Дениска, Аллочка и сестры кузнечики-близнечики шумно продолжали игру, а Лариса сидела молча и вот-вот собиралась заплакать.

— Что случилось? — поспешно спросил я.

Она молча показала мне коленку, и на глазах у нее выступили слезы. Из неглубокой царапины точками и тире выступили капельки крови. Игра прекратилась, и все испуганно уставились на ногу Ларисы. Андрюша поднырнул под стол и сообщил:

— Здесь гвоздь торчит.

Этот гвоздь в ножке стола я недавно загнул кверху, но каким-то непонятным образом он провернулся вокруг своей оси и снова оказался острием вниз.

— Ничего страшного, ничего страшного, — забормотал я. — Аллочка тоже оцарапалась об этот гвоздь. Сейчас помажем йодом, и все пройдет.