В краю молчаливого эха
Шрифт:
— Ты… ты… Так сразу и любишь? — Агния испугалась. Ей казалось, что она ослышалась. — Ты… ты… ты не знаешь меня… вовсе не знаешь…
Голос Агнии стал хриплым, взволнованным.
— Мне достаточно того, что я уже знаю…
— Любишь, говоришь? — перебила Прутика Агния. — Кого? Таки се мерзоту? (Эдакого уродца?) Ктуры покрыяе всички се вады? (Который скрывает от всех свои уродства?)
— Оно пра каж се вам? (О чём ты?)
Агния резко протянула руки, показывая остренькие коготки на пальцах, тонкий слой серебрящегося меха на запястьях и предплечьях… Потом махнула головой
— Се мало с това? (Этого мало?) — голос Агнии совсем упал.
— И какво от това? (И что с того?) — присел рядом Прутик. — У меня вот на колене шрам… В детстве о косу порезался…
— Ты издеваешься? — всхлипнула Агния.
— Нет, — тряхнул головой Семён. — Меня не волнуют и не пугают эти… эти… вады…
«Уродства» Прутик не рискнул сказать, уж слишком грубоватым показалось слово.
— Меня за то волнуют и…
Агния вдруг расплакалась.
— Я все равно тебя люблю, — упрямо повторил Прутик, прижимая к себе ведунью.
Ветер негромко зашуршал в крыше, теребя солому. За окном мелькнула зарница, предвещая скорую грозу.
Агния долго не могла успокоиться. В душе бушевало смятение, даже хотелось завыть.
А Прутик поглаживал, нежно целовал в шею.
— Всё эта Ядвига… Крамольская, — грустно сказала Агния, едва чуть успокоилась.
— Что? — не понял Семён.
Агния вытерла слезы. Её голос хоть и стал глуше, но в нём уже пропали истерические нотки.
— Это было давно… Очень давно. Я ведь, коли помнишь, сама из Чарово. С шести лет меня отдали в услужение… к Слепой Перехте. До сих пор не знаю, почему мои родители так поступили.
— А ты их давно видела? — спросил Прутик, поглаживая Агнию по плечу, затем дотрагиваясь пушка загривка. Тут же захотелось припасть губами к теплой шелковистой коже.
— С тех самых пор, как оказалась в самых непроходимых дебрях Тёмной пущи. Мне теперь в Чарово и возвращаться не хочется… Кому я там теперь такая нужна?
Агния вздохнула и чуток помолчала, видно собираясь с мыслями. Продолжила с некоторой неохотой:
— Лет десять я обучалась у этой Перехты… Хотя, обучалась — слишком громкое слово. Была на побегушках. Она, то отправляла меня за жабьей слизью, то за травой какой. Убирала в избе, есть готовила на всех…
Агния горько посмеялась и, склонив голову продолжила:
— Одно благо с той уборки было: выходило так, что мне единственной разрешалось в комнату Перехты заходить. Я там много чего удивительного видала…
Агния чуток улыбнулась.
— Нас было двенадцать дочерей… Так мы прозывались меж людей. Да и меж собой порой… Я была самой младшей. Пришла на место иной девушки… Её звали Ядвига… Ядвига Крамольская. Старшие ученицы рассказывали, что она была очень способной колдуньей. Перехта прочила её своей преемницей. А Ядвига, что тут утаивать, от природы была весьма сильной чародейкой…
— А что с ней стало? — спросил Прутик, обнимая сзади Агнию.
— На тот момент Ядвига разругалась с Перехтой и уже ушла…
— Разругалась?
— Полина, одна из сестёр, как-то мне сказала, что Ядвига мнила себя достойной более лучшей участи, чем быть «лесной ягой».
— А кто это такие?
— О!
Ты никогда не слышал о них?— Не припомню… Слово знакомое…
— Так у нас звали могучих колдуний… Это не зельщицы, не травницы. А действительно сильные колдуньи. С Великими магами им, конечно, не тягаться, но всё же…
— И много таких колдуний бывает?
— Раньше, говорят, в предгорьях Глухомани их было много. Даже в нашем Чарове лет сто назад жила некая Бефана. Про неё много хорошего помнят… А вот Ядвига же… Слободкинские её не очень жаловали. Она твердо решила бросить учение у Перехты и прислуживать князю.
— Какому князю?
— Адриану… последнему из Валиров. Если это правда, то его вместе с дочерью прокляли эльфы лет эдак… двадцать с хвостиком… тому назад…
— А-а, кое-что вспомнил, — Семён закивал головой. — Слыхал, слыхал.
— Так вот, после того, как в замке произошло несчастье, Ядвига Крамольская куда-то убралась. Один раз она заезжала к Слепой Перехте. Они долго о чём-то спорили, заперевшись в комнате.
— И что было дальше?
— Ну… знаю, что Ядвига вышла оттуда очень рассерженная. А Перехта молча ушла в лес почти на неделю. Мы поняли, что они меж собой сильно-сильно повздорили. Кажется, Ядвига хотела заполучить какую-то книгу заклинаний, но Перехта отказала… А потом, через некоторое время мы узнали, что Ядвига выходит замуж за некого Глеба Мудрова из Старой слободки. Она переехала к нему вместе со своим сынком.
— Сынком?
— Угу… Мы тоже удивились…
Агния замолчала. Было такое ощущение, что она заснула. Прутик постарался заглянуть в глаза ведуньи, и только потом понял, что она тихо плачет.
— Той ночью… той ночью, — проглотив слезы, попыталась продолжит рассказ Агния, — на дом напали. Я не видела их лиц, одно знаю, среди нападавших были эльфы.
— Эльфы!
— Да, они. Некроманты. У них ещё такие крылья за спиной… как у летучих мышей… Одного помню звали Арманд… Он был за главного. А ещё Арсен… Арсен ди Дюсер… Я запомнила его, поскольку он уж очень был красив… А вот глаза злые-презлые.
В некотором роде мне просто повезло. Кто-то из нападавших или пожалел тощую девчонку, или ещё по какой причине, но, в общем, меня бросили в подпол, а остальных, вместе с Перехтой жестоко убили, а тела сожгли.
Потом приехала Ядвига. Её люди перерыли всю избу сверху донизу. Собрали все книги, все записи, что были в доме.
— Меня на следующий день вытянули, приказали прислуживать гостям, — тут Агния нахмурила лобик. Лицо её стало похожим на мышиную мордочку. — Я подчинилась… жить-то хотелось…
— Так что искала Ядвига? — поинтересовался Прутик.
— Могу только предположить из обрывков разговоров между ней и теми эльфами, что они хотели выяснить тайны «оборотничества». Перехта, говорят, сильно на том зналась. А Ядвига из-за того, что желала лишь обогатиться (иначе зачем отправилась к князю да потом замуж за Мудрова вышла), так и не узнала всех секретов старой колдуньи. А ещё Ядвига упоминала как-то, что хочет уразуметь язык призраков.
Прутик напрягся, стал более собранным. Он даже дышать стали тише, лишь бы расслышать рассказ Агнии.