В горячих сердцах сохраняя... (сборник)

Рамос подошел к Агилару:

— Ты прав: в этой операции участвуют пять агентов. — Встав у грифельной доски перед своими товарищами, он начал размышлять вслух: — Один агент, видимо, высажен на севере. Другой — Роберто. Это уже двое.

— Третий — Умный, который прибывает в понедельник, — добавил Агилар.

— А два других? — спросил Рамос.

— Радисты, — догадался Ферра.

— Ты полагаешь, их двое? — уточнил Рамос.

— Да, и вот почему. Сначала мы перехватили две передачи с одинаковыми характеристиками. Это наводило на мысль о существовании одного радиста. Но на этот раз противник пытается запутать нас каждым своим шагом: хотя характеристики передач одинаковые, стиль их очень разный. — Ферра закурил и продолжал: — В первом сообщении говорилось: «Завтра выезжает ОД–54». Оно было передано в эфир за несколько минут до появления Роберто. Значит, передавал его не он, в противном случае передача должна была вестись где—то около нашего здания. Последнее благодаря нашим радиопеленгаторам исключается. Поэтому версия об агенте—радисте отпадает. Теперь обратите внимание на следующее. В сообщении говорится «завтра выезжает», а не «завтра выезжаю», что было бы логично для агента—радиста. Но самое главное, почему я считаю, что радистов двое, это вот какое соображение. В сообщении говорится: «Завтра выезжает ОД–54», а Роберто появился сегодня. Они не станут передавать отсюда в США сообщение о будущих своих действиях. Это увеличивает риск в случае перехвата. Если бы информация касалась нас — тогда другое дело. Учитывая все обстоятельства, связанные с передачей, я полагаю, что сообщение должно было иметь какое—то подтверждение. Таким подтверждением могло служить и появление Роберто на Кубе. Тогда это означало бы двойную шифровку текста: «Сегодня прибыл ОД–54». Концовка — это не позывные радиста, а номер агента. Не забывайте, что Роберто представился нам как Д–54. «О» может означать либо последнюю букву его имени, либо инициал радиста. Это заставляет думать, что Роберто имел с кем—то контакт до прихода к нам.

Рамос и Агилар обменялись молниеносными взглядами. Реакция обоих была столь красноречивой, что Ферра, не слышавший показаний агента, спросил:

— Задержанный отрицал свою связь с кем—либо до прихода к нам?

— Да, — ответил Рамос. — Он сказал, что должен был встретиться с неизвестным ему человеком.

— Ну что ж, — продолжал Ферра, — теперь мы знаем, что он солгал. Сюда же он пришел выполнить какое—то задание. Говоря «сюда», я имею в виду этот кабинет. Что касается сообщения: «Семец Ф–1 здоров», его цель та же самая — дать подтверждение. Как видите, стиль разный. Но решающий фактор — время. Промежуток времени между двумя передачами короткий, а расстояние между местами выхода в эфир слишком большое, чтобы успеть преодолеть его. Вот почему я считаю, что радистов двое.

— Словом, твоя оценка такова… — Рамос повернулся к доске и набросал схему:

Агент Д–54… Радист № 1

Агент Ф–1… Радист № 2

Умный… Прибывает в понедельник

— Правильно, — подтвердил Ферра.

На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.

Все три офицера обдумывали версию, предложенную Ферра. Прервал тишину робкий стук в дверь.

— Войдите.

— Это вам, капитан, — сказал сотрудник, протягивая Рамосу конверт.

— Спасибо.

Сотрудник вышел. Рамос вскрыл конверт:

— Приглашение на концерт самодеятельности. Зазвонил телефон, и он взял трубку:

— Слушаю… Да… Мы идем…

Втроем они направились в зал, расположенный в конце коридора. Войдя, каждый из них взял блокнот и карандаш из лежавших на столике. Свет погас. Начался фильм о допросе Роберто. Полчаса спустя, когда зажегся свет, Рамос повернулся к Ферра, сидевшему в последнем ряду, и спросил:

— Ну как?

— Очень интересно. Теперь я окончательно убедился, что этот человек не из тех, кто осознал свои ошибки и хочет помочь родине. Как раз наоборот. Нужно признать, он прекрасно играет свою роль. Ни один мускул на его лице не дрогнул во время допроса, ни один жест его не выдал. Но… слишком уж он спокоен, и это подозрительно… А что это он все время жевал?

— Мне показалось, у него что—то нервное, — пояснил Агилар.

— Я как—то не обратил внимания, — признался Рамос. Он встал, подошел к задней стенке кинозала, дважды постучал в окошечко механика, давая ему знак прокрутить ленту еще раз, и сказал: — Кажется, у него что—то было во рту. Хотя, возможно, это то, о чем говорит Агилар.

— Да, но нервный тик у него прекратился как—то внезапно, — заметил с сомнением в голосе Агилар.

— Тик сразу же прекратился, как только он кончил курить. Может, ему попала крошка табака между зубов и он ее убирал? — высказал догадку Ферра.

— До сих пор мы занимались только Роберто, — проговорил Рамос, — но у нас есть и другие вопросы, над которыми следует подумать. Например, убийство Хуанхо. По мнению экспертов, он умер от инфаркта. Следов насилия не было. Расследование показало, что Хуанхо упал и затем пытался подняться. Вскрытие ничего не дало. На месте происшествия нет никаких улик, которые могли бы нам чем—нибудь помочь. По словам Хуанхо, он встретился с неким Альберто Родригесом Монтеагудо, ранее сбежавшим с Кубы. Адресный стол подтвердил сказанное Хуанхо. Судя по обстоятельствам, мы можем предполагать, что Хуанхо убит этим типом, который, возможно, и является агентом Ф–1.

Ферра и Агилар кивнули в знак согласия.

— Остается еще один агент. О нем мы знаем только то, что он прибывает в понедельник. О Роберто я уже запросил все имеющиеся материалы. У меня есть план, и, если он удастся, мы отплатим им той же монетой. Прибывающего в понедельник… — Рамос внезапно остановился, будто его кто—то дернул: — Да… да… Конечно… конечно…

Агилар и Ферра обменялись взглядами и вопросительно уставились на Рамоса.

— А что, если гость, прибывающий в понедельник, будет среди туристов? — спросил он.

— Если в понедельник ожидается туристская группа, то это легко узнать, — ответил Агилар.

— Ну что же, узнавай, да побыстрее, — приказал Рамос. — Встретимся через час. Я расскажу вам о своем плане в отношении Роберто. А если в понедельник будут туристы, уточним детали их «горячего приема».

* * *

Два часа спустя Роберто сидел в кабинете Рамоса. Одежда на агенте была уже другая — брюки и рубашка из синей джинсовой ткани. Рядом с ним стояли два сотрудника — Ферра и Агилар.

За это время произошли события, которые грозили агенту разоблачением. Эксперты сообщили Рамосу, что часы арестованного оказались с «начинкой». На их циферблате были обнаружены остатки черного вещества, прилипшего к цифрам. Как установили, исчезновение этого вещества с поверхности циферблата произошло под воздействием какого—то источника тепла. Кроме того, неподалеку от отеля «Колони» купальщики случайно обнаружили снаряжение, зарытое Роберто после выхода на берег.

Необычность и сложность этого дела привлекли внимание начальника Рамоса, которого в управлении все называли Стариком. На этот раз он сам устроился за «занавесом», чтобы понаблюдать за агентом.

Приглашение на фестиваль самодеятельности, о котором сказал Рамос, на самом деле было сообщением Р–15, полученным из «почтового ящика». В нем говорилось о предстоящей важной акции противника и прибытии агента Ф–1 на Кубу. Рамос понимал, насколько все это осложняет и без того тяжелую обстановку.

О существовании Р–15 знали лишь Рамос и Старик, так как он начал свою работу еще до того, как поступили на службу в управление Агилар и Ферра. До сих пор от него не поступало никаких известий. За эти два часа удалось также узнать, что в предстоящий понедельник на самолете прибудет группа туристов.

— Как вы проникли на Кубу? — спросил Рамос.

— Я уже говорил, через остров Пинос, — раздраженно ответил Роберто.

Рамос открыл конверт, лежавший на столе, вынул из него зажигалку и пачку сигарет, принадлежавшие агенту. Через Агилара он передал их Роберто, дав понять, что тот может закурить.

— Спасибо, — сказал агент и стал прикуривать.

— Как вы добрались до острова?

— В авиетке.

— Где она приземлилась?

— Не приземлилась, а приводнилась…

— Откуда вы достали одежду?