В гостях у Рема или разведчик из будущего

— Стой!

Колонна демонстрантов, не обращая на него никакого внимания, угрюмо и решительно шла вперёд. И количество серых рубах рот-фронтовцев в её первых рядах значительно возросло. Полицейский повторил свою команду. За его спиной предупреждающе защёлкали затворы кавалерийских карабинов полицейских. Колонна нехотя приостановилась, повинуясь ясному посылу.

— Расходитесь! — вещал в рупор главный от полицейских сил. — Правительство Германии запретило эту забастовку, она незаконна! Немедленно расходитесь!

— Не разойдёмся, — выкрикнул в ответ Эрнст Тельман, смело вышедший вперёд для переговоров с полицейским. — Не для того собирались, чтобы расходиться! Это наш день: день мирового пролетариата и праздник рабочих всего мира!

— Вы нарушаете распоряжение правительства. Министр внутренних дел Германии своим приказом запретил все манифестации в этот день в Берлине. Вам необходимо разойтись!

— Мы не спрашивали разрешения у герра Зеверинга! Долой произвол властей! Даёшь третий интернационал!

— Успокойтесь! Вы обязаны выполнять законы Германии и подчиняться распоряжениям властей!

— Не обязаны!

— Не обязаны! Не обязаны! Не обязаны! — подхватили слова лидера голоса рабочих, исполинским эхом прокатившись по рядам демонстрантов.

Колонна забурлила, в руках рабочих появилось извечное оружие пролетариата — булыжники, замелькали другие подручные средства борьбы.

— Если вы не отступите, мы станем вынуждены применить грубую силу! И тогда вина за это ляжет целиком на вас, господин Тельман, и на остальных лидеров Рот Фронта!

— Вы не посмеете! Мы всё равно продолжим дальше бороться за свои права!

— Боритесь, ваше право! А сейчас я прошу вас разойтись!

Верхушка Красного фронта взяла паузу: было необходимо посовещаться.

Чуть в стороне вели негромкий разговор двое, одетых в штатское, мужчин средних лет.

— Вы видите, Герман, что происходит?

— Вижу, Рудольф, вижу.

— Главное, не допустить того же сценария развития событий, что случился в России!

— Я понимаю. Мы этого не допустим. Гинденбург никогда на это не пойдёт, он видел всё собственными глазами. Дураков среди нас нет. Все приказы отданы… Нам, пожалуй, лучше отойти подальше. Сейчас тут станет очень жарко. Пойдёмте, Рудольф, встанем вот там. На мой взгляд, это самое лучшее и безопасное место для обзора предстоящей битвы. И, даст Бог, нам не прилетит ничего в голову.

— Пойдёмте, — покладисто кивнул Рудольф. — Лучший очевидец — живой очевидец.

И они направились к стоявшему чуть в стороне зданию, с балюстрады которого можно было спокойно понаблюдать за предстоящими эпохальными событиями. Ну, а за балясинами в случае острой на то необходимости можно было бы укрыться.

Меж тем колонна рабочих потихоньку расползалась в разные стороны, явно занимая оборонительные позиции. Не укрылось это и от глаз полицейских.

— Я в последний раз требую, чтобы вы начали расходиться, иначе мы будем вынуждены применить силу! У меня приказ!

— Нет, мы пойдём до конца. Рот фронт! — проскандировал Эрнст Тельман, вскинув сжатый кулак правой руки к своей голове.

Сотни, если не тысячи пролетарских кулаков взметнулись вверх, и столько же глоток выкрикнули:

— Рот фронт!

— Упрямые самоубийцы, — буркнул полицейский и ушёл докладывать начальству об итогах переговоров.

Колонна двинулась дальше. Сначала рабочие шли медленно и нерешительно, но с каждым шагом делали это всё быстрее и быстрее, не оставляя полиции шанса на долгие размышления. Впрочем, вожди Рот Фронта ошиблись, надеясь, что полицейские испугаются и дрогнут. Приказ министра внутренних дел о силовом разгоне демонстрации никто не отменял, и стражи порядка были вынуждены приступить к его выполнению.

Повинуясь командам, полицейские выпростали из поясных ремешков дубинки и, сомкнув ряды, пошли вперёд. В ответ в них полетели камни и палки. Кое-где раздались даже выстрелы, и полицейские тоже открыли огонь.

«Началось», — подумал Меркель и зажмурил глаза.

— Вперёд! — раздалась команда рядом. — Heil und Sieg!

— Heil und Sieg! — подхватили все остальные, и он вместе с ними.

Сжимая в одной руке кастет, а в другой дубинку, Август бросился вперёд, шагая в первых рядах.

Громкий гул ревущих голосов слился с топотом тысяч ног. Пыль поднялась над крышами домов Берлина, закрывая город от лучей бессмертного Солнца. А внизу началась битва.

Тысячи людей, вооружившись чем придётся, или, наоборот, тем, что изначально имело конкретное предназначение наносить вред, мутузили друг друга. Мутузили, не жалея ни себя, ни противника. Отряды штурмовиков Гитлера и «Стальных касок» Зельдте, пылая яростью и ненавистью к красным фронтовикам, бросились в бой. Их действия были намного жёстче, чем робкие попытки полицейских восстановить хоть какой-то порядок.

Но и коммунисты не желали становиться мясом для их дубинок и отчаянно рванули в бой. Вперёд! Да здравствует Интернационал! И хоть, и не все из них являлись коммунистами, но зато все не хотели победы правых партий и настоящего правительства. Так что драка получилась знатной.

Меркель тоже бежал вместе со всеми, тоже кого-то бил, пинал, наносил беспорядочные удары и получал ответные. В какой-то момент спина бойца вдруг оказалась открыта, чем и воспользовался неизвестный ему рабочий, нанеся сокрушительный удар по голове чем-то тяжёлым. Свет мгновенно померк, и Август фон Меркель (он же Николай Иванович Маричев, он же штатный разведчик ИНО ОГПУ СССР) потерял сознание.

Глава 4 Подселенец

Владимир Вольфович Шириновский медленно и мучительно долго приходил в себя. Сознание двоилось, скакало, плыло и играло самыми разными фантастическими красками, заставляя его ментально жмуриться и отфыркиваться, словно мокрый кот после купания.

Он едва отошёл от виртуальной битвы с Немтсовым и нравственного выбора, а тут новое приключение. Душа просто не справлялась с таким ворохом псевдо-эмоций и псевдо-действий. Нет, он точно помнил, как принял решение и открыл дверь, а дальше… Дальше он, кажется, распался на молекулы.

Сейчас вроде вновь обрёл себя и свою душу. Однако до конца Шириновский в этом уверен не был. Может, он попал не в чьё-то тело, а в свой собственный персональный Ад? Хотя нет… Скорее персональный Рай. Рай — он ведь для каждого свой? Кому-то сладкоголосых гурий подавай, другому реки вина и вёдра водки. Ну, а некоторым власти отвесьте, много-много власти!!! Впрочем, за этим всем, наверное, к чертям надо обращаться. А может быть, это всего лишь преддверие Рая? Подготовка к нему? Своеобразная проверка на «вшивость»? Сможет ли выстоять, достоин ли туда попасть? Или нет?