В лапах страха

Григорий Викторович напряжённо выдохнул.

– Девочка... Смирнова, ты только не раскисай. Слышишь?.. Оставайся с нами. Ты знаешь, кто это сделал?

Светка вздрогнула: да, она знает.

– Я знаю, – прошептала Светка и задержала дыхание, чтобы снова не разреветься. – Только какой в этом толк? Знать?.. ЭТО нельзя остановить. ОНО долго искало нас среди бесчисленного множества миров и, вот, наконец, нашло. И ОНО не уйдёт, пока не перестанет биться последнее человеческое сердце.

22.

– Придурок! Ты чё натворил?! – Толик смотрел в одну точку, то и дело вытирая пухлые пальчики о джинсы.

– То, что уже давно нужно было сделать, – усмехнулся Палит и повис на руле старенькой «шестёрки».

– Да ты больной совсем, что ли?! Это ведь моя тачка! Знаешь, чего теперь будет?!

Палит озорно улыбнулся.

– Ладно тебе, не очкуй! Подумаешь, приложили сучку немного. Будет знать теперь, на кого тявкать.

– Немного?! – Толика передёрнуло. – Да ты хоть видал, как она отлетела?! На «Ю-тубе» такого не найдёшь!

– Так чё ты не снимал, балласт? – Палит наклонился и принялся шарить рукой под креслом водителя. – Сейчас бы уже миллион просмотров за полчаса собрали!

– Ага, таким дерьмом, разве что, только «мусор» всякий заинтересуется. Какого чёрта ты, вообще, за руль полез?!

Палит наконец нащупал очередную баночку «Ягуара» и в один глоток изничтожил напиток наполовину.

– А это уж с вашего барского плеча, батенька! Как же иначе...

– Да ты и впрямь больной, ей-богу! – Толик снова беспокойно заёрзал.

– Да не мечись ты как паразит в мышеловке! – Палит протянул другу недопитую банку. – Туман, видал, какой был?.. Нас не видел никто. На, вот, лучше нервы успокой.

– Ты чего, правда, идиот?! – Толик отмахнулся. – В психушку сходи завтра! Там тебе рады будут!

Палит оскалился.

– Глотни, сразу лучше будет.

– Сам глотай эту дрянь! – завопил фальцетом Толик. – Мне и так уже блевать охота ото всего этого!

– Так блевани, в чём проблема-то?.. Чё как целка тут мнёшься? Не боись, я никому не расскажу про твой доблестный подвиг.

Толик с минуту медлил, прислушиваясь к урчанию в животе, затем резко открыл дверцу и вывалился наружу.

Парк прозябал под холодным дождём.

Палит притормозил у одинокой скамьи. Вокруг возвышались исполинские тополя. Вдоль грязных бордюров текли полноводные ручьи. Они уносили остатки гнилой листвы, переговаривались о чём-то своём, спорили с дождём.

Вокруг царил непроглядный мрак.

Толик испуганно поёжился.

Над машиной склонились низкие сучья, с которых бесконечным потоком скатывались крупные капли: они терпеливо набухали на тонких веточках – словно злобные каннибалы, пожирающие вновь прибывающих с небес сородичей, – после чего, пересытившись, решительно дёргались вниз, устремляясь, как какие-нибудь душевнобольные, навстречу тёмной неизвестности. Они плаксиво шлёпались оземь, спеша бесследно кануть в ледяной бездне.

Толик испуганно огляделся – звучащие повсюду шорохи явно выдавали чьё-то навязчивое присутствие.

– Что за хрень?..

Посреди центральной аллеи, куда ветви тополей попросту не доставали, капли рубились, как в какой-нибудь фантастической битве. Они озлобленно шипели, грызли асфальт, стремясь пробиться до земной плоти. Пока у них не получалось достичь намеченной цели, но это был лишь вопрос времени.

Толик помотал хмельной головой, силясь восстановить размеренную череду мыслей, затем осмотрел капот «шестёрки».

– Твою-то мать!.. – выругался он, взирая на вывороченные фары, на место, где должен крепиться отсутствующий бампер, на вздутый капот и треснувшее лобовое стекло. – Меня посадят. Закроют в одной клетке с каким-нибудь чокнутым маньяком, рядом с которым и заснуть толком не получится... Если раньше отец не прибьёт.

Из-под левого дворника торчал клочок непонятно чего.

Толик нерешительно склонился над лобовым стеклом... Однако быстро отстранился, как только понял, чем именно это является... Точнее частью ЧЕГО уже не является. Под дворником застрял клок волос. С такой жадностью поглощённый «Сидр» попросту вскипел в желудке и ринулся вверх по носоглотке.

Толик прижал пухлые пальцы к трясущимся губам, как мог быстро помчался за деревья.

Палит в машине заржал.

– А, может, эта тварь и впрямь загнётся... Тогда хорошо бы, в муках, – он отсалютовал баночкой «Ягуара» собственному отражению в зеркале заднего вида. – За очередную смерть, хозяин!

23.

Оставшись один, Умка какое-то время бесцельно слонялся по кухне.

Он в очередной раз заглянул в мусорное ведро и, не найдя в нём ничего интересного, решительно засеменил в соседнюю комнату.

Вздохи опустевшей квартиры сделались невыносимыми. Они, словно пепел, отслаивались от шуршащих стен, медленно оседая на поскрипывающих половицах. В отдушине безумно выл ветер. Ему вторил частыми стонами водопровод.

Умка то и дело опасливо озирался по сторонам, чувствуя постороннее присутствие. Запахов при этом не ощущалось, а так быть недолжно, по крайней мере, это нечестно. Бой всегда должен проходить по правилам: ты и противник, один на один, с глазу на глаз – иначе это и не бой сроду, а так, игра в догонялки, примитивное выслеживание, с целью напасть сзади. Но с другой стороны подобное поведение противника значит лишь одно: он не уверен в своих силах, он боится, он не хочет по совести... он ждёт помощи тьмы.

Но почему же нет запаха?

В комнате с машинкой мерцал плотоядный свет. Резкие вспышки озаряли расставленные вдоль стен предметы. Хотя они вовсе не стояли. Отнюдь. Предметы двигались, точнее наступали со всех сторон, стараясь окружить, но, при этом, не приближались, всякий раз проваливаясь во мрак и начиная движение заново с прежних позиций.

Умка замер на пороге. В его широких зрачках отразились вспышки ярко-голубого цвета. Свет пронзал лобную кость, кромсал мозговую ткань, оголял нервы. Тьма просто поглощала, силясь утянуть в небытие. Откуда-то со стороны донёсся сверхвысокий гул, от которого заныли клыки, и обострился слух.

Умка зарычал, помялся на косолапых лапах – он понял, что в квартире, помимо новых хозяев живёт что-то ещё, – однако его животные инстинкты тут же погрязли в плотоядном скрипе прибора, лежавшего на возвышении и не позволявшего сосредоточиться на опасности. Умка понял, что попал в сети неизвестной твари. Она стремительно надвигалась сквозь пелену мерцающего света, желая проникнуть внутрь, под кость.

Умка припал на передние лапы и взвыл, подобно взбешенному зверю.

...В детской вздрогнул Юрка; малыш опасливо покосился на свой рисунок и тут же отстранился прочь – ему показалось, что нарисованная тварь злобно оскалилась, продемонстрировав жёлтые клыки, которых он сам ну точно не рисовал! В соседней комнате что-то происходило, а ужасный СПИНОГРЫЗ всё решительнее рвался на свободу, вконец теряя миролюбивый облик дружелюбного Сверчка.