В гостях у сказки 1

— Знаете, я что-то проголодался, предлагаю перекусить, — как-то преувеличенно бодро воскликнул ОЯШ, поднимаясь с кресла.

— И то верно, — согласился я. — Люблю повеселиться, особенно поесть.

— Поесть? — Конго явно растерялась. Настолько, что даже позволила мне подхватить себя под локоток и увлечь на выход.

— Именно, — с энтузиазмом закивал я. — Это необходимая и обязательная часть переговорного процесса.

У меня возник план. Нет, не так, План! Коварный и злодейский. Ибо сидеть на рыбе я откровенно задолбался, но для того, чтобы сменить рацион, надо убедить мою блондинку, что еда — это вкусно, приятно и полезно. В том числе и для неё. Ну ладно, с «полезно» вопрос дискуссионный, туманницы без пищи прекрасно обходятся, но вот насчет «вкусно»… в этом направлении определенно стоит поработать.

Эпизод 13. Пикник на обочине

На обед вся компания вернулась обратно на берег к летней кухне, где взявшая на себя роль шеф-повара Хьюга каждого оделила порцией жаркого с рисом и зеленью.

Ухватив по тарелке для себя и для Конго, я вернулся за облюбованный блондинкой столик и, вооружившись вилкой (жаль, ножа не нашлось, но хоть не палочками), приступил к поглощению.

Ам-ням-ням! М-мясо. Блин, какого черта меня эта рыжая не подобрала?! Пофиг, что она сумасшедшая, зато жил бы сейчас — кум королю и сват министру! Хотя, стоп, она же людей терпит только как приложение к своей «сестрице Ионе», так что не исключено, что наоборот, первым рейсом бы за борт наладила.

— Ты ничего не ешь, — вздохнул я, указав глазами на тарелку с жарким, к которому Конго даже не притронулась.

Блондинка в ответ лишь презрительно изогнула губы.

— Очередная игра в людей. Надоело.

— А им нравится, — кивнул я на других туманниц, что столпились у летней кухни и с откровенным любопытством, сдобренным легкой опаской, пробовали всё подряд.

— Нравится… — Конго покосилась туда же. — Они изменились.

— Может, и изменились. Только почему ты решила, что это игра?

— Мы не нуждаемся в пище.

— Люди тоже во многом не нуждаются для жизни, но пользуются с удовольствием. К примеру, вот это, — я кивнул на тарелку, — отнюдь не обязательно. Можно и на одной соевой пасте жить. Но зачем?

Конго промолчала, бросив взгляд на приближающуюся к нашему столику Такао.

— Э-э… Виктор, ты вот говорил… и, но я… — подошедшая туманница неуверенно запереминалась.

— Не всё поняла, — закончил я за неё, с легким сожалением откладывая вилку.

— Да нет, всё я поняла, — надменно фыркнула Такао. — Просто некоторые моменты… ну…

— Остались непонятными.

— Да. То есть, нет!

— Ладно, ладно, я понял. Спрашивай.

Такао недовольно посопела, скосила глаза на демонстративно не замечающую её Конго, наконец, решительно устроилась напротив.

— Значит, ты не любишь японцев?

— Что значит «не любишь»? — удивился я. — Я вот Конго не люблю, потому что она плохая, рыбой меня кормит, а рыбу я не люблю.

Такао растерянно заморгала, переводя взгляд с блондинки на меня.

— Шучу я, шучу, — замахал я руками. — Хотя да, рыбу не люблю. Но Конго люблю, она красивая. Только злая. Но это как раз потому что красивая, иначе ведь нельзя.

— А… почему нельзя? — спросила окончательно сбитая с толку Такао.

— Красивой девушке нельзя быть доброй и пушистой, — наставительно указал я. — Растащат на воротники.

— Ты непонятный! — это прозвучало прямо как обвинение.

Конго на эти слова улыбнулась, едва заметно, но определенно злорадно, а я пожал плечами:

— Да нет, просто русский.

Такао стрельнула глазками в сторону молчаливо улыбающейся блондинки и гордо вскинула носик.

— Хм, значит, Конго красивая? А я? Вот кто из нас красивей?

Эх, ты, детеныш. Да на подобные вопросы у любого мужика лет с двадцати автоответчик настроен, в зависимости от семейного положения.

Снова пожав плечами, я выдал стандартную отмазку холостяка:

— Каждая девушка красива по-своему, глупо сравнивать.

Такао открыла рот, подумала, закрыла. Улыбка на губах Конго стала откровенно змеиной — вид окончательно сбитой с толку девчонки явно доставлял ей удовольствие.

Женщины, блин.

— Ладно… — Такао бросила недовольный взгляд на мою блондинку и снова высокомерно задрала носик. — Но ты не ответил на вопрос. Ты не любишь японцев?

Вот же детеныш упрямый. Потерев виски, я вздохнул.

— Такао, они не девушки, чтобы их любить. Просто мы из разных социумов. Разное у нас человечество получается.

— Как это?!

— Разные страны, разные условия. В отличие от Японии у России стратегические интересы всегда находились на суше, поэтому моей стране блокада Тумана выгодна.

— Выгодна?!

— Угу. Видишь ли, у нас есть всё. Огромная территория, полезные ископаемые, плодородная почва, пресная вода. Именно поэтому к нам всю дорогу лезли разные завоеватели, а последние сорок лет мой народ просто уничтожали. Планомерно и целенаправленно. Нет, никто с нами не воевал. После 45-го, когда Советская Армия поставила в позу пьющего оленя очередных цивилизаторов, лезть к нам с войной уже просто боялись. Нас уничтожали изнутри. Спонсировали разных уродов, готовых за жирный грант поливать грязью даже собственных родителей, прививали «общечеловеческие ценности», вскармливали националистов всех мастей, натравливали соседей, пытались душить экономически… в общем, много способов, всего и не перечислишь. Но теперь-то ситуация кардинально изменилась.

— Почему?

— Из-за вашей блокады. Созданный против России блок НАТО тут же развалился, так как США оказались заперты на своём материке, экономические санкции немедленно аннулировались, а те кто ещё вчера так храбро тявкал на «русского медведя», остались с ним один на один и сейчас истово молятся всем богам, чтобы русские им это тявканье не припомнили.

— Но Гонзо говорит, что в Европе сейчас война, значит, твоя страна воюет.

— Ох, Такао. Во-первых, как раз моя страна не воюет. Она сейчас, вот как ты, — сидит на стуле и, подперев подбородок кулачком, с интересом наблюдает за возней у своих границ. Раздумывая, пора этот бардак прекращать или пусть ещё друг дружку помутузят. И как только в Кремле решат, что таки пора, война закончится через пару недель. У России и без того была сильнейшая армия на континенте, а уж сейчас, когда «цивилизованные» страны не успевают подавлять бунты эмигрантов и трясутся над каждым литром нефти и газа, даже стрелять не придется — пусти с колонной десяток бензовозов, и европейцы наши танки на руках куда надо донесут.

— То есть, от того, что моря закрыты, твой народ выигрывает, — задумчиво протянула туманница.

— Именно, — кивнул я. — Ещё лет двадцать-тридцать и моя страна будет занимать не одну шестую, а одну треть всей суши. Знаешь, почему Гонзо со своей компанией тащат эту боеголовку в Америку, хотя до России или Китая рукой подать, а уж производственных мощностей там как бы не больше? Да потому, что привези они её в Россию, им пожмут руки, похлопают по плечу, скажут: «Молодцы, ребята!»… а потом, сделают вид, что ничего не получали и запрячут эту хреновину так, что ближайшие лет пятьдесят её точно никто не найдет.

— И Гонзо это знает?

— Конечно! Потому и рвется на подвиги. Он японец, у его страны ситуация прямо противоположная. Земли — нет, воды — нет, полезных ископаемых — нет, населена японцами… Э-ээ… в общем, население только и есть. Вот его народ из-за вашей блокады действительно слабеет с каждой минутой. Промышленность изнашивается, ресурсы кончаются, тотальный голод всё ближе. Ещё лет пятьдесят, и там только бродячие племена на руинах городов останутся.

Такао, прикусив губу, нахмурилась, а я невесело усмехнулся: