В горячих сердцах сохраняя... (сборник)
Шрифт:
— Нет, есть, и все — мои.
— Откуда ты знаешь, что твои? А может, соседские?
— Я знаю, что мои, знаю. Моя старуха души во мне не чаяла. Жили мы с ней душа в душу. Она…
— Все бабы — свиньи. Их дело — ублажать мужиков и плодить поросят. А хорошо бы сейчас сюда хоть одну. Если бы мне удалось добраться до Штатов…
— И что тогда? — спросил, устраиваясь поудобнее, Лоло. — Что бы ты там делал?
— То же, что и здесь, пока не пришли коммунисты. Единственное, что я умею делать.
— Кражи? — понизил голос Лоло. Он машинально посмотрел на свои карманы и немного отодвинулся.
— Нет,
— А мне, честно говоря, ничего не надо, только бы вернуться к своим. Хорошо было. Никто меня не трогал. Детвора моя около крутится, жена… И вдруг эта революция, черт бы ее побрал! Раньше ведь все поигрывали в подпольную лотерею и каждый приходил одолжиться.
— Да, это было выгодное дельце.
Неожиданно в светлый треугольник вписались чья—то голова и грудь. Бандиты замолчали: кто—то наблюдал за ними через оконце.
— Мать твою… — заорал Петух и сплюнул.
Стоявший у окна затянулся пару раз сигаретой и, бросив ее в каморку, отошел.
Лоло кинулся к сигарете. Он судорожно задвигал кистями рук, но высвободить их ему не удалось. Тогда он опустился на колени и попытался достать окурок губами, но лишь несколько раз коснулся ими земли. Он приблизил лицо к мерцающему окурку, чтобы получше рассмотреть его, и вдруг ощутил на своей щеке влажное и хриплое дыхание Петуха. Лица их были так близко, что почти соприкасались. Дыхание обоих смешивалось в одно тяжелое и смердящее зловоние. В свете луны их обострившиеся лица казались звериными мордами. Несколько раз в воздухе глухо прозвучал стук сталкивающихся голов. Петух попытался укусить Лоло, тот в ответ двинул его ногой. Но оба промахнулись. Слышно было лишь клацанье зубов и шарканье ботинка. Наконец Петуху удалось отбросить Лоло в сторону — тот кинулся к тлеющему окурку.
— Чтоб ты сдох, сволочь!
Петух поднял голову. Он стоял на коленях и облизывал нижнюю губу, сплевывал и снова облизывал. Лоле», даже не посмотрев в его сторону, опять потянулся к сигарете, которая все еще тлела. Когда он уже совсем было дотянулся до нее, Петух, не поднимаясь с колен, смачно плюнул и огонек с глухим шипением погас. На лице Петуха застыла слюнявая ухмылка. Луна высветила его небритый подбородок, красные прожилки глаз, вытянутые вперед губы.
— Ты сейчас похож на волка, — сказал Лоло, стоя на коленях против него.
— На волка? — протянул Петух, подползая к нему, — На волка, говоришь? — Он сплюнул и снова облизал губу. — Не о том думаешь. Завтра в это время ты уже будешь гнить в земле.
— А все из—за тебя.
— Из—за меня?
— Конечно.
— А кто сдуру стал палить в собаку и выдал нас?
Петух снова двинулся на Лоло — тот отступил.
— Так кто же оказался падлой?
— Ты! — закричал, внезапно остановившись, Лоло. — Ты застрелил Малыша в спину, — наступал он. — Малыш хотел драться. Малыш был парень что надо.
— Паскуда был твой Малыш, и больше ничего.
— Малыш был парень что надо и настоящий кореш.
— Когда тебя берут за глотку, плевать тебе на всех корешей.
— Ты убил Малыша.
— Малыша мы вместе убили: ты ведь стоял и молчал.
Лоло
ничего не ответил.— Ты ведь согласился, — повторил Петух.
— Это уж потом, — закричал Лоло. — А что мне оставалось?
— Знаешь, кто ты? Вот… — И Петух показал подбородком на ширинку. — Ты согласился, чтобы спасти свою шкуру. И раньше вы точно так же не прикончили меня, потому что боялись за свою шкуру. Ведь только я знал дорогу к берегу. А уж потом—то вы бы меня наверняка шлепнули…
— Ты нас выдал.
— …наверняка шлепнули… Я ведь не такое дерьмо, как вы. Если бы не вы, я бы скрылся.
— Вот я бы так действительно смотался, если бы не ты и не Малыш. И меня бы не тронули, потому что я никого не убивал.
— Никого? Паскуда! А тот крестьянин, фиделист, с колючей проволокой? Ведь это ты всадил ему пулю в живот!
— Это из жалости, чтобы он не мучился. Вы его подвесили с колючей проволокой на шее и стали вспарывать ему живот. Я и прикончил его, чтобы не мучился. Так что он не за мной числится.
— Но ведь ты держал его за ноги, скотина.
— Вот ты — скотина, ты многих угробил. Поэтому ты меня и обливаешь грязью. Считай, что и я твоя жертва. Ты же первый набросился на ту крестьянку, ты…
— Нас было трое, ты не…
— …придумал привести отца, чтобы он посмотрел, как вы ее насилуете…
— …захотел, потому что было поздно, но ты тоже ее насиловал — мысленно, глядя, как…
— …из—за тебя тот старик и рехнулся, ведь ты же…
— …мы с Малышом баловались с этой бабенкой…
— …потом убил, всадив в нее нож, чтобы она ничего не рассказала…
— …а ты насиловал ее глазами…
— Ты же подонок, мать твою…
— Не тронь мою мать! — заорал Петух, подаваясь всем телом вперед.
— Тебя не мать родила, не мать, не…
Глаза у Петуха выкатились, он взревел и бросился, оскалив зубы, на Лоло. Губы у него вспухли и вытянулись вперед, в свете луны блеснули клыки. Он лязгнул зубами и вонзил их в ухо Лоло. Потом замотал головой из стороны в сторону под душераздирающие вопли Лоло. Затем отвалился от него, унося во рту кровавую массу.
Лоло наклонил голову к плечу, которое сразу покрылось черной липкой кровью. Он вскочил и, стоная, забегал по каморке.
— Тебя не мать родила…
— Убью!
— Ты убил Малыша в спину, ты убил ту крестьянку, тебя не мать родила…
— Заткнись! Убью!
— Ты изнасиловал ее прямо на глазах у отца, и старик сошел с ума, тебя не мать родила…
— Заткнись!
От удара ногой настежь распахнулась дверь. На пороге появился часовой с винтовкой в руках. Его трясло.
— Замолчите или вам не дожить до утра! Замолчите, зверье! Замолчите!..
Он выстрелил, не переставая кричать. Пуля выбила щепки из стены. Лоло и Петух прижались друг к другу. Часовой наставил на них винтовку.
— Возьми себя в руки, черт побери! — воскликнул, появляясь на пороге, другой часовой и попытался удержать его.
— Оставь меня! — отвечал первый, весь дрожа. — Оставь меня!
— Подождем до утра. Зачем тебе неприятности из—за этого дерьма?
— Оставь меня!
— Пошли, пошли отсюда, — тащил его к двери второй часовой.
— Скоты! — крикнул первый уже на пороге. Он не мог остановить дрожь, сотрясавшую все его тело. Он плакал.