В исключительных обстоятельствах

Неожиданно показался мертвый остров — старая, заброшенная, вовремя не потушенная гарь. Гниль здесь уже вошла под кору, забралась в сердцевину обугленных, торчком стоящих стволов. Из таких мест и зверь уходит, и птица улетает, и даже муравьи не скоро появятся здесь. Хорошо, если лес вновь сможет набрать силу, ну а если ветер повалит остатки деревьев, защищающих гарь, тогда пиши пропало — быть здесь болоту.

Он прикрыл было глаза, собираясь прикорнуть, как вдруг резкий голос летчика-наблюдателя заставил его вздрогнуть:

— Сход на дым!

Артем, сотни раз слышавший эту команду, поднялся со своего места выпускающего, подошел к летнабу Курьянову, который переносил координаты показавшегося сизого столба дыма на патрульную карту.

Горел пологий, заросший смешанным лесом склон сопки, одной стороной упиравшейся в Кедровку.

— Ну вот, Мамонт, — толкнул новичка Венька Рыжий, — а ты боялся, что пожара не увидишь.

— Разговорчики! — оборвал ехидного парашютиста Шелихов. — Сам-то, поди, каждый раз при этой команде мыслишку на «авось» имеешь.

— Ну уж скажешь, командир, — обиделся Венька и начал поправлять лямки парашюта. Причем делал он это с таким видом, будто прыжки в горящую буреломную тайгу, где, приземляясь, можно сломать не только ноги, но и шею, были для него самым обыденным занятием.

Теперь уже был отчетливо виден фронт пожара, который занялся у подножия сопки и медленно полз вверх по склону, одновременно захватывая флангами низинки. Прильнул к иллюминатору бывший десантник Владимир Мамонтов, словно на всю жизнь хотел унести с собой в памяти черное, выгоревшее пятно тайги и живую, страшную ленту огня.

— Управитесь сами? — на всякий случай спросил Курьянов.

— Управимся, — кивнул Артем, прикидывая мощность пожара. — Мы его с флангов зажмем, а на гребне встречный отжиг дадим.

— Годится, — согласился летнаб и тут же спросил: — Как там новичок твой? Отказчика не будет?

— Не должно, — ответил Артем. — Все-таки в десанте служил.

«Отказчиками» они называли тех, кто не мог пересилить себя, чтобы прыгнуть с парашютом в горящую тайгу.

— Ну и ладно, — сказал летнаб и подал Шелихову пристрелочную ленту. Тот открыл дверцу, и в салон тут же ворвался отдающий гарью вихрь. Артем приготовился и, когда Курьянов махнул ему рукой, выбросил в люк разноцветную трехметровую ленту.

Он даже не стал смотреть, попадет ли она в центр площадки, на которую решил сбрасывать парашютистов летнаб. Знал, если не «десятка», то уж «восьмерка» будет точно.

«Аннушка» сделала разворот, и под ними огромной, страшной стеной встал фронт огня. Даже опытные парашютисты-пожарные не любят этот момент, а тут «перворазник»… Артем хотел уж было отвлечь внимание приникшего к иллюминатору Мамонтова, как вдруг прямо под ними длинный язык пламени, добравшийся до кедрового островка, змеей потянулся к темно-зеленой кроне, замер на какой-то точке, и вдруг огонь со страшной силой крутануло красным вихрем, и пошел, пошел гулять огненный смерч, пожирая кедрач.

Все это длилось не больше минуты, пока «аннушка» выравнивала крен.

Шелихов ободряюще подмигнул Мамонтову и начал осмотр приготовившихся к прыжку парней. По очереди зацепил за трос карабины вытяжных веревок, проверил замки основных парашютов. Сделал знак летнабу, что все в порядке, и занял место выпускающего.

Первым прыгал Сергей Колосков. Он спокойно подошел к открытому люку, попробовал, не елозит ли под ногами резиновый коврик — тоже не последнее дело при прыжках с Ан-2, посмотрел на красную сигнальную лампочку. И потекли только парашютистам известные секунды ожидания, когда внизу зияет пропасть, подсвеченная красными бликами огня, пробивающегося через завесу сизого дыма. Наконец загорелась зеленая лампочка «Внимание!», через несколько секунд красная — «Пошел!», и Колосков исчез в проеме люка.

Курьянов кивнул пилоту, чтобы тот делал новый заход, «аннушка» легла на левый борт, и вновь под ними вздыбилась горящая тайга, проплыла утыканная черными деревьями гарь, ярко блеснула зеркальная гладь реки, и, наконец, Артем увидел на небольшой полянке цветное пятно распластавшегося парашюта и фигурку Колоскова, подбирающего стропы.

Вторым прыгнул Венька, после него приготовился Мамонтов. Артем заметил, как побледнело его лицо, и, прошептав «пошел!», он легонько подтолкнул его к проему.

Парень почти классически отделился от самолета и, мягко выбросив руки, по скользящей наклонной пошел вниз.

«Одна… две… три… четыре, — машинально отсчитывал про себя Артем, стоя в проеме и ухватившись рукой за скобу. — Пять…» — Над маленькой летящей к земле точкой дернулся, наполняясь упругим воздухом, шлейф парашюта, распустился огромным цветком. Артем вздохнул с облегчением: на следующем заходе он сбросит мешок с лагерным имуществом, а потом выпрыгнет и сам.

Это были его секунды, когда в предчувствии парящего падения, которое нельзя сравнить ни с чем в жизни, он стоял в проеме.

Коротко рявкнула сигнальная сирена, и он бросил себя вперед.

…Плавно опускаясь, Артем мог спокойно определить границы пожара. Видимо, тот еще не успел набрать полную силу, когда, словно бомбы, рвутся смолистые деревья, выбрасывая тяжелые снопы огня. Правда, и с этим порядком придется повозиться, заливая водой выгоревшие до основания пни и хвойную подстилку.

До земли оставалось метров сто. Артем потянул правый клевант, его снесло немного в сторону, и секунды за три до приземления он вышел в намеченный им круг. Сгруппировался и, как в тренировочном прыжке, мягко приземлился около Сергея Колоскова, который только руками развел:

— Ну, командир, ты прямо как в цирке…

Пристрелыцик Сергей Колосков, который прыгал первым, зачастую не зная ни силы ветра у земли, ни того, чем встретит при приземлении выбранная летнабом площадка, конечно, шутил, но то, что Артем Шелихов прыгал лучше всех в авиаотделении, знали все. Он был рожден прыгать с парашютом: и на коварную кромку выгоревшего леса, когда приходилось совершать акробатические трюки, и в болотистую топь, где зевать тоже нельзя: накроет куполом — пиши пропало.

Вот таким он был, инструктор комсомольско-молодежной пожарной команды Артем Шелихов, любивший немного прихвастнуть перед «лопушками», и на которого сейчас восхищенно смотрел недавний солдат Владимир Мамонтов.

Увидев распластавшийся на поляне парашют Шелихова, Курьянов включил радиостанцию.

— «Кедр», я — «Воздух». Как меня слышите? Прием.

— «Воздух», слышу нормально, — раздался голос Шелихова.

— Как приземлились? — спросил Курьянов, не меньше Артема переживавший за «перворазника».