В клочья

мом распоряжении с... давних лет.

Для него, очевидно, больно это произносить. Когда кто–то умирает, вс делится на две

категории: до и после. До всегда лучше.

– Хорошо, что мама и папа ослабили свои бразды правления.

Чрный спаниель подбегает ко мне, и Джек представляет его как Руфуса. Он великолепен.

Мы сидим на кухне, по обе стороны барной стойки. Руфус сопит у ног Джека. Обстановка в

кухне изменилась с тех пор, как я была здесь. Это была кухня в английском стиле, но теперь вс

блестит и сделано из чрного гранита. Раньше он мне нравился.

Джек кладт тосты в тостер и раскладывает их на тарелки, когда они приготовились. Я бы

серьзно могла влюбиться в парня, который кормит меня сладким.

Мы говорим о группе. Он волнуется о том, что они не успеют подготовиться к концерту, но я

прилагаю все усилия, чтобы успокоить его. Он рассказывает о своих родителях. Они много спорят в

последнее время и даже начали посещать семейные консультации.

– О чм они спорят?

– О Таре, в основном. Папа обвиняет маму в том, что она была слишком настойчивой с

плаваньем. Она всегда заставляла Тару посещать тренировки. Думаю, если бы Тара ушла из этого

плаванья, то мама бы ей вс равно не позволила. Она и слышать об этом не хотела. Таре было

достаточно поплавать один день в Англии. Не знаю... может, поэтому она пошла плавать тем утром...

Мне нужно сменить тему. Готово.

– Могу ли я увидеть твою комнату?

Глаза Джека чуть расширяются, и я не могу сказать, думает ли он, будто я его грубо

перебиваю или сильно настаиваю.

– Хм... да, конечно.

Он бросает наши тарелки в раковину и идт по лестнице вверх. Комната Тары в конце

коридора. Я стараюсь не смотреть в ту сторону. Раньше там висела табличка "НЕ ВХОДИТЬ! Это

для ТЕБЯ, Джек Чэймберз!!!" Интересно, когда е сняли.

Джек открывает дверь слева и делает широкий жест руками.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель!

Я рада, что он не сказал что–то такое глупое, как "Здесь творится магия".

Комната Джека идеальна. Стены тпло–серого цвета. (Кто вообще знал, что серый может быть

тплым?) Здесь три гитары, висящие на стене над кроватью... его двуспальной кроватью. Здесь

огромный книжный шкаф, заполненный таким количеством книг, которого я не видела ни в одном

месте. Очевидно, огромный шкаф недостаточно огромен, потому что по обе его стороны стоят груды

книг в мягких обложках. Также есть оранжевый диван – большой и мягкий. Джек плюхается на него,

в то время как я рассматриваю книги.

– Как я понимаю, ты любишь читать?

Я прослеживаю пальцем корешки книг. Не думаю, что слышала о какой–либо из них. Вся

нижняя полка посвящена книгам о динозаврах.

– Да, думаю так. Мама всегда просила, чтобы я выкинул какие–нибудь книги, но я не смог.

Неправильно это, да? Кто–то сидел и писал это в течение месяцев, может даже лет. И даже если

получилось дерьмо, то оно достойно уважения, хотя бы из–за приложенных усилий, ты так не

думаешь?

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

– Моя мама была такой. Она ненавидела, когда у книг сломан корешок. И она ругала, когда я

заворачивала уголки страниц вместо того, чтобы использовать закладку.

– Твоя мама замечательная, – улыбка Джека – душераздирающая смесь из радости и грусти.

– Она была, – что–то во мне щлкнуло и потекли слзы. Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас. Я

поворачиваюсь к книжному шкафу, чтобы не смотреть на Джека. Не могу не поднять руку и не

вытереть слзы. Полный провал.

Руки опускаются на мои плечи. Теплые и сильные.

– Эй. Алиса. Вс хорошо... не плачь, – его голос словно песня для моих ушей.

Мы стоим так ещ несколько мгновений, прежде чем он мягко поворачивает меня. Он стоит

близко. Я смотрю на него, но вс размыто. Я стараюсь сморгнуть слзы, но они потекли по щекам.

Джек берт мо лицо в свои руки, вытирая их большим пальцем. Думаю, я забыла, как дышать.

– Я... – Я забыла, как использовать слова.

Его рот в болезненной близости от моего. Я должна поцеловать его. Если не поцелую сейчас,

то не прощу себе.

Мои глаза встречаются с его для того, чтобы проверить, думаем ли мы об одном и том же. Я

наклоняюсь ближе. Мало–помалу, ближе и ближе, пока мои губы не касаются его. Это как лгкое

прикосновение бабочки... более хрупкое, чем я могу себе представить.

Джек отстраняется, чтобы взглянуть на меня. В его глазах стоит вопрос. Я отвечаю на него,

поцеловав на этот раз сильнее. Он также сильно целует меня в ответ. Я прижимаюсь к нему, желая

быть ближе, пока не исчезну в нм. Мои руки вокруг его шеи, пальцы теребят волосы. Его рот

идеально соответствует моему.

Я полностью теряю себя. В мире нет никого, кроме меня и Джека. Остальное не важно. Даже

нет... е. Здесь. Разрушающей вс. Я не могу целовать Джека, пока думаю о его мртвой сестре.

Я отрываюсь от него, тяжело дыша. Лицо Джека восстанавливается, и он тоже тяжело дышит.

Тара не дышит вообще.

Джек старается прижать меня к себе, его губы тянутся к моим. Я не хочу ничего больше,

кроме как поцеловать его снова, продолжать это делать и перестать думать. Но я не могу.

– Что не так? –В его глазах боль, и я ненавижу себя за то, что являюсь е причиной.

– Ничего, – я пробегаю рукой по волосам и поворачиваюсь.

– Алиса, поговори со мной. Пожалуйста, – его рука снова ложится на мо плечо,

нерешительно на этот раз, как будто он ожидает, что я скину е.

Я хочу уйти. Я хочу побежать домой и свернуться калачиком на диване рядом с мамой, где

вс ясно и просто, хорошо и невинно. Но моей мамы нет.