В империи все спокойно

— Что?! — в голове проносились непонятные фразы. Врачи, которые вытащили полуобгорелый труп, не могут вытащить мальчика. — Где Император?

— Он в секторе Слуисс. На раунде дипломатических переговоров, сэр.

«Дальше чем я. Но все равно.»

— Найдите кого-нибудь из инквизиторов и немедленно соедините меня с ним.

— Да, сэр, — адъютант начал звонить.

Вейдер в это время связался с капитаном корабля и приказал начать подготовку к прыжку на Корускант. Снова позвонил адъютант. Врачи оценивали состояние Люка, как крайне тяжелое, и взяли его на чистку ещё раз.

— Инквизитор с ними?

— Да, милорд.

— Позовите его. Хотя нет, передайте, что если с Люком что-нибудь случится, то ему лучше самому вырыть себе могилу.

— Да, милорд.

— Я буду через шесть часов, — ответил Вейдер, сверив данные, присланные капитаном.

Вейдер отключился и сел медитировать пытаясь достучаться до Люка через Силу. Сын был жив, но очень слаб. под лекарствами. Вейдер поддерживал с ним связь, чувствуя, что инквизитор подпитывал Люка.

«Папа.» — Люк реагировал медленно.

«Люк, солнышко. я скоро прибуду. Все будет хорошо. Ясно?» - и как только у его сына получалось влипать во все сразу неприятности?

«Папа. прости.»

«Люк. ты что?»

Вейдера трясло, в его видениях это были последние слова Падме. Нееет! С сыном все будет в порядке. рядом с ним врачи, инквизитор, у него будет все в порядке.

«Я. мне страшно. Я. не такой храбрый, как ты. прости меня, папа.»

«Я тоже много боюсь. например медиков. Но я ведь скоро прилечу. И у тебя будет все в порядке.»

«Но ты. не боишься боли., а мне больно и страшно.»

«С чего ты взял что не боюсь? Страх делает нас осторожными — только глупцы его не испытывают. А ни ты, ни я к глупцам, я думаю, не относимся» — Вейдер старался говорить мягко, скрывая свой страх и волнение от сына.

«Ты всегда молча., а я реву.»

«Я тоже маленький ревел. Люк, я сейчас приеду. осталось совсем чуть-чуть.»

«Папа. помоги мне.»

Он потянулся Силой, помогая ему активировать собственные силы. И наткнулся на то, что при всей своей предусмотрительности в отношении сына, проморгал: мальчику дали боту, и теперь Люка жестоко ломало, как наркомана.

«Солнышко я приеду и с тобой все будет хорошо.» — а про себя подумал, что чьи-то головы полетят.

Через Силу с ним связался обеспокоенный Палпатин, который тоже развернул свои корабли и теперь летел на Корускант.

Люк плакал и выл, катаясь по кровати. Вейдер места не находил стараясь хоть как-то облегчить страдания сына. Люк не понимал, почему ему так больно, что хочется разорвать на себе кожу, он бы сцарапал ее, но его руки были зафиксированы, его знобило, ему было то холодно, то жарко, к нему приходили странные гротескные лица, и только голос отца внутри не давал потеряться в этих бреднях.

Все тело пронзала нечеловеческая боль: кости сплющивались, любое движение суставов отдавалось в голове, словно из выворачивали, а кожу кололо, словно в нее иглы вставляли. Внутри в животе все разрывалось на части. Горло хрипело, ему хотелось зверски пить, но он слова не мог сказать, потому что губы онемели, и он задыхался. Но Люк, слушая голос отца терпел все это, потому что хотел быть достойным его.

«Солнышко, ты молодец. мой хороший.»

Люк кусал губы, он потел и трясся от холода.

Прозвучал сигнал выхода из гиперпространства и Вейдер чуть не бежал в ангар. Он уже сидел в шаттле, когда Звездный разрушитель вышел из гиперпространства, и сразу же направился в Императорский госпиталь, не обращая внимания на движение остального транспорта. Он выбежав направился в крыло, где был Люк.

Мальчика держали в стерильном боксе. Вейдер сразу же направился к врачу. Тот трясся от страха, но ответил честно, что у мальчика в карте такой реакции не указано, и что его сейчас детоксицируют. Однако, что было странно, но последствий операции по удалению аппендицита не видно: ни шрама, ничего. как будто ему ничего и не резали.

Когда его, Вейдера, обеззаразили и пустили к Люку, мальчик плакал и скулил, свернувшись клубочком. Отец подошел к сыну и Силой забирал его страдания. Мальчик потянулся к нему. Отец погладил его по голове.

Люк потянулся к отцу за защитой. Вейдер обнял его и прижал к себе.

— Папа, — Люк прижался к нему. — Я. Мне очень плохо. Мне очень плохо.

— Я знаю, милый. Знаю., но я с тобой, — Вейдер протянул ему стакан воды. — Выпей.

Люк присосался к воде. Глаза у ребёнка были красные, он хлюпал носом и пил большими глотками. Вейдер подливал ему еще и еще. Он помнил о том, что говорила Баррисс о боте. Мальчик пил и плакал.

— Я. я только хотел потерпеть. Живот болел. Храбрым как ты.

Вейдер просто гладил его по голове.

— Ты молодец, Люк, выдержал операцию, я бы на твоем месте сбежал отсюда поскорее. Но в следующий раз, если что-то заболит, посмотри на себя, как я тебя учил, и поймешь откуда эта боль.

Люк улыбнулся сквозь боль.

— Хорошо.

— Вот и молодец. А еще я подарю тебе на день рождения Энциклопедию всех болячек, чтобы ты смог отличить одну от другой.

Он улыбнулся снова. Но мальчика трясло от холода. Вейдер Силой согревал его изнутри. Сын прижимался к нему. Они так и сидели до тех пор, пока мальчику не стало лучше.

За ними наблюдала недавно приехавшая женщина.

***

— Думаю, что смогу выйти на контакт с Акбаром, ранее он был капитаном обороны.

— Спасибо, — она встала, поправляя платье, и подошла к нему, улыбнувшись, коснулась щеки. — Пойдем, а то наше отсутствие еще спровоцирует межгалактический конфликт.

Глава 12. Алдераан

Бал продолжался, и если Брея и заметила отсутствие Варлы, то вида не подала. Леди вошла в зал, ответив на первое же приглашение на вальс. Если прикрыть глаза, то можно представить себе, что сейчас она где-то в другом месте, а может и здесь, но рядом кто-то другой, один конкретный, что сейчас тоже вошел в зал. Его присутствие ощущалось кожей, каждой клеточкой, она позволила себе легкую улыбку, вспоминая последний проведенный час, надеясь, что мурашки и легкий трепет рук партнер примет за дрожь от сквозняка. Стоило только закрыть глаза и представить, что она танцует с другим. Почувствовать ЕГО прикосновение Силы, почувствовать касание, представить каким бы был вальс с ним, пусть и танцевать он умеет хуже.

Пусть они не вместе, да и вряд ли когда-нибудь будут. Она — дочь ситха, он — джедай, их объединяют два самых лучших года в ее жизни (втайне она надеялась, что и в его, на этот счет она даже получила мысленное подтверждение от него), пусть ничего не вернуть. Не вернуть домика на Адрасе, не вернуть плесканий в волнах моря, не вернуть свежего ветра в лицо и безумных прыжков с высоты, но всегда можно найти что-то другое, даже на мрачном Корусканте.

Разве не от них самих зависит их жизнь? Она поняла, что даже не жила без него все эти годы, и боялась даже представить, какую боль ему причинило их с Мати исчезновение. Вздохнув, Варла поняла, что жизнь - куда лучше, чем она себе представляла. Ей не составляло труда коснуться его сознания в укромном уголке своего, и если раньше, у нее были только воспоминания, то сейчас вот он рядом — стоит только руку протянуть (ну или чуть-чуть отойти в сторону). И не важно, что сейчас ее в танце кружит другой, у них еще будут свои танцы, не один, а миллион, главное — в ее жизнь вернулась любовь, любовь к самой жизни. В голове вертелись примеры будущего — и везде они вместе.