В годы большой войны
Шрифт:
Под призывом к восстанию стояли подписи членов Парижского комитета Освобождения. Живых и павших в борьбе с фашизмом. Рядом с фамилиями Жака Дюкло, Мориса Тореза стояли имена расстрелянных Габриэля Пери, Люсьена Сампэ…
На улицах Парижа строили баррикады. Мостовые были перекопаны рвами, загорожены мусорными ящиками, старыми бочками, разбитыми машинами… Как бывало испокон веков в народных восстаниях, на баррикады тянули все, что годами валялось на чердаках, во дворах и подвалах…
Рядом с отелем «Мажестик» разгорелся бой. Восставшие атаковали нацистский штаб. Осажденные сопротивлялись, стреляли из окон. Появились первые раненые. В подъезде за углом лежали
Вооружившись немецкими автоматами, двинулись дальше. Париж сражался. Группа была уже в особняке гестаповской команды, но гестаповцы успели бежать. Камеры, в которых держали заключенных, были пусты… Всюду следы поспешного бегства: распахнутые двери, опрокинутая мебель, раскиданные бумаги, папки, в каминах груды пепла. Паннвиц и члены его команды, переселившиеся из Амстердама в Париж, поторопились сжечь бумаги, протоколы допросов — уничтожили следы своих преступлений.
На верхнем этаже, в следственном отделе команды, — никого. Только следы крови на стенах. Ванная комната, превращена в камеру пыток, разбросаны инструменты, которыми пользовались палачи…
Подавленные, вышли на улицу… Город кипел, отовсюду доносилась стрельба.
Бои в Париже продолжались несколько дней. Только через неделю, когда город был в руках восставшего народа, в Париж вступила бронетанковая дивизия Леклерка. Французских танкистов встречали толпы ликующих парижан. 25 августа комендант фон Хольтиц подписал акт о капитуляции и приказал остаткам своих войск прекратить сопротивление.
К осени 1944 года из Франции, Голландии, Бельгии были изгнаны последние вооруженные германские части. В освободительных боях вместе с англо-американскими войсками сражались бойцы французского Сопротивления. Но не только французы, здесь были испанцы, поляки, немецкие антифашисты, итальянцы, русские военнопленные, бежавшие из концентрационных и трудовых лагерей… Полк, сформированный в Безансоне из советских добровольцев, насчитывал более тысячи человек. Он участвовал в освобождении многих селений и городов, расположенных в Центральной Франции.
По всей Франции были разбросаны части франтиреров, которые давали своим отрядам имена русских городов: «Сталинград», «Москва», «Ленинград», «Каховка»… Были отряды имени Котовского, Чапаева, Ковпака, «Родина», «Свобода», «Донбасс»… Они дрались за французские города Тулон, Ниццу, Авиньон, Гренобль… Большой отряд советских партизан самостоятельно захватил один из крупнейших французских портов и город Сен-Назер и удержал его до подхода частей французского Сопротивления.
И каждый советский участник Сопротивления, вступая в отряды франтиреров, давал клятву:
«Я, патриот Советского Союза, вступая в ряды партизан, становлюсь бойцом антигитлеровского фронта. Я с честью буду нести это звание, как подобает гражданину Советского Союза. Фашистские захватчики совершили чудовищные преступления против моего народа, и я клянусь бить врага до окончательной победы моей Родины над гитлеровской Германией…
Выполняя свой долг перед моей Советской Родиной, я обязуюсь быть верным и честным по отношению к французскому народу, на чьей земле я защищаю интересы своего отечества. Я всеми силами буду поддерживать моих французских братьев в их борьбе против общего врага — гитлеровских оккупантов».
Советские патриоты выполняли интернациональный долг. Это было одно из проявлений совместной вооруженной борьбы с нацизмом, борьбы народов Европы, объединившихся в антигитлеровской коалиции. Так было не только во Франции. Антифашисты Европы
отвлекали больше германских вооруженных сил, чем второй фронт, открывшийся в конце мировой войны…Достаточно вспомнить забытый эпизод войны — восстание жителей острова Корсики. Им руководил бывший комиссар Интернациональной бригады в Испании Франсуа Витторио. Без чьей-либо помощи восставшие корсиканцы разгромили на острове несколько дивизий противника. Итало-германские войска потеряли в этих боях сто пятнадцать тысяч убитыми, ранеными и взятыми в плен.
Здесь следует вернуться к старым, но не забытым архивам, к папкам с надписями, предупреждающими нас и наших потомков: «Хранить вечно!»
В личном деле Николая Кузнецова — он же Пауль Вильгельм Зиберт, — ставшего к тому времени «капитаном» германского вермахта, есть лаконичная запись из его донесения, касавшаяся судьбы нацистского контрразведчика штандартенфюрера СС Ортеля.
После неудачи, постигшей его в Тегеране, Ортель возвратился в Ровно.
«В гестаповских и военных кругах города, — сообщал Кузнецов, — распространяются слухи о самоубийстве штандартенфюрера Ортеля. Труп его якобы тайно отправлен в Берлин. Версия с его самоубийством вызывает большие сомнения. Мертвым его никто не видел. Есть основания предполагать, что органы имперской безопасности умышленно распространяют такие слухи, чтобы вывести его из игры для участия в новой, пока неизвестной нам провокации…»
Разведчик Кузнецов оказался прав. Штандартенфюрер был жив… Он только изменил фамилию, внешность, отказался от эсэсовской формы, ходил в штатской одежде и пребывал в замке Фриденталь под Берлином, в штабе дивизии «Бранденбург-800», находившейся под эгидой Отто Скорцени.
Любимец фюрера, «похититель премьеров» Скорцени устремил теперь свое внимание на Восток, в сторону Советской России. Он носился с идеей крупных диверсий на уральских заводах, готовил высадку парашютистов-головорезов в глубоком советском тылу для проведения террористических актов… Да мало ли о чем мечтал тогда обер-диверсант Гитлера! Ему постоянно требовались новые, надежные люди. Одним из таких людей стал фанатично преданный фюреру Ортель, которому следовало искупить вину за тегеранскую неудачу.
В замке Фриденталь штаб Скорцени сами диверсанты называли «хексенкюхе» — ведьмина кухня. Кухня эта продолжала стряпать заговоры, диверсии, покушения… Военные неудачи нацистской Германии, казалось, не влияли на варево адской кухни. Больше того — неудачи на фронтах войны только подогревали деятельность фашистской разведки и контрразведки.
Теперь уже невозможно определить, кому первому пришла на ум идея новой большой провокации, названной «операцией века». Несомненно одно: в планы предстоящего заговора были посвящены только главные апостолы нацистских диверсий и провокаций. Это были Вальтер фон Шелленберг, его давний соперник — шеф тайной полиции Мюллер, рейхсфюрер Гиммлер, подручный Гиммлера, человек с колунообразным лицом Эрнст Кальтенбруннер, Отто Скорцени и еще несколько исполнителей в ранге не ниже штурмбаннфюрера — майора эсэсовских войск.
А началось все с личной аудиенции, которую фюрер на исходе большой войны дал своему приближенному Вальтеру фон Шелленбергу в Берхтесгадене, в главной ставке рейха, заброшенной в глухих альпийских горах.
Как обычно, фюрер говорил больше сам. Он раздумывал вслух — как перессорить противников, развалить антигитлеровскую коалицию, выгадать время и заключить на Западе сепаратный мир.
— Время!.. Время!.. Время! — повторял Гитлер, в такт словам ударяя концами пальцев по ребру громадного письменного стола. — Чтобы добиться победы, нужно только время. Победа близка. Дайте мне только время!..